Книги расположены в хронологическом порядке по дате выхода.
1
Soboul A. La Révolution française. P., 1984 (переиздания: 1989, 2005, 2010).
Книга известного французского историка Альбера Собуля (1914–1982). Его принято считать историком-марксистом, он прославился изучением движения санкюлотов, дружил со многими советскими историками и оставил после себя множество учеников, так что его по праву можно считать основателем влиятельной и ныне во Франции научной школы. Хотя издание 1984 года — это обновленное и дополненное переиздание его книги, вышедшей еще раньше, все же именно его я рискнул бы порекомендовать в качестве монографии, по которой можно составить цельное представление о революции. Концепция книги в отдельных ее фрагментах сегодня, безусловно, выглядит спорной, изучение революции за последние 30 лет, конечно же, накладывает отпечаток на то, как мы видим ее в наши дни. Но Собуль прекрасно владел материалом, обладал огромной эрудицией и, наконец, просто любил то, чем он занимался.
2
Dictionnaire critique de la Révolution française / Sous dir. de F. Furet, M. Ozouf. P., 1988 (переиздания: 1992, 2007).
«Критический словарь Французской революции» был подготовлен к печати лидерами так называемого критического направления в историографии Французской революции — Франсуа Фюре и Моной Озуф. В СССР это направление было принято называть ревизионистским, поскольку оно подвергало критике классическую и марксистскую историографию; в частности, историки круга Фюре немало полемизировали — порой в достаточно жесткой форме — с теми, кто окружал Собуля. Это не словарь в прямом смысле слова и не энциклопедия, а собрание концептуальных текстов, написанных кроме Фюре и Озуф весьма известными историками: Брониславом Бачко, Массимо Боффа, Аланом Форрестом, Пьером Нора, Пьером Розанваллоном, Дени Рише, Патрисом Генифе и рядом других. Словарь разбит на пять категорий: события, действующие лица, институты и творения, идеи, толкователи и историки. Каждая статья написана в своей манере, от этой книги не приходится ждать скрупулезного изложения фактов или биографических данных, это не справочное издание. Однако в совокупности опубликованные в нем статьи — или, вернее будет сказать, эссе — затрагивают множество аспектов революции, зачастую отвечая на вопросы, которые еще не успели возникнуть у читателей.
3
Генифе П. Политика революционного террора. 1789–1794. М., 2003.
Книга неоднозначная, вызвавшая немало критики во Франции со стороны историков левого толка, но свежая, яркая, интересная. Ведя историю Террора едва ли не с 1789 года, рассматривая его как еще одну форму нарушения прав человека, Генифе тем не менее отнюдь не пытается написать историю Террора в полном смысле этих слов (впрочем, автор, предпринявший в XIX веке такую попытку, с трудом уложился в 7 томов). Главное достоинство этой книги в ином: автор стремится провести четкую границу между Террором и массовым, а зачастую и стихийным революционном насилием. Определяя Террор как особый тип революционной политики — применение насилия и принуждения в политических целях при попустительстве или посредством закона, — П. Генифе тем самым предлагает свою интерпретацию Террора. Он не столько исследует его, сколько осмысливает, и осмысление это оказалось крайне востребованным. Ведь еще недавно, как справедливо отмечает автор, «Террор рассматривался как наиболее важный момент Французской революции, ее вершина и суть: период до 1793 года считали полуреволюцией, после 1794 года — преданной революцией».
4
Бачко Б. Как выйти из Террора. Термидор и революция. М., 2006.
Книга известного польского философа и историка посвящена Термидору и отчаянным попыткам завершить, наконец, революцию и забыть про ужасы предыдущей эпохи. Естественно, чем больше при Термидоре старались забыть прошлое, тем чаще к нему мысленно возвращались; соответственно в монографии рассматриваются и различные аспекты диктатуры монтаньяров. Эта работа позволяет не столько ознакомиться с основными событиями периода, сколько понять и почувствовать людей того времени: с их мировосприятием, усталостью от шести лет революции, страхами и надеждами. Автор ставит множество вопросов, ключевых не только для этого времени, но и для революции в целом. Может ли революция осудить Террор, не вынеся тем самым приговор самой себе? Стоит ли предоставлять прессе свободу, необходимую для разоблачения преступлений и жестокостей? Как, карая виновных, разделить ответственность между деятелями низшего звена и теми, кто принимал декреты и отдавал приказы? Как преодолеть культурные и психологические последствия Террора, вернуть свободу и внушить уважение к разуму, не объясняя, почему революция, ссылавшаяся на Просвещение, скатилась к вандализму? И как предотвратить возврат к Террору и установить демократию, если каждый продолжает грезить о единой, общей воле и считает политический плюрализм злом?
5
Чудинов А. В. Французская революция: история и мифы. М., 2007.
Тем, кто хочет получить цельное представление о революции, подойдет лишь заключение этой книги — «Французская революция: версия интерпретации». Остальные ее разделы, как и обещает название, посвящены анализу наиболее популярных мифов, сложившихся в ходе ее изучения. Выбрав эпиграфом знаменитые слова Мюллера из фильма «Семнадцать мгновений весны»: «Верить нельзя никому. Даже себе», автор последовательно проходит по многим болевым точкам революционной историографии: традиционным марксистским трактовкам причин революции и ее движущих сил, Террору, идеологии монтаньяров… Мифы, сложившиеся вокруг личностей Марата, Шарлотты Корде, Кутона, Павла Строганова, про которого позднее у этого же автора появится отдельная книга — «Жильбер Ромм и Павел Строганов: история необычного союза», будут интересны даже неподготовленному читателю. А читатель подготовленный получит особое удовольствие от эссе об академике Лукине, которое помогает куда лучше осознать истоки советской историографии Французской революции. Посвятив долгие годы собиранию коллекции историографических фантомов, в этой книге автор с любовью перебирает ее на глазах у читателя. Зрелище и поучительное, и завораживающее: история, безусловно, в осколках, но эти осколки складываются в единую картину, позволяющую понять не только то, что историки пишут, но и почему.
