— Расскажите, пожалуйста, об общем праве средневековой Европы.
— Общее право дословно переводится на латинский язык как «ius commune». Очень часто европейское общее право путают с англосаксонским «common law», но это совершенно разные вещи. Под термином «общее право» скрываются как минимум три других элемента: римское право, каноническое право и феодальное право.
Общее право — это синтез этих элементов. Когда мы говорим о римском праве в данном случае, мы имеем в виду Свод цивильного права Юстиниана I Великого (527–565 гг.). Этот свод состоял из четырех частей. Первая называется Кодекс Юстиниана и включает в себя более трех тысяч фрагментов разных постановлений римских императоров со II по VI век. Вторая часть — это Дигесты Юстиниана. Это сокращение из работ 38 римских юристов I века до н. э. — IV века н. э., нарезка фрагментов их сочинений, собранная в тематическом порядке компиляторами Юстиниана. Третья часть — Институции, то есть учебник римского права для первого курса, по которому учили начинающих студентов юридических академий. И наконец, последняя часть — это Новеллы, законодательство Юстиниана, изданное после выхода в свет Кодекса.
— Чем отличается каноническое право от церковного?
— Западная Церковь знает это разделение и знает его очень давно, еще с той эпохи, когда она не была западной, а была единой. Каноническое право — это право, регламентирующее взаимоотношения внутри Церкви: клириков друг с другом, клириков с прихожанами, епископов с клириками. Церковное право — это то, что регламентирует взаимоотношения прежде всего Церкви и государства. В восточной, православной традиции этого разделения никогда не было. У нас это право единое, и оно обычно называется «каноническим» или в качестве синонима употребляется «церковное», поскольку Церковь всегда была при государстве.
Каноническое право было собрано в XII–XIII веках в два блока текста. Один из них известен как Декрет Грациана, названный по имени его создателя, хотя споры о том, как его на самом деле звали, где он жил, сколько лет ему было и т. д., идут в науке до сих пор. Грациан собрал примерно в 1140 году в единый свод фрагменты самых разных текстов. Посмотрев на большую часть этих текстов, мы бы никогда не сказали, что перед нами юридическая литература: это фрагменты сочинений Блаженного Августина, Григория Великого, Иеронима, Исидора Севильского, то есть Отцов Церкви. К ним добавлены фрагменты Священного Писания, Ветхого и Нового Заветов, а также каноны церковных соборов предшествовавшего Грациану времени и постановления римских пап.
Вторая часть Свода канонического права — это так называемая книга «Декреталий» папы Григория IX, собранная в начале 30-х годов XIII века замечательным каталонским богословом и юристом св. Раймундом Пеньяфортским, до сих пор считающимся покровителем юристов и всей юриспруденции. Свод канонического права сохранял силу закона для Католической церкви до 1917 года, когда был введен в действие первый Кодекс канонического права.
— А что такое феодальное право? С какими подводными камнями можно столкнуться при его изучении?
— Начинать обзор подводных камней стоит, конечно, с понимания того, что такое феодализм. Представьте себе общество, разорванное на части, атомизированное, общество, которое держится вместе только за счет личных связей. Это общество, в котором практически не работают какие-либо институты, в котором отсутствует государство, единое право и единая церковь. Это общество, которое скрепляется только за счет связей личной верности, за счет того, что один человек верен другому, а тот верен, в свою очередь, кому-то третьему, и все вместе верны, пожалуй, только Богу. Отметим, что каждый из них понимает Бога по-своему. Если пытаться объяснить на пальцах, это и есть феодальное общество. И феодальное право — это право дисперсное, распыленное, децентрализованное. В нашем лексиконе это слово уже изрядно дискредитировано недавними событиями, но я могу сказать, что перед нами стоит ситуация правового плюрализма.
В конце XI века на севере Италии, в Ломбардии, собирается свод местных обычаев, ломбардских, разумеется. Он развивается, обрастает дополнительными подробностями, и в итоге к первой трети XIII века, все к тем же 1230–1240 годам, мы получаем памятник, который называется Книги феодов (Libri feudorum), где собрано феодальное право де-юре Ломбардии, а де-факто всей феодальной Европы. И эти Книги феодов, что очень важно, средневековые юристы дописывают в последнюю часть свода Юстиниана, в Новеллы, тем самым придавая феодальному праву авторитет римского, облекая его своим плащом.
— То есть по сути это такой псевдоэпиграф? Он описывается или просто включается как элемент?
— Он включается как элемент. Новеллы разделены на 10 частей, если угодно, глав. Среди них есть новеллы Юстиниана, но вслед за ними пишутся новеллы средневековых императоров: Лотаря, Генриха I, Фридриха II, и далее — Книги феодов. Таким образом, Свод римского права включал в себя еще и право феодальное. И если бы не было всего этого, если бы в Европе в конце XI — начале XII века не зародился университет, понятия «общее право» никогда бы не было.
Университеты, которые возникают в начале XII века, начиная с Италии и далее по всей Европе, становятся центрами изучения и распространения права. Как изучали право? Магистр, преподаватель читал вслух какой-то кусочек на лекции, какую-то норму, студенты слушали, после этого он ее комментировал, разбирал буквально пословно, начиная с простейших моментов: почему здесь стоит то или иное слово, та или иная его форма. Студенты все это, разумеется, записывали. Тетрадей тогда не было, поэтому писали на пергамене (выделанной телячьей коже) или на папирусе (выделанном тростнике). Писали, как правило, просто на полях юридических рукописей. Эти пометки получили греческое название «глосса», и, соответственно, такой метод изучения права получает название «метод глоссаторов» и даже «школа глоссаторов».
Постепенно эти мелкие пометки обрастают комментариями на комментарии, мнениями о комментариях и высказываниями на тему мнений. И в середине XIII века целый ряд юристов, в числе которых Франциск Аккурсий, создают великую, или ординарную, глоссу, которая обрамляет собой текст. Текст располагался в две колонки в центре большой страницы, а все остальное место — сверху, справа, слева от текста, между двумя колонками и под ними — заполняли комментарии. Позволив себе некоторую вольность, скажу, что эта глосса представляла собой бульон, в котором варилась вся правовая мысль Средних веков.
— Что эта ординарная глосса представляет собой содержательно?
— Это сотни тысяч заметок от одной строчки до 4–5-страничных размышлений на какую-то тему, в которых осмысляются все основные институты права. Причем Аккурсий, который составляет глоссу к Своду Юстиниана и Книгам феодов, или Бернард Пармский, который составляет аналогичную глоссу, только к Декрету Грациана, для комментария привлекали материал из сопредельных областей. И поэтому в глоссе к текстам римского права мы встречаем многочисленные отсылки к феодальному и каноническому праву. То же самое мы видим в глоссе к феодальному и каноническому праву. Более того, эти глоссы писали живые люди, жизнь которых не замыкалась университетом, которые работали юристами, судьями, нотариусами, и, соответственно, периодически мы видим там отсылки к реальной жизни, к судебной практике средневековых итальянских и французских городов.
То есть римское право, каноническое право и феодальное право перерабатывались в глоссе и иногда вживлялись в текст правового бытия средневековой Европы уже как некая единая система, как общее право.
— А во что объединяются все эти элементы?
— Синтезируются и объединяются они в своеобразное, говоря языком постмодернизма, пространство текста. Такие ординарные глоссы существовали не только к сводам права. Нам известна огромная ординарная глосса к Библии, которая объемом многократно превышает исходный библейский текст. Нам известны глоссы к текстам Горация, Овидия, Вергилия. Я могу с уверенностью утверждать, что Средние века и средневековая культура — это не культура самостоятельного текста в нашем понимании, а культура комментария. И теперь уже к конкретике, к тому, что эта правовая система давала средневековой Европе.
— Как синтезировались эти обычаи, где они заимствовались, как объединялись между собой? Ведь кажется, что это совершенно разрозненные элементы, которые иногда должны были вступать в противоречия, конфликт.
— Здесь нужно сказать о феномене университетской культуры и об основном методе, создавшем эту культуру, а именно о схоластике как методе постижения мира. Часто говорят, что Средние века — это эпоха темноты и мракобесия. Можно, конечно, и так сказать, если не вспоминать про упомянутое мною слово «схоластика». Если мы про него вспомним, то тогда нам придется вспомнить, во-первых, принцип того, что мир постигаем, а во-вторых, что мир постигаем человеческим разумом. Мы не можем постигнуть Бога, но мы можем постигнуть его творение. В-третьих, мир постигаем через текст. Схоластика постулирует абсолютный авторитет некоторых текстов. Библия, творения Святых Отцов, Свод Юстиниана, Декрет Грациана, «Декреталии» Григория IХ, Книги феодов. Книги феодов для того и включались в Свод Юстиниана, чтобы они тоже приобрели авторитет вечного текста.
Поскольку мир постигаем, постигаем разумом и постигаем разумом через текст, четвертый постулат звучит так: «Мир — это творение Бога, Бог не может противоречить сам себе, следовательно, мир не противоречив, мир системен». Вполне понятно, что самый противоречивый текст в европейской традиции — это Священное Писание, в нем через строчку идут логические системные противоречия, а их быть не должно. То же самое в правовых текстах. Задача университетского схоласта, мыслителя — примирить эти противоречия, сгладить между собой. Эту роль смазки, примирения, систематизации играла глосса.
С одной стороны, если мы посмотрим римское, каноническое и феодальное право, эти три правовых системы противоположны друг другу по смыслу. Римское право — это право единого мира, единого гражданского общества. Римское право — это право граждан, где все равны, где все обладают правами человека, где заключаются сделки, где власть выбирают, контролируют и так далее. Каноническое право — это право совершенно другого социума. Это право, где есть подданные, у которых нет права голоса, и оно им и не нужно; где есть богопоставленный монарх, помазанник Божий; где есть земной бог, созданный через благодать.
— Вы сказали, что римское право близко нашему современному пониманию общества равных, которое само выбирает себе власть и контролирует ее. Каноническое право достаточно авторитарно, выстраивает иерархическую жесткую модель, где нет ни власти, ни возможности, но есть почитание и верность. Так?
— Да, именно так. А феодальное право — это право дисперсное, очень плюралистичное. Если коротко, то феодальное право, как ни странно, вторично по отношению и к римскому, и к каноническому. Оно вторично хронологически, и оно очень многое впитывает и оттуда, и оттуда. В частности, одна из самых востребованных норм римского права, которая ложится в основу права феодального, — это знаменитый принцип «соглашения должны соблюдаться».
Феодальное право — это право договоров: ты — мне, я — тебе. И пока «ты — мне, я — тебе» работает, мы будем общаться. Пока я тебе что-то даю и знаю, что в ответ что-то получу от тебя, мы составляем собой некое общество. Здесь мы видим еще одно заимствование из римского права в Средние века, подтягивается идея добросовестности — все строится на доброй совести, на доверии. Мой любимый пример, классическая ситуация для феодального мира: градоначальник некоего города снимается с поста в связи с утратой доверия. Нет, не в связи с тем, что он сделал что-то не то — он потерял доверие, не продемонстрировал верность. Это классика феодального жанра.
Кроме того, из канонического феодальное право берет абсолютную вертикаль. То есть все отношения, которые есть в феодальном праве, все договоры направлены в две стороны. Это неписанные договоры — те самые пакты, соглашения людей друг с другом, и это вертикальные взаимоотношения вассалов, подчиненных с сеньорами, с господами. Здесь очень важно, что верховным сеньором является Господь Бог. Для нас сейчас Бог как верховный властитель — это риторическая фигура. Я позволю себе сослаться на конкретный пример. Это прекрасный памятник кастильской литературы XIII века — «Поэма о Фернане Гонсалесе», где вышеназванный граф волею судеб попадает в ловушку: его хватают враги. И граф обращается к Богу со следующими словами: «Господь мой, если бы Ты хотел, чтобы я победил в этом бою, то наваррцы, мои враги, нашли бы меня сейчас в доспехах, при оружии и с людьми. И я бы был Тебе признателен за эту битву. Но Ты сделал так, что я безоружен, а они вооружены, и их много. Сеньор мой, Ты предал меня. За что Ты отвернулся от меня? Ведь я правильный вассал, я служил Тебе верно, а Ты продал меня. И если бы Ты сейчас, Господи, был среди нас, на земле, то я бы вызвал Тебя на поединок». И это не фигура речи, не фразеологизм, это просто понимание того, что Господь тоже является звеном в этой иерархии, верховным звеном, и у него, как у сеньора, есть свои обязательства перед вассалами, которые ему имплицируются.
— Расскажите, пожалуйста, об особенностях гражданского права.
— Давайте начнем с брачного договора. Юноша и девушка встречаются (не живут вместе, а встречаются). Юноша предлагает девушке выйти за него замуж, и дарит в подтверждение серьезности своих намерений кольцо. Предположим, он передумал. Девушка поплакала, успокоилась, нашла другого. Но в Средние века было не так, ибо действует норма римского права. Во-первых, договоры должны соблюдаться, а во-вторых, должен быть заключен предварительный договор о бракосочетании. И нарушение этого договора, нарушение обещания, данного юношей, влечет за собой очень серьезные санкции. Если он говорит: «Нет, не хочу, передумал, нашел другую», против него выступает местный священник, местный судья, и, помимо покаяния, которое на него накладывается, с него еще и берут штраф в пользу девушки, которая потерпела моральный ущерб.
Основной вопрос с приданным: куда же оно уходит, на каком праве его получает супруг? Он его получает на праве пользования или на праве собственности? Он может делать с ним все что угодно, в том числе продавать, пропивать, дарить или может только пользоваться и приумножать, а на самом деле право собственности принадлежит жене. И здесь лежит корень брачного договора. В том случае, если брачного договора нет, если мы будем следовать римскому праву, по умолчанию имущество передается мужу на праве пользования, а принадлежит на самом деле жене и ее семье. А если мы вспомним право христианского Средневековья, то, увы, по умолчанию имущество передается мужу на праве собственности, ибо двое становятся одним. А если двое становятся одним, то у них все общее. То есть все принадлежит мужу, потому что женщина особых прав не имеет и не имела. И здесь возникает идея брачного договора. Вполне очевидно, что это была идея со стороны женской части населения и представителей их интересов — заключить договор, согласно которому хоть какое-то имущество все равно останется у женщины и у нее его не отнимут.
— А есть ли какой-то синтез норм в отношении убийства, выплат за убийства, лишения жизни?
— Безусловно. Но, чтобы пояснить модельное правоотношение, нужно уйти в римское право. В данном случае модельным правоотношением выступает неправомерное причинение ущерба, которое описывалось римским Аквилиевым законом о причинении ущерба чужому имуществу. Понятно, что изначально убийство по умолчанию требует ответной крови. Более того, травма требует ответной травмы. Вспомните заповеди Моисея — око за око и зуб за зуб. Это не простые слова, это правовые реалии. Но это несовместимо с понятием существования некой верховной власти, это классическая дикая кровная месть. Когда верховная власть пытается в это дело вмешиваться, король устанавливает некую виру, штраф. За то, что вы убили или искалечили человека, вы должны заплатить какие-то деньги: часть денег в казну, часть — потерпевшему. И здесь становится очевидным модельное правоотношение.
Мы подходим к одному забавному парадоксу европейской культуры, в том числе современной, когда мы говорим о том, что есть естественные права человека, и обычно в таком порядке мы говорим о праве на жизнь, на собственность, на свободу и так далее. Первым для Европы является право на собственность. Жизнь — это моя собственность, мое здоровье — моя собственность. Если вы вредите моему здоровью, если вы лишаете меня жизни, то вы покушаетесь на мою собственность и должны заплатить за это. То есть пошла легкая подмена понятия. От правоотношений уголовного права, когда за жизнь мы требуем жизнь, за голову — голову, мы переходим к модельному правоотношению, взятому из гражданского: когда мы вредим чужому имуществу, мы за это платим.
— А как широко было распространено право первой брачной ночи?
— Это больше миф, чем реальность. Оно было не столь распространено и далеко не везде. Жаловалось оно, как правило, верховным сеньором, то есть королем, в качестве дополнительной привилегии. Чтобы ему было не так грустно оттого, что мы даем ему поместье так далеко от нас, мы ему дадим еще право первой ночи. Модельное правоотношение здесь тоже понятно. Феод, который выдается вассалу, — это не земля, это право взимания доходов с земли. Но при этом люди, живущие на этой земле, — свободные люди. Культура свободы сохраняется с римского права и проходит через всю историю Средних веков, выходя в итоге в Новое время. И поэтому, когда сеньор требует право первой ночи, он тем самым вроде бы заявляет: вы все, живущие на земле, — это мое имущество. И здесь кроется это разногласие: люди не имущество, и они прекрасно это понимают. Они осознают себя свободными людьми. И отсюда возникает противоречие. То есть сеньоров, которые злоупотребляли этим правом, убивали восставшие.
— Не могли бы вы рассказать о праве наследования?
— Я расскажу одну задачку из средневекового наследственного права. В кораблекрушении или при пожаре (в зависимости от ситуации) гибнут отец и сын. Вопрос: кто из них умер раньше? Звучит совершенно по-людоедски. Какая разница, кто умер раньше? Они оба погибли. «Но нет. Если, — начинает рассуждать юрист, — сыну было меньше 25 лет, то есть меньше того возраста, когда он официально становился полноправным, мог принять во владение наследство, без опекуна, то следует считать, что первым умер он, а затем отец. Если сыну больше 25 лет, то тогда следует считать, что первым погиб отец, а затем сын». Почему, какая разница?
Предположим, что сыну меньше 25 лет, он несовершеннолетний. В таком случае, если он умирает первым, наследство от отца, минуя умершего сына, переходит к следующему. Если мы представим, что первым умер отец, то, когда наследство переходит к несовершеннолетнему сыну, оно на некоторое время становится лежащим наследством, то есть его нельзя взять. И в этом случае начинается разбирательство, кому оно достанется. А тут понятно: сын умер, не вступив в наследство, следом умер отец, и уже от отца все передается следующему наследнику. Если сыну больше 25 и, более того, у него есть свои дети, тогда все кардинально меняется. Тогда отец умирает первым, и наследство автоматически, в силу права, переходит к сыну, который прожил ту самую юридическую секунду, перед тем как умереть, и получил наследство.
О праве средневековой Европы можно говорить еще очень долго, в нем многое остается неисследованным и непонятным современным ученым. Однако, завершая этот разговор, повторю, что в основе ius commune, правового порядка, превалировавшего в Европе в период с XIII по XVIII век, лежали четыре основных элемента: реформированные римское, каноническое и феодальное право и ординарная глосса, объединявшая и согласовывавшая эти отрасли, стимулировавшая правовую мысль и фиксировавшая ее развитие.
