В другой раз Мы с вами живем на субконтиненте, который называется Евразия и который простирается, по нашим понятиям, от Дальнего Востока до Ближнего Востока. До Ближнего Востока через Кавказ или Балканы рукой подать, и Дальний Восток хоть и несколько подальше, но нынче все это проще. И на Дальнем, и на Ближнем Востоке были древние цивилизации, где были созданы древние религии и, с точки зрения обитателей довольно бедной Евразии, бедной степной полосы и еще более бедных лесов, были сосредоточены огромные богатства. Поэтому жители Северной Евразии, жители нашей страны смотрели с вожделением на то, что творится там, в пределах цивилизации. И всегда хотелось справедливости, всегда хотелось жить так же хорошо, как и они, чтобы те поделились тем, что накопили.
Самое простое, что можно было сделать, — пойти воевать и отнять. Но не всегда это удавалось, великие стены возводили против таких энтузиастов. Так что приходилось договариваться. И для того, чтобы договариваться, нужно было, чтобы тебя понимали. Для этого надо было использовать тот же культурный язык, которым пользовались носители цивилизации, — не просто греческий или китайский (ханьский язык, если говорить о Дальнем Востоке), но тот язык, в котором были ценности, знакомые носителям цивилизации. И, конечно, на Ближнем Востоке и в Византийской империи, или, точнее, Восточной Римской империи, это было христианство.
На Дальнем Востоке ситуация была несколько сложнее, потому что там была целая смесь разных древних религий: и местные, связанные с Конфуцием или буддизмом (буддизм был привнесенной в Китай религией), и многочисленные культы. Но тем не менее надо было договариваться с этими людьми и объяснять им, что мы такие же хорошие и что нам надо жить так же хорошо, на доступном для них языке.
Пожалуй, первой страной, которая должна была заняться этим «выбором веры», выбором языка, на котором она должна разговаривать с миром цивилизации, в пределах нынешней Российской Федерации оказалась Хазария — та Хазария, которая объединяла Северный Кавказ, причерноморские степи, чьи владения доходили до Среднего Днепра, до нынешнего киевского Поднепровья на Украине и почти до Подмосковья, до Оки в верховьях Воронежа. Большая страна, которую объединяла довольно сильная тюркоязычная элита.
Тюркоязычные кочевники всегда были сильны тем, как и все кочевники, что они хорошо организованы, без этого невозможно заниматься кочевым скотоводством: у тебя угонят скот или просто его перебьют, и твой народ погибнет. Надо было иметь мощную военизированную культуру, чем славились кочевники, в том числе и хазары, которые поначалу воевали, пытались добыть мечом то, что не удавалось добыть трудом или наукой. Но в конце концов хазары оказались в сложном положении, ибо помимо Византии, с которой приходилось иметь дело в Причерноморье, в том же Крыму, — все это вечные горячие точки российской истории: Северный Кавказ, Крым, нынешняя Украина вплоть до Киева. Левобережная Украина входила в состав Хазарии, на правом берегу расселялись независимые от хазар славянские племена. Но, так или иначе, хазарам приходилось иметь дело с христианской Византией, приходилось договариваться, хотя и хотелось просто отнять то, что было в Крыму, что издревле, со времен Геродота, принадлежало грекам, основному населению Византии. Может быть, хазары бы и справились с этим, но всегда на одного такого агрессора во всемирной истории находится другой, посильнее.
В тот момент, где-то в VII веке новой эры, когда Хазария распространила свои владения на территории, о которых я говорил, на Ближнем Востоке у хазар появился конкурент — это были арабы. Арабы вели священную войну, джихад, для того чтобы распространить истинную веру, и столкнулись в Закавказье с хазарами, у которых были другие цели — они жаждали получить богатство, накопленное мировой цивилизацией. Начались арабо-хазарские войны, они велись с переменным успехом, арабы впервые столкнулись с сопротивлением какого-то в общем незначительного и мелкого тюркоязычного народа, который обитал на Северном Кавказе, и вдруг ничего не смогли с ним сделать. Пришлось бросить всю армию во главе с полководцем и будущим халифом, повелителем правоверных Мерваном.
В начале VIII века, в 737 году, Мервану удалось разгромить хазар, так что хазарский правитель, который именовался каганом, ханом ханов, — у него было много народов в подчинении, поэтому он был почти что равным императору, — бежал в дельту Волги, где найти его было невозможно, потому что в этих 70 ериках Волги можно погубить не одну армию, пока будешь искать там своего противника. А арабы вышли в степь и увидели, что ничего здесь сделать нельзя, но хазары вынуждены были все-таки говорить с ними о мире.
Чтобы договориться с арабами, которые вели священную войну, нужно было принять их веру, иначе они бы не поняли, о чем вообще идет речь.
Язычник, если он не поклоняется единому богу, — а хазары были язычниками, поклонялись многим племенным богам — с ним нельзя договариваться, ведь он поклоняется бесам. Боги язычников считались бесами у всех носителей монотеистических религий. Так что пришлось кагану принять ислам — об этом сообщают арабские авторы, правда, поздние. И что там было — это одна из загадок нашей истории, да и всемирной истории тоже, потому что, как выяснилось через некоторое время, никакого ислама хазарский каган не принимал, а должен был дальше договариваться с арабами и византийцами-христианами о том, как он будет жить между двух огней, между довольно агрессивными, по-прежнему ведущими священную войну арабами и греками, которые не хотели делиться с хазарами своими причерноморскими владениями. Так что надо было заниматься тем, чем пришлось заниматься многим правителям нашей страны, — выбирать веру, с кем ты будешь.
Можно было, конечно, быть с арабами и даже воевать с греками на стороне арабов или же со своими же близкородственными тюрками, которые обретались в степях Северной Евразии. Но этого, конечно, кагану делать не хотелось, ему хотелось мира, договориться со всеми и получать выгоду ото всех.
Поэтому каган пошел на поразительный выбор веры, который до сих пор вызывает недоверие у историков, — он выбрал веру иудеев. Как только он заявил, что склоняется к вере иудеев, к нему прибыли посольства и от арабов-мусульман, и от греков-христиан, которые сказали, что он безумен, ибо иудеи повсюду гонимый народ, и сам он, если примет их веру, станет гонимым, почитаемым за раба, а не за равноправного правителя. Тогда каган пошел на хитрость — документы сохранили этот исторический анекдот. Сначала он вызвал муфтия, специалиста в области мусульманского канона, и спросил у него, объяснивши ему тет-а-тет, что он, конечно, склоняется к исламу, но все-таки какая вера более истинна: вера иудеев или вера христиан? Муфтий ответил, что, конечно же, вера иудеев более истинна, потому что сам Мухаммед — один из пророков, который продолжил пророчества иудейских ветхозаветных пророков. Тогда каган вызвал к себе христианина и спросил, какую веру тот считает более истинной, чтобы он мог спокойно принять христианство. Христианин сказал, что, конечно, более истинной он считает веру иудеев, но не веру мусульман, потому что мусульмане — враги Византии, Мухаммед, с точки зрения христиан, — лжепророк, так что, конечно, иудейская религия была лучше.
Спорящие, конкурирующие партии, таким образом, единодушно признали, что иудейская религия — лучший выбор. Каган сохранил свою приверженность иудаизму. Это было не случайно, иудеев признавали и христиане, и мусульмане как носителей Священного Писания и верящих в единого бога, они не были язычниками, они были «людьми Книги», Священного Писания. Поэтому они имели свои права — ограниченные, но защищаемые законом права и в мусульманском Арабском халифате, и в Византии. Так что понятно, что нужно было сделать кагану. И здесь можно считать, что он повел себя как хитрец, но вполне оправданно.
Думали, что это исторический анекдот и что доверять ему невозможно. Но не так давно археологи нашли довольно далеко от Хазарии, на острове Готланд клад восточных арабских монет, которые, как только хазары заключили мир с арабами, хлынули потоком в Восточную Европу и дошли до Скандинавии. В этом кладе были обнаружены монеты, где арабским куфическим шрифтом была выбита легенда «Муса расул Алла» — «Моисей — пророк Аллаха». Это была очередная хитрость хазарского кагана, который демонстрировал свою приверженность законам Моисея и при этом не собирался вступать в конфликт с арабами. Эта монета должна была ходить на международных рынках, поэтому он и пошел на хитрость: арабскими буквами он заявил о приверженности законам Моисея. Арабы не могли ничего возразить, потому что Моисей с точки зрения Корана — один из пророков, Мухаммед — наследник его пророчеств.
Так что так история подтверждает справедливость древних исторических документов, которые вызывали сомнение у историков.
