В революции некоторые видят надежду, некоторые угрозу, но именно революции и войны оказываются самыми значимыми политическими событиями в истории. Однако если война давно и прочно заняла свое место в кино, то фильмов о революции значительно меньше. В этой подборке отсутствуют фильмы «Броненосец „Потемкин“» или «Ленин в Октябре», но есть пять разных точек зрения на то, почему происходит революция и что в этот момент меняется в обществе и людях.

1

Майкл Коллинз

«Michael Collins», реж. Нил Джордан, 1996

Несколько прямолинейное, но яркое повествование о революции и войне за независимость Ирландии (1916–1922), снятое с голливудским размахом и звездным составом — Лиам Нисон, Алан Рикман, Джулия Робертс. Вероятно, история лидера партии «Шин Фейн» Майкла Джона Коллинза, Пасхального восстания в Дублине и последовавших за ним событий не слишком известна всем, кто не является специалистами по истории Ирландии, но это позволяет воспринимать фильм отстраненно, не занимая заранее какую-либо из противоборствующих сторон. Тем не менее развитие и проблематика сюжета оказываются знакомыми любому, кто помнит историю хотя бы одной успешной революции. Патриотизм населения сталкивается с неадекватными полицейскими мерами; дальнейший рост напряженности и эскалация насильственного противостояния; победа и раскол бывших союзников на умеренных и радикальных; конфликт между идеализмом и политической прагматикой.

Также стоит заметить, насколько успешно создатели фильма обходят наиболее острые вопросы, которые неизбежно должны были возникнуть (как, например, сложные отношения с Великобританией, из-за которых Ирландия была в числе немногих стран, сохранявших нейтралитет во Второй мировой войне, а один из героев фильма Имон Де Валера уже в статусе премьер-министра выражал Германии соболезнования в связи со смертью Гитлера). В целом фильм Джордана — прекрасный образец того, как кино о революции помогает разделить прошлое на до и после; не поднимая неразрешимых вопросов, но и не превращаясь в откровенную пропаганду, оно позволяет зрителю без особых проблем встроиться в исторический нарратив.

2

Канун

«Канун», реж. Петр Луцик, Алексей Саморядов, 1989


 // egypt5
Получасовая короткометражка «Канун» — единственный фильм, который знаковые для 1990-х писатели и драматурги Петр Луцик и Алексей Саморядов («Окраина», «Дикое поле», «Гонгофер») успели сделать вместе. Авторский стиль безошибочно определяется уже по первой сцене: суровые сдержанные мужчины (как будто из кино про бурильщиков или геологов) в меховых шапках и бушлатах на берегу реки получают от жуликоватого егеря тюк с винтовками и патронами. «Хозрасчет, да?». Люди и оружие грузятся в колонну ЗИЛов, за окнами сменяют друг друга поля, горящая техника, трубы ТЭЦ, мосты, затем вдруг — МКАД, переулки и монастыри Китай-города. Советский кинематограф по понятым причинам любил изображать события Октябрьской революции и Гражданской войны глазами простого и мужественного героя (Григория Мелехова, Федора Сухова или Николая Устюжанина). Все они предпочитают серьезную и нужную работу громким словам о светлом будущем; все они находятся как бы на периферии истории, но на самом деле именно они ее и двигают.

Безымянные герои «Кануна» легко встраиваются в эту традицию, с невозмутимым видом прокладывая свой путь через обломки внезапно рухнувшей империи — на вокзалах толпы отъезжающих, куда-то грузятся колонны солдат, и поверх этого возникают контуры будущего под переливы китайских мелодий эпохи династии Тан. «Скоро совсем весело будет, — говорит между делом главный герой. — Москва больше не столица». В его словах ни торжества, ни горечи, лишь констатация наступившего момента; и в этом больше прогностической точности, чем в других фильмах поздней перестройки, пытавшихся поймать дух времени. Точно таких же вооруженных людей, в таких же шапках и куртках, спустя несколько лет весь мир увидит на кадрах новостей со сгоревшей техникой и разрушенными зданиями на улицах Душанбе, Москвы и Грозного.

3

Осадное положение

«État de siège», реж. Коста-Гаврас, 1972

На улицах столицы южноамериканского государства полицейские кордоны и грузовики с солдатами. Ищут пропавшего сотрудника фирмы из США, оказывавшей услуги по обеспечению коммуникации местному департаменту полиции. Его труп будет обнаружен в багажнике припаркованного автомобиля, но эта развязка оказывается лишь конечным пунктом истории о том, почему на похороны рядового клерка зарубежной компании съедется все высшее политическое и силовое руководство страны. Фильм Коста-Гавраса — бесстрастное повествование о том, насколько мало общего акционизм «прямого действия» имеет с идеализированными представлениями о нем.

Герои (за основу взята история движения тупамарос в Уругвае, но действие легко можно было бы перенести в любую вестернизированную страну региона) внешне больше напоминают университетскую золотую молодежь, чем партизан Че Гевары, но по прагматичности и безжалостности они мало чем отличаются от представителей спецслужб. Роль сверхдержав в управлении местными элитами (сюжет разнообразных теорий заговора) здесь раскрывается с обстоятельностью и беспристрастием судебного протокола. Но главное, едва ли не самостоятельным героем становится ненависть противоборствующих сторон друг к другу; она проступает в каждом жесте, взгляде, реплике.

Спустя почти 50 лет это зрелище вызывает некоторую оторопь: та борьба давно закончилась, исчезли прежние центры двуполярного мира, активист тупамарос стал президентом Уругвая. Но страсть с трудом переходит в категорию исторического наследия; фильм Коста-Гавраса в том числе и о том, как сложно пережить революционный конфликт и попытаться оставить его в прошлом.

4

4 месяца, 3 недели, 2 дня

«4 luni, 3 saptamâni si 2 zile», реж. Кристиан Мунджиу, 2007

Фильм представителя «румынской новой волны» Кристиана Мунджиу формально нельзя считать высказыванием о революции: действие происходит в 1987-м, за два года до падения режима Николае Чаушеску, и ни о каких переменах речи не идет. Отилия, студентка бухарестского вуза, помогает своей беременной подруге сделать аборт, для чего требуется почти шпионская операция: режим Чаушеску борется за повышение рождаемости, аборты под запретом, организаторам грозит тюремный срок. Нельзя сказать, что Мунджиу демонизирует социализм периода застоя (как это происходит, скажем, в фильме того же года «Груз 200» Алексея Балабанова, где в примерно аналогичные декорации помещен натуральный маньяк). Но одиссея Отилии по серым улицам Бухареста (вызывающих парадоксальное узнавание у любого российского зрителя старше 1991 года) свидетельствует о невозможности общества, решившего закрыться от будущего.

Это мир, в котором буквально все разладилось: прикладывать силы и изворачиваться приходится в самых простых делах — купить сигареты или шампунь, снять номер в гостинице, провести полчаса на дне рождения с родителями друга и их гостями. Даже двери машин не сдаются без боя и не закрываются с первого раза; а единственное взаимопонимание и солидарность демонстрируют пассажиры автобуса, передающие друг другу пробитый талончик незаметно от подходящего контролера. Фильм Мунджиу о том, что революция не обязательно подвиг и свершение; иногда это падение того, что уже никак не могло дольше удерживаться. Буквально как в названии книги Алексея Юрчака о последнем советском поколении: «Это было навсегда, пока не кончилось».

5

Майдан

«Майдан», реж. Сергей Лозница, 2014

Полностью документальный фильм Сергея Лозницы о событиях на киевском Майдане зимы 2013–2014 годов достаточно неожиданно вызвал негативную реакцию и у противников, и у сторонников украинской революции. Позиция первых более-менее ясна: камера документалиста находится на баррикадах, среди митингующих, внутри занятых зданий; в кадре постоянно слышны обрывки речей со сцены Евромайдана, речь и реплики рядовых участников протеста. Бойцы подразделения «Беркут», милиции и внутренних войск, а также часть общества, стоящая за ними, всегда оказываются деперсонифицированной массой шлемов и щитов, черно-серой стеной на дальнем плане кадра, от которой исходит все более явная угроза. Кроме того, фильм заканчивается кадрами мемориала погибших в ходе столкновений и титром о бегстве президента Виктора Януковича 22 февраля, тогда как непосредственным продолжением этих событий можно считать появление «вежливых людей» в Крыму, сгоревший Дом профсоюзов в Одессе или разрушенный аэропорт им. Прокофьева в Донецке.

Сторонникам Евромайдана не нравится структура фильма: в нем отсутствуют сквозные герои, за которыми можно бы было следить, лишь в самых общих чертах говорится о причинах конфликта. Присутствуют кадры, опровергающие версию о мирном протесте, который власть решила подавить вооруженной силой (камера долго наблюдает за группой спецназовцев на крыше, внезапно один из них корчится и падает на бок явно от огнестрельной раны — и все это до расстрела «Небесной сотни»). Но эти претензии теряются на фоне невероятной мощи кадров народной стихии, которая складывается из отдельных голосов и понемногу заслоняет собой все остальное.

Кадры толпы, поющей гимн или встречающей гробы с погибшими в ходе столкновений, повторяют групповые фото начала ХХ века, на которых отдельных лиц разобрать нельзя, но фиксируются не они, а коллективное целое. Хаос ночного уличного боя, в котором сквозь дым и взрывы шумовых гранат прорывается голос одинокого трубача. Темная площадь, которая вдруг покрывается тысячами огней в память о погибших и многоголосым хором «Герои не умирают!». Можно высказывать множество возражений в адрес украинской революции, однако фильм Лозницы, пожалуй, ближе всего подошел к отображению тезиса Ханны Арендт о том, что революция — это порыв к бессмертию, сосредоточие всей активной жизни человека, как и политики вообще.