Его основное содержание — это абстрактная логика капиталистического производства, хотя там присутствуют и исторические главы, и вполне предметный описательный анализ. Ядро второго тома составляют так называемые схемы воспроизводства, в которых капитализм мыслится как система баланса и роста, сама создающая — по простым, вполне формализуемым правилам — условия собственной жизни. Важнейшая тема третьего тома — анализ тенденций развития капитализма и динамики нормы прибыли. «Капитал» обозначил переход от Маркса-философа к Марксу — социальному теоретику и экономисту, от критики религии и идеологии к общей теории капитализма. Переход, впрочем, не означал полного отказа от прошлого — скорее смену акцентов и стремление систематизировать идеи, занимавшие Маркса начиная с 1840-х годов.
Идеи «Капитала»
Стоит указать на самую общую тенденцию мысли Маркса. Опираясь на классическую теорию стоимости Смита и в особенности Рикардо и утверждая, что главный источник новой стоимости — живой человеческий труд, Маркс существенно переосмысляет сами эти понятия — товара и стоимости. В капиталистическом мире любой товар, если это товар, можно не только потребить (и тем самым воспользоваться его чувственными свойствами), но и купить/продать. Этот простой факт имеет для Маркса важные следствия: он пишет о сверхчувственной форме товарной «предметности», то есть о его, товара, социальной форме. Соотнесение товара с другими товарами на рынке основано на том, что люди соотносятся друг с другом, физический мир товаров укоренен в невидимом, «магическом» мире общественных отношений, без которых никакой капиталистический обмен не имел бы смысла. Главный теоретический и революционный (что одно и то же) проект Маркса — понять систему этих надындивидуальных отношений. Стоимость — центральное понятие «Капитала» — нельзя «посчитать», потому что нельзя посчитать общественные отношения, Маркс скабрезно шутит, что она тем и отличается от Шекспировой вдовицы Куикли, что не знаешь, как за нее взяться. Но он тем не менее берется — берется изучать ее как основу структурного институционального устройства капитализма.
Товар, деньги, капитал — это, в сущности, разные маски, за которыми скрывается одна и та же система отношений — доминирования капиталистов над рабочими и изъятия прибавочной стоимости. При этом разные формы стоимости исследуются диалектически. Например, деньги как момент капиталистического (вос)производства — не просто его результат, но и необходимый элемент: сам физический процесс производства, его структура и механика выражаются в натуральной форме, но обусловлены денежными отношениями, имеют значение лишь потому, что обеспечивают денежную прибыль, воплощаются в этой концентрированной абстракции стоимости. Результат неотличим от предпосылки.
Понятие «капитал» у Маркса
Капитал в узком смысле — стоимость, способная увеличивать, оплодотворять саму себя. Но в широком смысле это та самая система отношений неравенства и эксплуатации. Живой труд, служащий источником богатства, таким вечным двигателем, со всей неизбежностью встроен в эти институты. Понять источник избытка, капиталистической прибыли — значит для Маркса постичь само вещество этой системы, природу и причины «богатства народов». Маркс стремился показать, что, возникнув в определенном историческом контексте, логика капитала подчиняет себе все остальные сферы общественной жизни, превращает их в условия, поддерживающие ее существование.
Среди этих условий есть несколько важных институциональных характеристик: рабочий формально свободен выбирать, наниматься ли ему на капиталистическое предприятие, но реального выбора у него нет, поскольку в «Капитале» предполагается, что предложение труда систематически превышает спрос на него, а зарабатывать на жизнь самостоятельно рабочий не в состоянии, ибо экономика, описываемая Марксом, — это экономика крупного фабричного производства, постоянно расширяющегося, и у мелкого производства шансов выжить нет. Как нет их, по Марксу, и у самого рабочего, если он не захочет стать частью системы.
«Капитал» и философия Гегеля
Есть общепринятое представление о том, что Маркс взял у Гегеля метод движения категорий — идею перехода одних категорий в другие — и применил его к анализу капиталистического общества, соотнеся категории науки и формы жизни: от самой общераспространенной и абстрактной социальной формы — товара — к наиболее сложной и развитой форме — процессу капиталистического производства и воспроизводства в целом. Много спорят о том, можно ли назвать марксистскую материалистическую диалектику подлинно гегелевской или это новая форма диалектики, есть ли в «Капитале» своя «логика» и так далее. Независимо от того, кто прав, ясно, что «Капитал» написан под большим впечатлением от гегелевского спекулятивного метода, но никоим образом к нему не сводим.
Так или иначе, оказалось, что в ХХ веке главными наследниками Гегеля стали мыслители левого толка, марксисты. Едва ли это понравилось бы самому Гегелю, но так рассудила история.
Новизна «Капитала»
Маркс превратил экономическую науку в то, чем она так никогда и не стала, — в историко-критический анализ социальных форм. Он показал, что экономическая логика исторически изменчива и что главное в исследовании капитализма — анализ институтов, контекста, в котором действуют его обитатели, без контекста их индивидуальные дела лишены смысла. Я люблю тебя, но я еще и капиталист, ты любишь меня, но ты ведь рабочий — жаль, ничего личного. Маркс учит видеть за каждым отдельным событием и поступком его укорененность в общественной жизни и его воздействие на эту жизнь. Важно и то, что если экономические законы не заданы от века, если они просто приняты нами, то, значит, мы же их можем поменять — в этом главный смысл и истории, и критики. Вдруг грандиозная картина капитализма как целого предстает перед нами одновременно и как чудовищная машина несправедливости и отчуждения, нами же созданная.
Наследие «Капитала» сегодня
Нет сомнений в том, что идеи социал-демократии, расширения участия рабочих в принятии решений, защиты труда и общей гуманизации производственных отношений — часть марксистского наследия. Маркс был не только главным могильщиком капитализма, но, что удивительно, и его спасителем. Отказ от прежних жестких методов эксплуатации, возникновение и расширение деятельности профсоюзов, всеобщего избирательного права, разработка системы социальных гарантий, наконец, появление идеи безусловного дохода, которую сейчас всерьез начинают обсуждать, — все это непосредственно связано с возникновением и распространением марксизма.
Но, что еще существеннее, вместе с «Капиталом» нам достались способы рассуждения, исследовательская практика, которую, конечно, не нужно просто перенимать — ее нужно использовать, чтобы учиться видеть поверх тех границ, которыми социальные науки после Маркса ревниво разметили свои территории.
.
«Капитал» и будущее марксизма
Марксизм не стал главной парадигмой ни в социологии, ни в политической науке, ни тем более в науке экономической. Он, впрочем, остается влиятельной социальной философией во многом благодаря левым мыслителям ХХ столетия и постоянно переизобретает сам себя, поэтому «Капитал» существует сегодня не только как старая классическая книжка, но и во множестве воплощений, будь то фильмы или математические [2 ]A General Equilibrium Approach to Marxian Economics John E. Roemer / Econometrica, Vol. 48, No. 2 (Mar., 1980), pp. 505–530 модели [3 ]A Classical Model of the Class Struggle: A Game-Theoretic Approach. Perry G. Mehrling / Journal of Political Economy, Vol. 94, No. 6 (Dec., 1986), pp. 1280–1303.
У «Капитала» всегда будут читатели, потому что мы живем в мире, где постоянно усложняются прежние и появляются новые разновидности неравенства и эксплуатации, в мире, где всегда будет потребность в аналитике несвободы. Маркс если и не составил для нас алфавит освобождения, то решающим образом в этом поучаствовал, и новые учебники эмансипации будут написаны в том числе и на языке «Капитала». И здесь важно критическое ядро марксизма, благодаря которому только и можно противостоять его выхолащиванию и идеологизации. Но еще важнее — жест универсализации, обнаружения человеческого. Марксизм политически и этически состоятелен лишь постольку, поскольку он соразмерен этому жесту.
