Книга архитектора Карло Ратти и дизайнера Мэтью Клодела, выпущенная в прошлом году издательством Йельского университета, представляет собой, по мнению ряда экспертов, прекрасное описание таких современных подходов к городскому проектированию, которые основаны на широком применении результатов аналитики больших данных и технологий «интернета вещей». «Если вам необходимо простое и ясное введение в подобную проблематику, смело выбирайте эту книгу», — советует в своей рецензии Ричард Дж. Уильямс, специалист в области современных визуальных культур и руководитель Школы истории искусств в Университете Эдинбурга.
На первый взгляд подобная рекомендация выглядит обоснованной. Во-первых, книга, особенно ее вводные главы, полна отсылок к работам экспертов, чьи труды легли в основание современных исследований медиа, сетевой культуры, глобальных социальных тенденций и систем. Ле Корбюзье, Маршалл Маклюэн, Мануэль Кастельс, Никлас Негропонте, Поль Вирильо, Бруно Латур, Саския Сассен и даже Йохан Хёйзинга — вот те гиганты-классики, чьи высказывания призваны фундировать мнения самих авторов. Легкость манипуляции этими суждениями, которые нередко были сформированы задолго до возникновения описываемых в книге цифровых реалий, может смущать. Но в то же время обилие цитат призвано успокоить читателя: перед ним не очередная популярная футурология, а как будто вполне научное (или хотя бы наукообразное) повествование.
Этой же цели служит и данное в первой главе подробное описание авторского метода проектирования и прогнозирования городской среды и взаимодействий (Futurecraft). По словам Ратти и Клодела, их задачи далеки от целей наивных кибероптимистов или популяризаторов техноцентристского взгляда на цифровую среду. Они не пытаются создавать одиозные фантастические сценарии — все они рано или поздно превратятся в картинки в духе палеобудущего, то есть такие представления о грядущем, которые создаются в определенном отрезке здесь и сейчас, но не сбываются по объективным причинам изменения траекторий прогресса. В последующих главах продуктивность этого метода продемонстрирована при анализе сразу нескольких плоскостей существования города, его инфраструктуры и обитателей.
При этом авторы рассматривают разные измерения городского — пространственное, антропологическое, социальное и культурное — не столько для наращивания эрудиции читателей, сколько для провокации изменений урбанистической среды. Перечисление различных «умных» городских систем (от привычных форм датчиков до только разрабатываемых наносенсоров — «умной пыли»), полезного для жизни горожан и конструирования общественных пространств софта (например, параметрического ПО или location-based services), стратегий цифрового управления мобильностями граждан, их транспортной активностью — все это призвано проиллюстрировать базовый тезис авторов: город — это гибридное пространство сочетания физических параметров с уже нормативным для них цифровым измерением. Игнорируя тот факт, что цифра создала настоящую Mixed Reality, а город оказался опутан Everyware — экосистемой незаметных цифровых технологий, ассимилированных в среде, — стейкхолдеры в лице сити-менеджеров и граждане лишают себя возможности стать актуаторами городского развития. Они теряют возможность составить систему, управляющую и регулирующую локальные и глобальные взаимодействия.
Конечно, такое сильное заявление может вызывать вопросы. Что делать, например, с теми городами, в которых не настолько повсеместно используются «умные технологии»? Или с городскими сообществами, для которых внимательное отношение к собственной среде обитания, выраженное в постоянных партиципаторных практиках, скорее вызов, чем повседневность (распространенность именно такой ситуации была хорошо показана в приводимом Ратти и Клоделом проекте «Trash Track»). И где гарантии, что рядовой горожанин в принципе склонен настолько серьезно проблематизировать свой опыт, что будет обращать внимание на эффекты используемых технологий и/или захочет нести ответственность за свое желание поучаствовать в управлении городом — и не спорадически, а в постоянном режиме? Эти вопросы говорят о конфликте между теоретическими моделями проектирования городской культуры и множественными способами жизни в городе. Так что авторам приходится постоянно напоминать: мы отказываемся от жесткого нарратива в духе «если… то», но предлагаем потенциально более плодотворную дискуссию под тегом #ЧтоЕсли? В конце концов, говорят они, не так уж важно, сбудутся ли наши прогнозы в сфере дигитализации городов и его обитателей и приживутся ли соответствующие стартапы и управленческие инициативы. Главное — начать полномасштабное обсуждение этих проблем, постоянно увязывая воедино разные измерения и плоскости жизни в городе.
Надо сказать, что опорой для таких дебатов о городе служит довольно-таки романтическая уверенность авторов в возможности использования современных достижений цифровой революции для организации краудсорсинга будущего. Иными словами, вера в то, что современные городские жители — они же пользователи digital-инструментов и участники сетевых интеракций — в состоянии выступать в роли «разработчиков» города, могут создавать ответственные сообщества и участвовать в реализации низовых инициатив по пересборке среды обитания. В отличие от, скажем, Роба Китчина, неоднократно заявлявшего о неоднозначности практик «умного города», для Ратти и Клодела не существует таких проблем, как непрозрачное использование больших данных для управления городом от лица корпораций-монополистов или любого другого истеблишмента, возможности манипулирования экономическим и политическим поведением граждан в подобной ситуации и так далее. Они уверены, что пространство, которое функционирует в согласии с математической и физической логикой мира digital, рано или поздно превратится в торжество инклюзии — партиципативный город. В нем нормой станет шеринговая экономика, толерантность к кастомизации, индивидуальной настройке любых активностей, а лайфлоггинг как привычка постоянной фиксации событий своей жизни с помощью UGC превратится в повседневность ситилоггинга — аналогичного картирования городской среды.
Возможно, этот идеализм связан с нежеланием авторов принимать во внимание очевидно идеологически и политически ангажированные позиции. В конце концов, критики концепции «умных городов» и других подходов, в основу которых положено предощущение позитивных результатов от дигитализации социальной жизни, рассматривают подобные суждения как игры в поддавки с неолиберальным порядком. А следствием развития подходов и инструментов Big Data и Data Mining видят распространение привычки к настойчивому, демонстрируемому не только властями, но и самими пользователями наблюдению за другими, причем нередко с результатом в виде моральных паник по поводу каких-то феноменов и стигматизации целых социальных групп.
С другой стороны, существуют и иные возможные объяснения тому, почему эта книга скорее игнорирует наличие социальных, экономических и политических проблем дигитализации городского пространства, нежели ставит соответствующие вопросы. Во-первых, внимательный читатель сразу заметит: вольно или невольно, но авторы собрали под одной обложкой тексты, в которых фигурируют описания почти всех популярных цифровых явлений. Большие данные, открытое ПО, умные города и устройства, алгоритмы, сенсорные системы, 3D-печать, «интернет вещей», партиципативные практики, пользовательский контент, интерфейсы, кибернетика и постчеловечество — вот лишь краткий список тех терминов, к которым авторы апеллируют. Очевидно, что за каждым из них стоит собственная интеллектуальная традиция концептуализации (и ее критики) и разные производственные и потребительские виды деятельности. Конечно, научно-популярная книга, скорее всего, не тот формат высказывания, в котором можно позволить себе интеллектуальное жонглирование разными подходами и смакование «медленного» размышления о витальных тех или иных из них, да еще и без надежды на обнаружение каких-то понятных ответов. Но и использование сложных терминов в качестве самоочевидных говорит о лукавстве авторов.
Во-вторых, саму книгу можно рассматривать как некую иллюстрацию работы Senseable City Lab в MIT, одним из руководителей которой является Карло Ратти. Так, в главах встречается довольно много примеров проектов, реализованных именно этой лабораторией: «Отслеживание мусора», «Водный цифровой павильон», «Локальное отопление», «HubCab», «Copenhagen Wheel», «New York Talk Exchange» и так далее. Само по себе инкорпорирование подобных кейсов в книгу по проектированию городских пространств может и не быть проблемой — в конце концов, именно так можно продемонстрировать действенность авторского подхода к спекулятивному урбанистическому дизайну (futurecraft). Однако при чтении не покидает сомнение: может ли эта авторская методика работать за пределами Senseable City Lab? И не оказывается ли книга претензией на производство очередного универсального языка артикуляции городских проблем (точнее, их отсутствия) и на захват полномочий по организации городских пространств и активностей?
Впрочем, подобные интуитивные предположения могли бы стать настоящей критикой, если бы речь шла о строго научном издании. Перед нами, как и говорит профессор Уильямс, добротная pop-science книга. И ее действительно стоит читать тем, для кого digital остается циничным миром непрозрачных экономических манипуляций или совокупностью инструментов для как будто понятных онлайн-взаимодействий. Города, в которых мы живем, — сложные и тонко настроенные системы, функционирование которых зависит в том числе от активности горожан. Правда, в дополнение к экспертному мнению авторов, так или иначе аффилированных с Senseable City Lab, я бы советовала взглянуть на деятельность и других организаций. Например, Project for Public Spaces, специалисты которой с 1975 года разрабатывают свой метод цифрового проектирования городских пространств (Digital Placemaking) с прицелом на практики community building. Именно знание о разных подходах в области городского планирования может положительно повлиять на социальные компетенции современного горожанина — пользователя и гражданина.
