Одновременно сегодня признается, что существовали очень сложные и разнообразные отношения между мусульманами и христианами внутри тех политических образований, которые складывались в процессе Реконкисты. В данном случае я имею в виду прежде всего христианские политические образования, королевства: Кастильское королевство, Арагонское королевство, королевство Наварры, Португальское королевство и так далее. Внутри этих королевств осталось многочисленное мусульманское население.
По правилам, принятым в Средние века, при сдаче того или иного места или городка обязательно составлялся некий документ, в котором прописывались новые права и обязанности покорявшегося королю населения. Мусульмане по нормам этих документов (которые чаще всего называются капитуляциями, иногда фуэро, иногда королевскими привилегиями или пожалованиями) получали право отправления собственного культа и вообще очень широкие права автономии. Но нас с вами сегодня будет интересовать именно право на отправление культа и следование собственным религиозным нормам.
Города и поселения начали отходить под власть христианских королей еще в XI веке, и вплоть до XV века, пока Реконкиста не закончилась, этот процесс шел. Естественно, он получил отражение в капитуляциях. Но в XIV столетии и в рамках христианских королевств, и на территории всей Западной Европы стали происходить новые социальные и идеологические процессы, которые меняли жизнь. Возникает закономерный вопрос: отразилось ли это на правах мусульман Пиренейского полуострова?
Мы хорошо знаем, что в 1311 году в городе Вьенне прошел очень важный собор, на котором были приняты в том числе законы, напрямую касавшиеся мусульман. По Вьеннским декреталиям, изданным немного позже, мусульмане, которые жили именно на территории христианских королевств, потеряли право отправления публичного собственного культа. Для мусульман это означало, что они больше не могут публично возглашать имя Мухаммеда и Аллаха при призыве на молитву. Это прямо противоречило установлениям первых капитуляций и документов, пожалованных королями мусульманскому населению.
Арагонские короли не были заинтересованы в том, чтобы запреты Вьеннского собора полностью были приняты на их землях, — просто потому, что это привело бы к очень серьезной социальной дестабилизации. Только в 1315 году арагонский король очень аккуратно, далеко не повсеместно, не придавая общекоролевского статуса этому эдикту, предписал мусульманам воздерживаться от публичного призыва на молитву.
Однако в 1318 году епископ Таррагоны потребовал от короля, чтобы уже на валенсийских землях (это южные земли арагонской короны с огромным мусульманским населением, многочисленными альхамами, которые привыкли отправлять свой культ в полном объеме) им это было запрещено, ссылаясь на декреталий папы Климента V, собственно говоря, на постановление этого Вьеннского собора. И королю ничего не оставалось, как принять конкретное решение: или следовать папскому ограничению, или, наоборот, поддерживать права и свободы своих собственных подданных, вассалов, каковыми являлись и мусульмане тоже, приносившие клятву лояльности и так далее. А сарацины, в свою очередь, оказались между двумя взаимопротиворечащими нормами. Как мусульмане они должны были подчиняться нормам шариата и обязаны были пятикратно совершать молитву, а муэдзин должен был публично призывать всех правоверных мусульман совершать эту молитву. С другой стороны, они являлись вассалами христианского короля и в полной мере подчинялись всем королевским законам и эдиктам.
В 1318 году под нажимом епископа король вынужден был издать закон, в котором мусульманам Валенсии (имеется в виду королевство, входившее в состав арагонской короны, а не город) запрещался публичный призыв на молитву. Мусульмане вынуждены были следовать этому запрету, тем более что он в документе был выражен очень жестко. Всякий, кто слышал или кто не слышал этот эдикт, обязан был ему подчиниться. А если он нарушал этот закон, то его ждала смертная казнь. Очень важно заметить, что мусульмане не имели возможности избежать смертной казни, что специально фиксировалось в этом документе и что резко расходится вообще со средневековыми принципами нормотворчества, потому что обычно даже самые тяжкие преступления, уголовные, могут быть прощены королем. Это наказание было безоговорочно установленным, и никаким образом его избежать было невозможно.
Одновременно король, понимая, что таким шагом он дестабилизирует ситуацию в королевстве, разослал по всем городам и крупным местам письма, в которых просил своих официалов собрать представителей от больших общин и заключить с ними, по сути, негласное соглашение: они понимают, признают, что король идет на такой шаг под давлением Рима, согласны лояльно отнестись к такому решению, а он взамен на это закрывает глаза на многое, что было, наоборот, выгодно мусульманам. Мы не знаем, о чем шел разговор между официалами короля, мы только знаем, что были разосланы письма такого содержания. И благодаря этим письмам в королевстве удалось сохранить мир.
В 1371 году, практически спустя столетие, когда сменилось уже несколько поколений, валенсийские кортесы попытались заставить короля ужесточить нормы, поскольку мусульмане нашли очень хитроумный способ сохранить призыв на молитву: они не призывали на молитву при помощи человеческого голоса и не упоминали в своем призыве ни Мухаммеда, ни Аллаха — они трубили. Это тоже принятый на Востоке принцип призыва на молитву, который сохранился до сих пор и применялся на Пиренейском полуострове. Валенсийские кортесы очень ярко рисуют нам ситуацию внутри города. Они пишут королю в своем требовании, что мусульманская труба на заре начинает звучать одновременно с колоколами христианских церквей, не дожидаясь, когда те смолкнут, и звон колоколов сливается с голосом мусульманской трубы, что, безусловно, является оскорблением христианской веры, и они просят короля пресечь эту практику. Король ответил им однозначно, что вмешиваться в эту ситуацию он не будет и считает это перебором, поскольку звучание музыкального инструмента никоим образом не может быть оскорбительным для христианской веры. Такая позиция короля в конце XIV века означала одно: он не хотел конфликтовать со своими мусульманскими подданными, которые, конечно же, пополняли королевскую казну и были основой налогоплательщиков в Валенсийском королевстве.
Таким образом в очень сложной и для короля, и для сарацин, его подданных, ситуации был найден чисто, я бы сказала, юридический ход. Мусульманам удалось найти такой способ выйти из положения, что они сохранили свою традицию и, по сути, свое право призыва на молитву. Но им удалось при этом быть лояльными своему христианскому сеньору. И королевская власть была заинтересована в мире и сохранении мусульманского населения и не хотела, чтобы мусульмане уехали из страны, а если бы она стала давить, это неминуемо произошло бы, и короли не стали давить. Короли не стали привлекать к ответственности даже тех муэдзинов, кади и факихов, которые вопреки эдикту продолжали призывать на молитву, — у нас есть такие свидетельства.
Более того, на протяжении XIV века нет ни одного свидетельства о казни какого бы то ни было мусульманина, который позволил себе громко возглашать имя Мухаммеда или Аллаха на улице или тем более на минарете, что тоже, я думаю, свидетельствует не о бесспорной лояльности мусульман, а о том, что и власть, и мусульмане пытались договариваться. И это очень важное историческое свидетельство того, что Реконкиста представляет собой сложное явление, в рамках которого существует прежде всего коммуникация, а уже потом военные действия.
