В другой раз
Начиная со времен поздней античности вслед за такими мыслителями, как Августин Блаженный, постепенно вырабатывается концепция справедливой войны, то есть войны как регулятора насилия, правопорядка в обществе. Если законность, право, справедливость в мире нарушены, то законные государи могли провозгласить войну и призвать своих подданных к концепции справедливой войны, которая воспринималась как некое средство восстановления правопорядка в случае, если оно было нарушено в обществе. То есть война как метод приведения социума к какому-то идеальному состоянию, восстановление нарушенного права, правопорядка, законности в мире, если никакие пацифистские способы уже не работали.
Безусловно, христианские войны должны были отличаться от языческих, и в первую очередь большим милосердием в отношении населения вражеских территорий, к мирному населению, к женщинам, детям, старикам, а также к церкви и церковному имуществу. Особо оговаривалось неучастие в насилии людей церкви, монахов и клириков, недопущение для них даже прикасаться к оружию. Еще Халкидонский собор 451 года строго-настрого запретил клирикам и монахам браться за оружие. Подобные же запреты издавались на протяжении всего Средневековья как Вселенскими соборами, так и региональными, а также церковными авторитетами и светскими властями.
Тем не менее жизненные реалии принципиально отличались от теоретической концепции. На практике духовенство было постоянно вовлекаемо в разные военные конфликты. Например, несмотря на личные запреты Карла Великого для духовенства Франкского королевства браться за оружие, десять епископов Франкского королевства погибли в сражениях с 886 по 908 год.
Иногда духовный статус воина специально подчеркивался и акцентировался, для того чтобы сообщить читателю, зрителю, оставить в памяти дополнительные значения о том или ином сражении. В качестве примера можно привести франкского архиепископа Реймского Турпина, который становится героем рыцарского романа, рыцарского эпоса «Песнь о Роланде». В этом эпосе архиепископ Турпин представлен таким же воином, бравым и доблестным, как и светские рыцари Роланд и Оливье.
В качестве другого примера можно привести участие монаха Александра, в миру Пересвета, в Куликовской битве в 1380 году. Статус воина, героя, который участвует в сражении перед всей армией, специально подчеркивается. То есть он олицетворяет христианское воинство, которому только предстояло сразиться с воинством неверных. Его победа намеренно акцентируется всеми, она приобретает особое значение. После гибели этого воина как героя везут в Симонов монастырь в Москву, и впоследствии он причисляется к лику святых. То есть церковь не только не протестует против участия своего члена в кровопролитии, но воспринимает это участие в качестве особого подвига и ставит это в качестве заслуги, в качестве служения на благо церкви.
Определенные аналоги можно найти и в истории Западной Европы. В качестве примера хочется привести эпизод, близкий непосредственно к событиям Столетней войны, а именно участие архиепископа Йоркского Уильяма де Ла Зуша в ополчении северных графств во время битвы при Невиллс-Кроссе в 1346 году. Для анонимного монаха из Ланеркоста епископ уподобляется иудейскому священнику Маттафии, который начинает и возглавляет восстание иудеев против Селевкидов.
Нередко участие духовенства в военных действиях маскировалось под более каноническое. В качестве примера из этой области можно привести эпизод битвы при Гастингсе 1066 года и участие в этом сражении младшего брата Вильгельма Завоевателя, епископа Одо из Байё. Епископ не только лично принимал участие в этом сражении, но и непосредственно изображен на ковре из Байё в полном доспехе, обмундировании: шлеме, кольчуге, латных поножах… Однако в руке у епископа не меч, а дубинка, то есть так называемое бескровное оружие. Подобный выбор, скорее всего, был продиктован художником, который готовил прорисовки для этого ковра и должен был оправдать личное участие епископа в этом сражении. Таким образом, нарушался запрет на ношение оружия духовным лицом.
Итак, возвращаясь непосредственно к участию английского духовенства в Столетней войне, следует сказать, что на первом этапе оно ничем не отличалось от традиционного. Король Эдуард III регулярно обращался к духовенству с просьбой вотировать дополнительные налоги, предоставить какие-нибудь гранты или денежные займы. Король также постоянно просил лиц духовного звания молиться за его успех и успех его воинства на континенте. Ситуация принципиально меняется на втором этапе войны. После того как в 1368 году Карл V конфисковал Аквитанию, вернее, объявил о конфискации Аквитании у старшего сына и наследника — Эдуарда III Черного Принца, Эдуард III вновь возвращает себе титул французского короля и готовится к большой войне за французскую корону.
Именно в этой ситуации король собирает парламент и объявляет о своих намерениях подданным. Он также просит вотировать дополнительные налоги на войну, просит духовенство помолиться о грядущем успехе его воинства и предлагает им принять непосредственное участие в обороне английских границ. То есть король предлагает вооружить священников и монахов, чтобы в случае нападения врагов они смогли с оружием в руках выстоять как последний рубеж обороны королевства.
Казусы с обороной или самозащитой духовенства как в Англии, так и во Франции были далеко не редки за годы Столетней войны. Однако эти казусы всегда были акциями самовооружения и спонтанной организации воинства из лиц духовного звания. Понятно, что этих акций было очень много. Их было настолько много, что в 1356 году папа Иннокентий VI обратился к королям Англии и Франции с просьбой предотвратить подобные события в грядущем, подчеркнув, как много лиц духовного звания участвуют в сражениях. На этот раз король предлагал вооружиться духовенству заранее, то есть наподобие ополчений мирян. Собрать отряды в соответствии с доходностью земли, с доходностью бенефициев от рыцарских до отрядов лучников и быть готовым встретить врага на английской земле.
Идущее вразрез с положением канонического права предложение государя было удивительным образом позитивно воспринято членами парламента. Собравшись на парламенте в 1369 году, прелаты, а именно архиепископы, епископы, главы крупнейших монастырей, практически единодушно поддержали короля и пообещали ему, что в случае отказа кого-нибудь из членов церкви служить королю в качестве воина при подобном ополчении последние люди будут отлучаться от церкви. Лицами, непосредственно ответственными за сбор духовенства, назначались епископы, которые должны были в назначенном месте в назначенное время провести смотрины готовности членов церкви к потенциальным военным действиям.
Духовенство должно было являться при оружии в соответствии со своим статусом, и составлялись списки по результатам. В один попадали лица, полностью экипированные как должно. В зависимости от статуса либо это был рыцарский доспех и боевой конь, либо это были латы, могли быть просто лук и стрелы. Однако полное обмундирование предполагалось и обозначалось в специальных списках. Если же человек не являлся или являлся недолжным образом экипированным, он попадал в другой список. Эти списки должны были предоставляться в казначейство как отчет о боевой готовности духовенства того или иного диоцеза к потенциальной встрече с врагом. Призыву в ополчение подлежали все члены церкви начиная с шестнадцатилетних и заканчивая шестидесятилетними, то есть от первой тонзуры до убеленных сединами священников и монахов.
Безусловно, случались казусы саботажа. Иногда не являлись те или иные лица, которые попадали во второй список. Иногда целые конвенты или монастыри также отказывались участвовать в подобных акциях. Например, епископ Линкольна в 1418 году отчитался перед казначейством, что конвент миноритов полностью проигнорировал призыв в ополчение. Какие последствия были для нищенствующих монахов — неизвестно. Вполне возможно, что подобный акт неповиновения им был прощен.
Иногда духовенство иным образом пыталось избежать участия своих членов в потенциальных военных действиях. Например, в 1385 году перед большим походом против Шотландии духовенство архиепископства Йоркского полностью откупилось от короля деньгами. В обмен на дополнительную субсидию было оговорено, что никто из членов северного духовенства лично или через своих людей не будет участвовать в военных действиях.
Говоря об эффективности сражений подобных отрядов, следует привести несколько примеров. В 1402 году несколько клириков предстали перед папским судом по вопросу участия в военных действиях. Один из них лично дал показания, что следовал за своим королем в армии и служил лучником. Он также показал, что стрелял из своего лука в направлении неприятеля, но, насколько эффективны были его действия, он не знает. То есть, подобно художнику, который готовил гобелены с боев для резиденции епископа, этот священник пытается оправдать свое участие в военных действиях непролитием или потенциальным непролитием вражеской крови.
Напротив, летом 1377 года после смерти Эдуарда III, когда франко-кастильский флот напал на побережье Англии, отряды монахов бенедиктинского монастыря Святого Августина Кентерберийского под предводительством своего аббата Майкла — также приорат Льюиса выставил свой отряд, который действовал вместе с отрядом из монастыря Баттл, — вот эти монахи успешно воевали с нападавшими пиратами и способствовали безопасности английского побережья.
За весь период Средневековья королевская власть обращалась к духовенству с целью созыва ополчения всего одиннадцать раз с 1369 по 1418 год. После окончания крупных кампаний Генриха V подобных призывов мы не встречаем.
Корона воспринимала ополчение духовенства как последний эшелон защиты рубежей Английского королевства. Короне было удобно обращаться к священникам, поскольку сама структура церковной организации наподобие военной была построена таким образом, что очень эффективно можно было распространить королевские приказы, очень быстро можно было привести их в действие и очень четко действовали члены церкви. Для многих обет послушания автоматически предполагал следование указам вышестоящих иерархов.
Говоря об особенности военной службы английского духовенства в Столетней войне, хочется подчеркнуть, что эта служба носила исключительный характер. Она не была традиционной феодальной, когда вовлеченные в феодальную организацию вассалы и государи должны были поставлять войску своего сеньора определенное количество воинов. В этих отрядах не было лиц духовного звания, и священники, чаще всего прелаты, ответственные за выполнение этого рыцарского долга перед своим сеньором, непосредственно в этом не участвовали.
Ополчение духовенства в Англии отличалось и от самовооружения лиц духовного сана. На раннем этапе Столетней войны до 1369 года то, что было на континенте, когда это было спонтанное самовооружение и самоподготовка. Корона требует, чтобы у лиц духовного звания, как и у мирян, хранилось оружие, чтобы они знали о том, что в случае нападения врагов нужно построиться в определенные отряды под командованием определенных лиц также духовного звания, выйти к определенному месту сбора и быть готовым воевать. Не случайно, не спонтанно, а потому, что таков их долг подданных перед своим королем. И гарантией этого выступало обещание прелатов в случае невыполнения этого долга отлучить от церкви каждого из своих членов. Таким образом, обязательство подданного перед королем ставится выше канонического права и запрета для духовенства носить оружие.
