В другой раз Наконец я поняла, что подход, который ценит только благоразумие в смысле извлечения выгоды и заботы о себе, конечно, добродетелен. Мы хотим, чтобы люди заботились о себе, чтобы дети смотрели по сторонам, когда переходили улицу, мы хотим, чтобы люди были компетентны и образованны. Но если это все, что мы говорим им делать, то мы оказываем себе и всему обществу медвежью услугу. Мы разрушаем общество.
В современности существует циничный взгляд, что все, что необходимо, — это благоразумие, и я нахожу этот взгляд ложным. Не только с точки зрения священника, читающего проповедь, но с социологической, экономической и политической точки зрения. Чтобы это понять, нужно обратиться к теориям добродетели, которые появились в Европе в XVIII веке. Нужно переступить через утилитаризм Джереми Бентама, который как раз и утверждает, что благоразумия будет достаточно, что все остальные добродетели — любовь, справедливость, умеренность, мужество и веру — можно свести к корысти. Нужно даже переступить через Иммануила Канта, который пытается все свести только к справедливости. Бентам — это только благоразумие, Кант — только справедливость. Ни то ни другое поодиночке не работает.
В античную традицию на Западе и на Востоке — в Южной Азии, в Восточной Азии — непременно входило стремление описывать добродетели. Описывать, что значит быть хорошим человеком. Аристотель, который является основателем этой идеи, говорил, что в мире существуют четыре добродетели: мужество — основная добродетель воюющих государств; справедливость, которая подразумевает относиться к другим людям так, как они этого заслуживают; умеренность, то есть самоконтроль, и потом уже благоразумие. В западной традиции эти четыре добродетели — мужество, справедливость, умеренность и благоразумие — получили название кардинальных добродетелей.
К ним добавляются три так называемые теологические (или христианские) добродетели. Эта необычная комбинация из четырех и трех, если сложить их вместе, составляет неплохую философскую основу для человеческой психологии. В теологические добродетели входят вера, надежда и любовь, и любовь занимает здесь главное место.
Итак, вот они — четыре и три. Я называю эти три добродетелями христианскими, но, увы, это не значит, что христиане непременно умеют им следовать. Вместо того чтобы любить, они ненавидят так же, как и другие. Они теряют надежду, тогда как надежда — великая добродетель. У них бывает так же мало веры, как и у остальных людей. Но исторически эти добродетели называются христианскими (или теологическими).
Сейчас вы думаете, что мы вернулись к «воскресной проповеди», к религии. Но на самом деле этим трем добродетелям можно дать вполне светскую интерпретацию. Надежда — это добродетель планирования и цели. Если у человека нет надежды, когда он абсолютно отчаялся, он просто идет домой и вешается. Пожалуйста, не делаете этого — это того не стоит. Вера — это добродетель индивидуальности: быть русским, женщиной, дочерью, образованным человеком. Надежда направлена вперед, вера — назад, вовнутрь. Это то, откуда ты пришел, в противовес тому, куда ты направляешься. Любовь — это великая добродетель тех, кто дорожит чем-то. Есть любовь в человеческом смысле. Например, у меня есть пес, его зовут Уилл Шекспир, и я его люблю. Это скорее φιλία, как говорят греки, ‘дружба’, так сказать, в отличие от того, что греки называли ἀγάπη — ‘высшая любовь’. Но в любом случае эти три добродетели не привязаны непременно к церкви, или к исламу, или к чему-либо еще.
Итак, мы имеем четыре и три. Они вполне хорошо захватывают то, что необходимо полной человеческой натуре. Полная человеческая натура не может обойтись только благоразумием или только справедливостью. Если у тебя нет мужества, то ты будешь, как Обломов из русского романа, весь день лежать на диване. Выходит так, что если ты думаешь об этих вышеназванных добродетелях, о которых во всех обществах, включая наше, написаны и собраны библиотеки книг, стихов, психологических экспериментов, все они как будто говорят: «Это то, что нужно человеку, чтобы вести насыщенную жизнь», то все редукционистские теории XVIII века, которые стремились свести человека к максимизации выгоды, или к поиску справедливости, или еще к чему-то единому, теряют всякий смысл. Любой подход становится опасным, когда кто-то думает, что одну добродетель можно сделать единственной и универсальной добродетелью. Это всегда оборачивалось для людей плохо. Если превозносить только мужество и веру, получается фашизм. Если превозносить справедливость и надежду — социализм. Если это все, что будет сделано, получится несбалансированная жизнь, несбалансированное общество.
Что нам нужно как человечеству? Я не имею в виду, в чем мы должны нуждаться, а я спрашиваю, что нам действительно необходимо. Это все семь добродетелей в уникальной форме для каждого из нас. Я когда-то хорошо знала пять католических монахинь. Каждая из них вела в своем особенном роде достойную и прекрасную жизнь. Я также неплохо знала двух солдат. И оба этих человека вели свою собственную версию достойной жизни. Но все эти люди имели и применяли все семь перечисленных мною добродетелей.
Моя позиция, которую я излагаю в трилогии «Капиталистическая эпоха» («The Bourgeois Era»), написанной за последние десять лет, состоит в следующем. Я считаю, что современное капиталистическое (хотя я не люблю это слово) общество должно быть либерально в фундаментальном смысле этого слова. Это должно быть общество свободных людей, иначе оно не будет работать. И люди должны развивать в себе все семь добродетелей.
Социология XVIII века совершила открытие, которое гласило, что соотношение между человеком и обществом в контексте добродетелей вовсе не обязательно один к одному. Это значит, что может существовать группа хороших людей, но из нее выйдет плохое общество и, наоборот, из группы плохих людей может выйти хорошее общество. Это открытие сделали Мандевиль, ранний Гоббс, Монтескье, и даже Адам Смит внес свой вклад. Но в каком-то смысле это открытие было ошибочным. Хорошее общество невозможно создать из одинаково плохих людей — из людей, которые считают, что благоразумие — это единственная добродетель, и думают, что имеют значение только надежда и справедливость. Если делать это только так, то, как показала печальная история XX века, из них выходят Гитлер или Сталин. Поэтому наша экономика не нуждается в подходах, которые ценят только благоразумие в общественной жизни или только справедливость в частной. Нам нужна гармония, как сказали бы классические философы, всех семи добродетелей.
Источник видео: serious-science.org
