В конце XIX века в России, как и в других странах, стали возникать общественные движения, которые ставили перед собой задачу помогать и пациентам, испытывающим тяжелые страдания, и их родственникам, и врачам в принятии решения об уходе человека из жизни. Наш великий адвокат Кони часто выступал на процессах, в которых обсуждались вопросы о правомерности действий людей, которые приблизили смерть конкретного больного. И Кони говорил о необходимости при обсуждении вопроса об оправданности эвтаназии обращать внимание на несколько моментов — я их сейчас назову, но сразу скажу, что те страны, в которых в XXI веке на сегодняшний день легализована эвтаназия, часто ориентируются на необходимость выполнения тех же самых правил, которые сформулировал Кони. Эти правила таковы: во-первых, диагноз и близость смерти, а также неустранимость страданий средствами, доступными для определенного нынешнего уровня развития медицины, точно установлены (то есть состоялся, например, коллегиальный вариант обсуждения, и несколько врачей пришли к сходным выводам); во-вторых, и это обязательно, больной неоднократно и в явной форме говорил о своем желании уйти из жизни. Эти условия (точнее, их соблюдение) рассматриваются как возможные для постановки вопроса о легализации эвтаназии.
Дело в том, что термин «эвтаназия» используется для обозначения самых разных типов практик. Например, эвтаназия бывает добровольная и недобровольная, однако речь о недобровольной эвтаназии — это фактически речь об убийстве, даже если оно оправдывается некими ссылками на облегчение страданий человека. Например, в нормативных документах нашей страны недобровольная эвтаназия однозначно рассматривается как убийство. Добровольная эвтаназия — это термин, применяемый для ситуаций, когда пациент сознательно принимает решение об уходе из жизни как способе прекращения страданий. Второй вариант типологии эвтаназии — это разделение эвтаназии на пассивную и активную. О пассивной эвтаназии говорят тогда, когда врачи принимают решение не начинать лечение или прекращать уже начатое лечение. В данном случае очень трудно в каждой конкретной ситуации выяснить мотивы отказа врачей от продолжения лечения, потому что этим мотивом может быть как нежелание помочь человеку из любых соображений, включая эгоистические, так и признание невозможности помочь при нынешнем уровне развития медицины. Поэтому если речь идет о легализации эвтаназии на уровне права, то обсуждается вопрос именно об активной эвтаназии, то есть о допустимости действий, которые фактически приближают смерть человека. При этом действия тоже могут быть произведены в разной форме.
Эвтаназию иногда связывают с так называемым ассистированным самоубийством, когда пациент, решивший уйти из жизни, просит ассистировать медиков, которые, например, обладают в силу профессиональной принадлежности знаниями о тех препаратах, которые могут быть использованы для того, чтобы смерть пришла в легкой и безболезненной форме. Однако больше всего споров вызывает активная эвтаназия, связанная с действиями самих врачей, которые в явном виде приближают смерть.
На сегодняшний день порядка десяти стран мира легализовали на своей территории эвтаназию, и только две страны, Бельгия и Нидерланды, разрешили эвтаназию для детей, причем не устанавливая возраста, с которого ребенок может выразить желание уйти из жизни, этот возраст не определен. Самая длительная история легализованной активной эвтаназии — в Нидерландах. Врач, принимающий решение об эвтаназии, обязательно должен следовать некоторым установленным правилам. Он должен удостовериться в том, что больной просит об уходе из жизни не под влиянием каких-либо внешних довлеющих обстоятельств, без принуждения, то есть его просьба осознанна, больной хорошо информирован о своем диагнозе и перспективах и неоднократно в явной форме высказал просьбу об эвтаназии. Тогда консилиум врачей, удостоверившись в том, что действительно отсутствуют давление, принуждение, есть диагноз и представление о перспективах развития заболевания и нынешнее состояние и перспективы для больного несовместимы с представлениями о достойной жизни, принимает решение об акте эвтаназии. После этого в Нидерландах врачу предписывается прямо указать в свидетельстве о смерти в графе «причина смерти» эвтаназию, не ссылаясь ни на какие другие аргументы, и потом передать дело в компетентные органы, чтобы коронер (аналог следователя) дальше принимал решение о том, имело ли место правомочное действие или действия были совершены с нарушением норм. Трудно представить ситуацию, когда аналогичные правила были бы распространены за пределами тех локальных популяций, которые существуют, например, в той же Голландии.
Если мы обратимся к истории, мы можем проследить истоки такой высокой степени доверия людей друг к другу и к медицине, потому что фактически легализация эвтаназии — это признание автономного права человека распоряжаться своей жизнью, а признание этого права первично в сравнении с коллективными интересами. Те страны, которые легализовали эвтаназию, как правило, опираются на некоторые аргументы. В числе этих аргументов на первом месте стоит именно провозглашение автономного права человека на распоряжение жизнью как главного права. В странах с высокими коллективистскими настроениями, с иными традициями отношения между индивидуальным и общим этот аргумент не является существенным и определяющим. Сторонники эвтаназии говорят о том, что у человека должно быть право уйти из жизни достойно, потому что они трактуют эвтаназию как последнее лекарство. Отношение к этому аргументу тоже достаточно противоречивое, потому что известна поговорка: «Гильотина — лучшее средство от головной боли», и рассмотрение смерти как способа борьбы со страданиями может означать в своем продолжении тезиса отказ от вообще разработки средств лечения, потому что среди медико-биологических направлений всегда есть лидирующие направления-локомотивы. Реаниматология и трансплантология относятся к числу таких локомотивов, и если страна встает на путь легализации эвтаназии, то всегда есть опасность торможения научных исследований и практик именно в сфере реаниматологии, в сфере паллиативной медицины, в сфере борьбы за сохранение жизни.
Еще один аргумент, тоже оспоримый, связан с тем, что разрешение человеку заявить об уходе из жизни, помимо его неотъемлемого права, есть еще и способ проявить внимание по отношению к ближнему. Некоторые люди говорят, что им важнее не видеть страданий других людей, своих родственников и что разрешение эвтаназии якобы будет способом сохранения достоинства не только умирающего человека, но и близких родственников, тоже испытывающих страдания. Однако контраргументом к этому является то, что у человека нельзя отнимать право быть альтруистом и нельзя лишать близкого права быть рядом с родным человеком в самые тяжелые моменты его ухода из жизни. Сторонники эвтаназии мало используют, но все-таки иногда оглашают так называемый экономический аргумент. Суть этого аргумента антигуманна: речь идет о том, что лишение жизни неизлечимо больных людей есть способ сохранить ресурсы системы здравоохранения. Конечно, мы понимаем, что ни на каких чашах весов нельзя сравнивать жизнь человека и гипотетическую экономию бюджетных средств системы здравоохранения. Хотя в той же Голландии провели экономические расчеты, и легализация эвтаназии никакой экономии средств не дала.
Кроме того, легализация эвтаназии — это всегда посягательство на статус врача в обществе. Если мы вспомним, в Средневековье после пыток инквизиции врач должен был привести грешника, которого нужно возвести на костер, в некоторое состояние физического здоровья, дабы тот мог осознать происходящее с ним. Вот если страна легализует эвтаназию, то это, конечно же, удар по статусу врача. Подумайте, пойдете ли вы к врачу просить о помощи для себя, зная, что в отношении других врач допускает мысли об эвтаназии. Масса психологических аргументов также неоднозначно заставляет относиться к обсуждению возможности легализации эвтаназии. Это аргументы, касающиеся того, что за просьбой об уходе из жизни у страдающего человека на самом деле может скрываться просьба о помощи. Если мы вспомним наше великое классическое произведение «Смерть Ивана Ильича» Толстого, то страдающий Иван Ильич обращал на себя внимание бесконечными жалобами и просьбами, но это не были просьбы, связанные с окончанием собственной жизни, — это были просьбы, связанные с попыткой обратить внимание на судьбу страдающего человека. И конечно, в условиях высокоразвитой и достаточной в плане ресурсного обеспечения медицины речь идет не только о финансировании, но и о доступности, о регламентации доступности средств, облегчающих страдания, и вопрос об эвтаназии обычно не возникает. И для многих исследователей разрешать или не разрешать эвтаназию — это вопрос не права, а это вопрос, ответ на который является своего рода лакмусовой бумажкой оценки гуманности общества, и в гуманном обществе вопрос о достоинстве человека, уходящего из жизни, не возникает. Под достоинством подразумевается то, что не нуждается в дополнительном обосновании, и, соответственно, не возникает никакого вопроса об эвтаназии как способе сохранения достоинства умирающего человека.
