Россия шла к своей революции почти сто лет. Еще в 1816 году создали первое тайное политическое общество, поставившее своей целью уничтожение рабства и деспотизма. Тогда впервые прозвучал призыв убить императора. Это были декабристы, но их конечные цели были умеренными. «Северное общество» боролось за конституционную монархию в английском стиле. А республиканец на французский манер Пестель оказался в меньшинстве. Настоящая революционная теория формируется в период правления императора Николая I и окончательно складывается к 1849 году. Она получила название русского «крестьянского» социализма. Сформулировал ее Александр Герцен. Крестьянский социализм лег в основу идеологии народничества. И все русские революционеры на протяжении XIX века стремились воплотить тот идеал, который когда-то сформулировал Александр Герцен — дворянский юноша, который уже в четырнадцать лет клялся посвятить всю свою жизнь борьбе с рабством и деспотизмом. В крупную революционную фигуру он превратился только в эмиграции. Я хотел бы рассказать о переломном эпизоде в жизни Герцена, который дает возможность понять, как драматически рождалась русская революционная теория.
Сразу после университета Герцена посадили на 9 месяцев в тюрьму, а потом на 4 года отправили в ссылку за оскорбление императорского величества пением возмутительных песен. Никаких песен Герцен не пел, но вместе со своими друзьями-студентами читал и обсуждал запрещенных тогда авторов: Сен-Симона, Фурье, социалистов-утопистов. В Перми, Вятке, Владимире, в городах, где Герцен отбывал ссылку, он мечтал навсегда покинуть Россию, уехать в благословенную Европу, подальше от постылой России. Отвращение к николаевским тюрьмам, лживому следствию, цензуре разожгло в Герцене экзальтированную любовь к Западу, манию. «Я верю в Европу, как христиане — в рай», — говорил Герцен. Такими же экзальтированными были и политические взгляды Герцена того времени. Он сам называл их «детским либерализмом». Боготворил республику. «Слово „республика“ имело тогда для меня нравственный смысл», — говорил он. В его словаре того периода не было слов «буржуазия», «капитализм», «эксплуатация». Все эти марксистские термины только запутывают. Для Герцена республика была синонимом свободы, человеческого достоинства, справедливости, нового и счастливого мира без тирании и Николая.
В 1848 году Герцена выпустили за границу. Об эмиграции он мечтал еще в ссылке. В феврале 1848 года, во время революции, Герцен попадает в Париж. После реставрации Бурбонов — Людовика XVIII, Луи-Филиппа, Карла X — вновь провозгласили республику, вторую республику. Вновь правила буржуазия, то есть весь народ. На фасадах зданий снова появился революционный трехцветный флаг. Люди пели: «Свобода! Равенство! Братство!» Прямиком из николаевской России Герцен оказался в стране с идеальным строем. Но уже в июне 1848 года Герцен окажется на грани «нравственной гибели», его прежние идеалы будут разрушены, потому что военный министр Кавеньяк отдаст приказ стрелять.
Что же произошло в июне 1848 года с 22 по 26 число? После февральской революции, когда казалось, что к власти пришел народ, выяснилось, что в обществе есть еще одна категория людей, которая в период первой революции 1789 года слабо выделялась, — бедные рабочие, которых потом назовут пролетариями. Эти пролетарии потребовали свою долю свободы, равенства и братства. Но победившая буржуазия не хотела их замечать, а с бюджетом были большие проблемы. Поэтому новая власть закрыла все мастерские, а рабочих выбросили на улицу. Правительство предложило им пойти в армию или отправиться в провинцию работать на земле. Рабочие решили, что их обманули, и начали строить баррикады. Количество восставших превысило 40 тысяч человек. В этот момент военный министр Кавеньяк отдал приказ стрелять, а власть, которая называла себя народной, двинула войска на народ. И это делала не старая монархия, а республика.
Герцен был в Париже в июне 1848 года и отказывался верить в то, что видел: как только начиналось строительство баррикад, как рабочие носили камни, как женщины и дети помогали им, как один рабочий забрался на только что построенную баррикаду, водрузил знамя и запел Марсельезу, и все люди, работавшие вокруг, запели Марсельезу вслед за ним. В этот момент рядом ударила артиллерия, повалив всех с ног, потому что Кавеньяк решил ввести в город армию для подавления мятежников. «В это время еще можно было все предотвратить, — писал Герцен, — тогда еще можно было спасти республику». Но события приобретали грозный оборот. Началось наступление, уличные сражения. В своих воспоминаниях Герцен пишет, что всего в нескольких шагах от их дома, где он жил с женой и своими детьми, солдаты пристрелили глухого нищего мальчика, который не услышал: «Уйди с дороги».
Вечером 26 июня, когда пали последние баррикады, Герцен был дома со своими друзьями. «Сначала все стихло, и тут над Парижем мы услышали правильные ружейные залпы с расстановкой. Залп, залп, залп, — вспоминал он. — Мы посмотрели друг на друга, лица у всех были зеленые. „Так ведь это расстреливают“, — сказали мы в один голос». Именно тогда иллюзии Герцена рухнули. Идеальное государство на самом деле оказалось государством-палачом, а либеральная республика ничем не отличается от ненавистной монархии. Везде есть рабы и хозяева, люди первого и второго сорта, расстрелы. Великие слова «свобода, равенство, братство», оказались просто словами. В июне 1848 года Герцен решил, что если он и будет впредь кого-то поддерживать, то рабочих, а не буржуазию. Так произошел его поворот от либерализма к социализму.
Описанная здесь катастрофа является отчасти мифом, созданным самим Александром Герценым в хронике «Былое и думы», где он превратил революцию в мелодраму. Но этот миф уместен, потому что только в Париже, после окончательного разочарования в республиканских идеях, мысли Герцена сложились в единую яркую идею. Так рождался русский социализм. Но не только расстрел рабочих сделал Герцена социалистом. В Европе Герцен увидел европейцев, которые ему не понравились. В период своего романтического увлечения западноевропейскими идеями и культурой жители Европы представлялись ему древними римлянами, героями гражданственности. Но на улицах Парижа Герцен увидел лавочников, простых парижских мещан, поглощенных своими мелкими интересами. Эти люди ничем не напоминали героев, древних римлян. После шести месяцев жизни в Европе Герцен понял, что героическая эпоха истории Старого Света закончилась, что в Европе победу одержало «ничтожное мещанство», теперь здесь всем заправляет купец. Европейцы деградировали и измельчали. По мысли Герцена, вот что происходит, когда духовные ценности, подменяют ценности индивидуалистические, коммерческие. Тогда на улице Парижа ему в голову пришла мысль, что европейское мещанство хуже царизма. То есть если под давлением русского царизма еще жива нравственная сила народа, то у мещан-европейцев уже нет никакой идеи, кроме желания обогащаться. Сначала Герцен разочаровался в республике, а потом и в европейцах.
Герцен не мог жить без идеала, и он его нашел в России. Если русский крестьянин «выше» европейского буржуа, потому что в нем еще остались духовные ценности, значит, надеяться нужно на него. И так произошел поворот в мировоззрении Герцена, когда радикальный западник начал говорить, что теперь все его надежды связаны только с Россией. Также в Париже Герцен открыл для себя русскую сельскую общину. Оказалось, что в ней всегда были зачатки социалистического общества.
Что отличает общину? Первое: отсутствие частной собственности на землю. Общинная земля находится в коллективной собственности и принадлежит всем, кто ее обрабатывает. Отсутствие частной собственности есть первый и основной принципом социализма. Все европейские мыслители об этом писали, а в России, оказывается, уже на протяжении многих столетий этот принцип работает. Второе: земля в общинах распределяется поровну, существует материальное равенство. Третье: в общине существует демократическое управление, то есть самоуправление.
Получается, в России всегда существовал скрытый социализм. И если община так существует уже в течение тысячелетия, значит, социализм — это не европейская выдумка, а наш национальный тип общежития. Нужно только сбросить с общины ее нахлебников, то есть Романовых, чиновников и помещиков-крепостников. И так, минуя стадию капитализма, мы имеем возможность войти в светлое социалистическое будущее. Только один момент не нравился Герцену в общине — отсутствие возможности свободного развития личности. Там, где правит коллектив, личность уменьшается. В идеале крестьянская солидарность должна соединиться с принципом личной свободы. Тогда русские смогли бы построить новую Россию и указать Европе пути выхода из кризиса. Так в революционном Париже возникала теория русского «крестьянского» социализма, которая будет определяющей для всех революционеров в течение XIX века, пока в 1890-е годы народников в русском освободительном движении не сменят марксисты.
