Со времен Коуза мы знаем, что такого рода координация может достигаться несколькими разными способами. Она может достигаться путем действия рыночного механизма, спроса и предложения. Позиции рекламируют себя в относительно анонимном пространстве, индивиды рекламируют себя, лучший индивид получает лучшую позицию, и так до самого низа.
С другой стороны, могут существовать индустриальные организации, которые сами выращивают свое пополнение. Это называется внутренним рынком труда. Внутри организации индивид переходит со ступени на ступень. Во всех странах в академических организациях наравне с открытым рынком есть и такой внутренний рынок, в котором люди постепенно растут.
Наконец, есть промежуточный вариант, при котором открытое пространство есть, но позиции и индивиды приводятся в соприкосновение друг с другом через механизмы социальных связей. Кто-то рекламирует себя не на открытом рынке, а сообщает знакомым, что хочет поменять работу. Кто-то другой выискивает информацию о желанном кандидате, чтобы узнать, согласится ли он. В результате позиция и претендент снова встречаются — не за счет классической рыночной операции или специального выращивания кандидата для позиции, а за счет того, что они оба искали работу по своим знакомым или по сетям.
Те же механизмы могут использоваться для координации любой другой академической деятельности. Например, если хочется издать журнал, редактор может сам искать потенциальных авторов, отлавливать за рукав и просить статью, а авторы могут отлавливать за рукав редактора. Или редактор может просто подождать, пока статьи пришлют анонимные авторы, отдать статьи анонимным рецензентам, послать авторам анонимное ревью рецензентов. Таким образом, он никого не будет побуждать к участию, кроме, возможно, рецензентов. Наконец, авторы могут получить прямое распоряжение опубликоваться от кого-то, кому они подчинены. Заведующий кафедрой может организовать ее научную жизнь, как ему предписывают российские уставы университетов: издавать кафедральный сборник и обязать каждого работающего на кафедре предоставлять статью. Это пример индустриальной организации. Редактор, который выпрашивает статьи у знакомых, — пример сетевой организации. А редактор, который сидит и ждет, когда статьи придут сами собой, — пример рыночной организации, в которой авторы претендуют на пространство внимания, а пространство внимания отдается самому способному автору.
Точно так же можно собирать конференцию, посылая call или уговаривая кого-то прийти. Обычно то и другое совмещается. Пленарных докладчиков ищут или уговаривают по сетям, а всем остальным рассылают call.
Важнейший вопрос в изучении академических рынков труда: почему та или другая форма на них доминирует? В случае России преобладают индустриальные или сетевые черты. Масса сборников издаются кафедрами, люди обычно занимают место на той самой кафедре, которая их воспитала. Заведующий кафедрой присматривает способного студента, предлагает поступить в аспирантуру, побыть ассистентом. Ассистент защищает диссертацию, становится доцентом, однажды замещает своего предшественника на кафедре и начинает воспитывать себе смену. Точно так же кафедра будет отвечать за мероприятия, за издания и за все, что на ней происходит.
На другом полюсе мы находим абстрактный открытый рынок, в котором существует запрет инбридинга. Здесь никто не может пройти путь от студента до заведующего кафедрой на одной кафедре. На тех, кто издается в журнале своего учреждения, будут смотреть косо, если у этого журнала нет особенно хорошей репутации.
Вариации в виде сети, рынка или индустриальной организации существуют из-за вариаций в экономической базе академических организаций. Основной фактор, определяющий преобладающую на рынке труда вариацию, — это род свойств, которые ищет организация в претендентах. Одни свойства обладают высокой видимостью. Чтобы узнать, обладает ли ими претендент, не надо наблюдать его долго. Составить представление о кандидате можно, ни разу не вступая с ним в контакт. На другом полюсе находятся свойства, которые становятся видны не сразу, но после долгого тщательного наблюдения.
Обычно эти два принципа преобладают в разных сегментах академической иерархии. Если мы возьмем американский рынок, то обнаружим, что он будет устроен по типу открытого идеального рынка в высшем сегменте топовых университетов, занимающих первые двадцать строчек. По мере продвижения вниз другие формы организации будут постепенно вытеснять его.
Во всех странах мы найдем эти два полюса, хотя и в разных пропорциях. Где-то форма открытого рынка будет преобладать или считаться нормативной. Где-то она будет абсолютной экзотикой. В России скорее экзотикой, а в Германии или США скорее нормативной. Другие страны будут находиться посередине, ближе к тому или другому полюсу. Франция, возможно, ближе к России.
Организации питаются или поддерживают свое существование за счет ресурсов, которые поступают из разных источников. Разные свойства соответствуют разным ресурсам, а разные ресурсы — разным источникам финансирования. Высший слой американской вузовской стратификации будут занимать университеты, у которых несколько источников финансирования: исследовательские гранты, частные пожертвования, доходы, напрямую связанные с репутацией профессоров.
Если мы посмотрим на бюджет Гарварда, мы с интересом обнаружим, что для него и университетов его лиги плата студентов за обучение составляет небольшую долю дохода. Гарвард очень дорогой университет, но от студента он получает гораздо меньше, чем вкладывает в него. Студент получает в виде образовательных услуг профессоров или доступа к лабораториям гораздо больше, чем отдает, даже если он платит за себя сам.
Гарвард исповедует идеологию, согласно которой никто не должен быть отвергнут из-за недостатка денежных средств. Абитуриенты подают закрытые конверты. Их дела, результаты тестов и какие-то характеристики рассматривают, производят выбор. А потом вскрывают конверты, в которых приложены налоговые декларации и сказано, сколько они могут заплатить. Содержимое конверта не должно повлиять на желание Гарварда учить конкретного человека, за исключением случаев, когда все прочие характеристики равны. Эта схема работает из-за практики пожертвований. Талантливые студенты пробьются в жизни и спустя 20, 30 или 50 лет оставят любимому университету часть своего наследства. Даже 5% наследства в будущем принесет Гарварду гораздо больше, чем плата студента за свое обучение сейчас.
Удержится ли университет в высшей лиге, зависит прежде всего от профессоров. Чем более известные ученые в нем работают, тем больше его шансы укрепить свое положение. Привлечь самых лучших, блестящих студентов, которые оставят наследство, привлечь исследовательские гранты. Положить гранты или наследства в эндаумент и жить от дохода с эндаумента или от финансовой деятельности, организованной на деньги, полученные из этих источников. Главный принцип академического рынка, работающий здесь: приличный университет не имеет дела с теми, кто не знаменит хотя бы потенциально.
Отобрать знаменитого ученого просто, потому что все его знают. Отобрать потенциально знаменитого ученого сложнее, но есть традиционные каналы, публикации, рекомендации, выступления на конференциях, пробные лекции. Рынок становится открытым, потому что нет никакой нужды собирать дополнительную информацию о человеке, кроме той, которая легкодоступна. Опираться на сети или ограничивать выбор только своими выпускниками — плохая стратегия для университета типа Гарварда. Любой американский и значительная часть неамериканских ученых хочет работать в Гарварде, вы получите их всех. Ваши студенты часто самые лучшие, потому что уже прошли через большую сортировку, но это не все лучшие люди. Лучше не закрывать свои двери и не ограничивать всех остальных аппликантов. Для университета типа Гарварда оптимальной стратегией найма является открытый рынок.
То же самое будет касаться самого лучшего журнала. Все и так пришлют в него свои любимые, долго вынашиваемые статьи. Задача редактора — не ловить потенциального автора, а скорее уворачиваться от тех, кто будет ловить за рукав его. Если редактор окружил себя ореолом беспристрастности, к нему, возможно, и не будут приставать.
На другом полюсе или внизу этой пирамиды находятся университеты, черпающие большую часть своих доходов от образования как такового. Они обучают студентов, которые платят за себя сами (это низший слой во всей системе в США, России и во многих других странах), или стипендиатов, за которых платит государство (это следующий слой). Университет, черпающий доходы от образования в подобной системе, получает худших студентов. Он дает им меньше в смысле возможностей, карьерных связей и репутации. Эти студенты беднее, они менее интересны и не настолько привлекают талантливых преподавателей.
В свою очередь, они не те студенты, которые мечтают о талантливых преподавателях. Для того чтобы их учить, не надо большого таланта. Не нужно быть блестящим ученым — нужно быть лояльным, дисциплинированным, способным переносить психологические нагрузки, иногда идти на моральные компромиссы, потому что, если университет живет за счет студентов, их нельзя отчислять. Это система, которая ценит понимание: звезд с неба не хватаем, но кому-то же надо убирать гопников с улиц. Наш комьюнити-колледж за это и отвечает.
В такой системе открытый рынок не преимущество, а скорее недостаток. Во-первых, качества, которые важны, видны вблизи. Во-вторых, чтобы люди согласились на эту работу, нужно их убеждать. Заведующий кафедрой и глава департамента будут уговаривать потенциального претендента поверить, что работа не самая худшая, что нужно быть лояльным своей альма-матер и однажды занять их место.
Что читать:
Caplow Theodor, McGee, Robert. The Academic Marketplace. New Brunswick, NJ: Transaction. 1958.
Розовски, Генри. Университет. Руководство для владельца. Москва: Издательский дом ВШЭ. 2015.
Enders, Jürgen, and Christine Musselin. Back to the future? The academic professions in the 21st century. Higher education to 2030: 125-150. 2008.
