По преданию, последние главы «Рая» не смогли отыскать, и место их нахождения приснилось во сне сыну Данте, который последовал указаниям этого самого сна и обнаружил последние главы «Божественной комедии». Целиком она была опубликована уже после смерти поэта. Собственно говоря, два сына Данте станут поэтами и первыми комментаторами его поэмы. А одним из самых первых публичных комментаторов станет Джованни Боккаччо, который прочитает во Флоренции 15 лекций о «Божественной комедии», станет одним из тех, кто добавит этот самый эпитет «божественная» к простому обозначению самого Данте, который назвал ее «Комедия», и будет говорить о божественной по замыслу и воплощению поэме.
Комедия или трагедия?
О создании «Комедии» нам известно немного, но мы доподлинно знаем, что поэт работал над ней последние 15–18 лет жизни. Она стала главным и основным текстом, которому посвящено все внимание Данте в последние два десятилетия его жизни. Точная дата начала работы над поэмой неизвестна, предположительно между 1304 и 1307 годами, когда он окончательно порывает со своими политическими соратниками.
Комедия в ее античном значении как драматическое произведение, разыгрываемое на сцене и исполненное комизма и сатиры, в самом Средневековье никак не была востребована, поскольку в Средние века комедии и трагедии не пишутся. «Комедия» — слово, которое, так же как и слово «трагедия», в значительной мере фигурирует во всякого рода рассуждениях о стилях — о высоком, низком стиле. И комедия здесь оказывается синонимом произведения, написанного в низком стиле, обязательно заканчивающегося хорошо, в отличие от трагедии, которая говорит о трагических героических предметах и заканчивается плохо. Классический пример трагедии — это «Илиада» Гомера. Заметим, что «Илиада» не имеет никакого отношения к трагедии как к драматическому жанру, она не разыгрывается на сцене и не расписывается на голоса персонажей. Имеется в виду трагический предмет — высокий, где действуют боги и герои, который заканчивается трагически. А комедия, по мнению Данте, написана разговорным языком, а не латынью, она говорит о частном предмете — его собственной жизни. Поэма начинается печальными обстоятельствами, когда герой находится в душевном смятении, а заканчивается благополучно и счастливо встречей с Беатриче и видением Троицы, наступлением просветления, обретением знания и истины.
Последний поэт Средневековья
Данте еще не поэт Возрождения, он поэт Средневековья, но Средневековья, которое достигло всех своих мыслимых и немыслимых вершин. Конструкция, которую он выстраивает в поэме, стоит на средневековых основаниях. Как любая пограничная фигура, которая заканчивает какую-то эпоху и начинает новую, он естественным образом вбирает в себя ее наследие, суммируя и синтезируя его. А с другой стороны, начинает новое — в этом и есть его уникальность. Поэт, соединивший все, что наработало Средневековье, все, что оно смогло предложить в интеллектуальной, поэтической, культурной сферах. И с одной стороны, он показывает наивысшие достижения Средневековья, а с другой — их исчерпанность. Дальнейший путь оказывается невозможным, новый путь должен быть другим, и этот путь Данте предугадывает и как бы предваряет.
Данте, безусловно, является творением XIII века, среди прочих условных обозначений получившего название «Прекрасного» — прекрасного не только в эстетическом плане, хотя это был век ярчайших творений, в том числе высокой готики, но и в том смысле, что он раскрывает все возможности средневековой культуры, показывает все то, что средневековая культура сделала своим достоянием, достижением. Это век схоластики, наивысших ее образцов — еще не в том негативном смысле, который будет придан ей последующими веками, а как очень важного, продуктивного метода собрания всевозможных сведений и их осмысления. Это и век мистики. Век Фомы Аквинского и Бонавентуры. Это век духовных возрождений, связанный с деятельностью францисканцев и доминиканцев. Это время, когда окончательно формируется средневековая система литературных жанров. Уже в полном расцвете находится рыцарский роман, свой апогей переживает куртуазная рыцарская поэзия. Это время, когда все то, что готовилось подспудно со времен падения Римской империи, достигло своих вершин. И творчество Данте вбирает в себя все эти достижения Средневековья, в том числе зарождавшуюся светскую мысль и научные открытия. В этом смысле Данте подытоживает Прекрасный XIII век и воплощает его дух в своей поэме.
Структура и символика «Божественной комедии»
Для Данте особую роль играла числовая символика, поэтому архитектоника поэмы чрезвычайно стройна и чрезвычайно внимательно, скрупулезно и тщательно выверена. Она состоит из 100 песен, которые разделены на три «кантики», каждая из частей имеет 33 песни внутри себя. Одна вводная песнь придает структуре эту завершенность числа 100. Как любое число, оканчивающееся на 0, это число, символизирующее состояние гармонии, завершенность и полноту смысла. В этом свете поэма является очень стройным явлением. Тройка связана прежде всего с Троицей, хотя, конечно, ее фольклорный традиционный смысл несомненен. Важной цифрой для Данте является число 7, связанное с числом католических грехов и добродетелей, и, конечно, число 9, которое он считает лично значимым, — число Беатриче, одновременно состоящее из троек.
Написана поэма терцинами, то есть число 3 как бы является основодержащим, наиболее важным и смысловым для Данте. И заканчивается «Божественная комедия» видением Троицы, которая предстает в виде трех сияющих колец.
Вселенная Данте
Что касается вселенной Данте, то необходимо знать о том, что все подробности и детали устройства Рая, Ада и Чистилища суть плоды его творческого воображения. Но все его построения вырастают на основе научных и философских представлений своего времени. Он многие годы посвятил изучению философии и науки, о чем свидетельствуют его трактаты «Пир» и «Монархия». Все космологические идеи Данте черпает прежде всего из трудов схоластов. Главным образом он опирается на Фому Аквинского и Альберта Великого, которые подытоживают все представления Средневековья об устройстве мира и Вселенной. Астрономические данные Данте черпает из трудов Птолемея, который был в каком-то смысле соединен с Аристотелем, дошедшим в значительной мере через арабские переводы и толкования, и дальше собран и прокомментирован схоластами от Альберта Великого до Фомы Аквинского.
Если говорить о влиянии образа строения мира из библейской традиции, то следует упомянуть апокрифы — от книги Еноха до Евангелия от Никодима. В Евангелии от Никодима рассказывается о спуске Христа в подземный мир, и этот же путь проходит и герой поэмы Данте. В то время как вся топонимика заимствуется им из античности: все названия рек, озер, имена героев, сопровождающих Данте во время путешествия.
С другой стороны, поэт опирается на традицию не научных, не богословских трудов, а того, что можно было бы назвать религиозными жанрами, тяготеющими к литературной составляющей. Это жанр загробных видений, рассказывающих о том, что душа человеческая может увидеть в загробном мире: как расположены эти миры, что собой представляют. Это были очень маленькие, простые тексты, очень условно рисовавшие места страданий и места блаженства, своеобразные каталоги разнообразных ужасов, пыток, страшных картинок, но очень условных, неподробных.
Ад Данте
Картина Ада выстраивается, с одной стороны, на основе христианских догматов, с другой — на античной традиции. У последней он заимствует идею Ада как очень темного, сырого и тягостного места. В отличие от христианских представлений о пылающем огне, в котором сгорают грешники, Ад у Данте — это место медленного умирания души. Не столько даже пыток, сколько умирания — не случайно и надпись над вратами Ада гласит: «Входящие, оставьте упованья». И движение вниз — это движение к холоду, движение к умиранию жизни и умиранию надежды.
Отчасти ориентируясь на традицию загробных «видений» и античное описание Тартара, Данте придумывает устроить его в виде воронки с девятью кругами, связав всю конструкцию с падением Люцифера, с важнейшим космогоническим сюжетом Священного Писания. Воронка Ада образуется в результате падения ангела, прогневавшего Бога, но она же выталкивает ту землю, которая в результате становится горой Чистилища.
Одной из центральных идей, на которой строится вся вселенная Данте, является путь души наверх, через Ад к Раю. И хотя кажется, что он сначала идет вниз, на самом деле это все равно движение как бы вверх. Центр Земли, в который упирается воронка Ада, — это самая далекая в пространстве и вообще в системе точка. Причем надо сказать, что в античной космологии все крутится вокруг центра Земли, потому что она находится в центре мира, это точка, вокруг которой все устроено. А у Данте это точка максимального удаления от Бога, максимального отсутствия света, а свет — это символ Божественного присутствия. Единственное, где он еще есть, так это в лимбе. Туда он немножко еще проникает, а дальше он утихает. Зло в каком-то смысле материально, а благо духовно. И в этом смысле это выражается и символизируется, в том числе и как бы физической природой Ада и Рая. Причем эти два пояса — Люцифер и Троица — различаются по своей бесконечной несовместимости. Вот эмпирей неподвижен, но неподвижен и ледяной центр Земли, и вместе с тем они все время как бы дают импульс тому, что происходит. Они связаны. Движение, которое совершает Данте, — это, конечно, всегда движение наверх.
При описании Ада Данте использует все известные в его эпоху законы физики: движение по окружности, гравитацию, левитацию, плотность. Он использует геометрию, которая необходима в расчетах при создании воронки, кругов, уступов. Он использует идею беспрестанного движения, которое там все время присутствует, кроме покоя ледяного озера. Но этот покой тоже является следствием чудовищной силы вихря, холода, который производится перепончатыми крыльями Люцифера. Данте использует данные по минералогии, потому что Ад — это мир неорганической природы. Он использует идею плотности и косности материи. В поэме оказываются соединены и богословие, и этика, и космогонические представления, и теория четырех элементов, полностью воспринятая античностью и средневековой мыслью.
Классификация грехов
Ни в чем не отступая от теологических истин, Данте сплавляет в единое целое множество разных традиций и философских представлений о греховности. В дантовском Аде не семь кругов-ярусов, соответствующих семи смертным грехам в том виде, в котором они предстают в классической классификации. Свою систему грехов поэт выстраивает, опираясь на идеи Фомы Аквинского и Бонавентуры, а те, в свою очередь, — на аристотелевскую систему пороков. Аристотель делит прегрешения на три типа: невоздержанность, скотство и обман. Эта трехчастная схема вбирает в себя и смертные грехи, и заповеди и устанавливает свой порядок, скорее соотносимый с аристотелевской схемой.
Сначала идут грехи, которые можно отнести к тому, что называется невоздержанностью: сладострастие, чревоугодие, скупость, расточительство, гнев. Потом начинается насилие и еще еретики. Затем насильники, которые относятся к скотству, демонстрируя проявления животной природы. И наконец, последние круги: восьмой — обман, а девятый — предательство, они оба объединены понятием «обман». В поэме Вергилий формулирует закон, по которому распределяются эти пояса: чем тяжелее грех, тем больше его наказание. И сама идея греха и соответствующего ему воздаяния тоже взята из Фомы Аквинского и Бонавентуры. Чем больше вторгается грех в духовные связи, чем больше затрагивает душу человека, тем он тяжелее. Чем больше он носит внешний характер по отношению к душе, тем он легче. Те, кто объедается, кто совершает грех прелюбодеяния, кто растрачивает, — это все грехи внешнего порядка. И даже убийство оказывается выше обмана, потому что оно разрушает человеческое тело, но оно не затрагивает душу. Хуже всего обман и предательство, которые находятся внизу.
Чистилище
Данте рисует картину Чистилища, представленного в виде горы с семью уступами, символизирующими семь смертных грехов. Здесь он берет каноническую классификацию грехов: гордыня, зависть, гнев, уныние, алчность, скупые и расточители, чревоугодие и сладострастие. Чем сильнее прегрешение, тем ниже его ступень, и в самом низу гордыня. Эта совершенно удивительная идея горы, призванная воплотить саму идею очищения, восхождения человека, — целиком плод гения самого Данте.
Менее всего известной и менее всего разработанной в богословии была идея Чистилища. Более того, до появления «Божественной комедии» не было единого мнения о том, как оно выглядит и где находится. Говорилось лишь, что это некое место на Востоке. В этом свете справедливо рассуждение Жака Ле Гоффа о том, что изображение Чистилища у Данте в значительной мере, видимо, повлияло на формирование католического догмата о нем, поскольку теологическое оформление Чистилища происходит уже после смерти поэта: проходящий в 1439 году Ферраро-Флорентийский собор во многом будет ориентироваться на дантовскую картину при доктринальном оформлении идеи Чистилища.
Рай
Во-первых, это ветхозаветный рай Адама и Евы — Эдем, земной райский сад, в основном взятый из Ветхого Завета. Во-вторых, это рай небесный, Небесный Иерусалим, в котором после вознесения пребывал Христос и души праведников. Этот образ в основном опирался на тексты Нового Завета. Если один образ рая помещался на небе, то другой находился на земле, как правило на Востоке, хотя бывал и на Крайнем Западе — сады Гесперид. У Данте Рай Земной располагается на вершине Чистилища. Затем стена огня как самого легкого элемента. А потом начинается Рай Небесный. Вот здесь и включается основная космологическая схема и происходит основной синтез астрономии и теологии (небеса вращаются не сами, а приводятся в движение ангелами). Что из наук востребовано в Раю? Космология Аристотеля, Птолемея, их арабских комментаторов и Альберта Великого, Фомы Аквинского. Идея тождества космоса самому себе. Философия и учение Платона об идеях-интеллигенциях-ангелах, учение Псевдо-Дионисия Ареопагита о небесной иерархии ангелов; оптика и теория света — труды Роджера Бэкона и Бонавентуры, а кроме того, этика, алхимия, теория эфира, пифагорейская идея гармонии сфер, теология и риторика. Астрология и теология оказались прочно связаны. Вместе с тем неразрывность связи всего этого с человеческим миром через личность самого Данте.
Отношение к церкви
При написании своей бессмертной поэмы Данте меньше всего беспокоился о благосклонности церкви. Хорошо известно, что поэт был вовлечен во всевозможные политические процессы, особенно в противостояние между гвельфами и гибеллинами. Данте был сторонником гвельфов, поддерживающих притязания папства на господство в Италии. Поначалу гвельфы действительно были вполне папскими сторонниками. Потом, после разрыва с гвельфами, идеи Данте обернулись неприятием засилья папской власти, желанием видеть Италию светской, объединенной, освободившейся от этого папского диктата. Данте не испытывал любви к папам — скорее напротив. Еще здравствующему (по отношению к времени поэмы) папе Бонифацию VIII он загодя приготовил место в загробном мире, в восьмом круге Ада. А уже после смерти поэта величие поэмы будет настолько очевидно, что разрешений католической церкви уже не потребуется и запреты не умалят любви и интереса к ней, тем более что в индексы запрещенных книг попадали все великие книги.
Архетип возвышенной Любви
Беатриче как один из величайших образов Прекрасной Дамы известна лучше всего. Для всех последующих веков она вообще становится символом Прекрасной Дамы как таковой. Редко кто обращается к этой теме и не вспоминает Беатриче. Любовь к ней Данте — это пример идеального чувства и своего рода архетип возвышенной любви.
Поэт проходит очень долгий путь в своем осмыслении образа Беатриче. Он начинает его еще в своих юношеских сонетах, в которых она предстает вполне канонической Прекрасной Дамой — почти лишенная какой бы то ни было конкретики, лишенная какой бы то ни было осязаемости, очень условная, очень поэтически клишированная. Этот образ, как, собственно, и все, что происходит в мире Данте, постепенно обретает и плоть, и смысл, и характер и эволюционирует. Куртуазная дама, с одной стороны, вырастает у него до масштабов святой, которая сидит рядом с Девой Марией, а с другой стороны, становится символом небесной мудрости, символом схоластической теологии. Она дает ему интеллектуально-рациональное знание о структуре божественного мира. Только в тайны смысла Троицы не может она вторгаться, и здесь появляется последний проводник — Бернард Клервоский, великий мистик XII века, который открывает Данте тайну Божественного Слова и Троицы. Конечно, это удивительное движение образа. В конце «Новой жизни» Данте обещал сказать о земной женщине то, что никто не говорил прежде, и ему это удалось.
Беатриче напоминает прекрасную даму трубадуров, труверов и миннезингеров в первых двух третях «Новой жизни». В «Божественной комедии» она очень далека от того куртуазного образа. Новый образ возлюбленной поэт находит еще раньше «Божественной комедии». Уже в «Пире», когда он комментирует свои канцоны, он говорит, что ему недостаточно традиционного способа описания дамы и простой фиксации ее красоты и пылких чувств, которые она вызывает. Любовь должна быть иной — не просто восхвалением красоты и собственных страданий, а она должна быть наполнена более глубокими смыслами. И насыщать он ее начинает еще в «Пире», когда говорит, что любовь — это скорее путь нравственного просветления. Безусловно, с одной стороны, куртуазный миф о Прекрасной Даме, в центре которого стоит Беатриче, — это импульс для творчества. С другой стороны, это одновременно инструмент, чтобы показать преображение самого Данте. Ведь путь в глубины Ада герой поэта начинает от собственного смятения. Он смущен и растерян, в этом мире он потерял правильные ориентиры, а Беатриче помогает ему найти правильную дорогу. Три девы — Беатриче, Святая Мария и Святая Лючия — посылают ему Вергилия, для того чтобы помочь ему найти этот путь, провести его по загробным мирам.
«Комедия» как нравственный путь
Сам Данте говорил: «Моя задача вывести человека из состояния несчастья и привести его к состоянию счастья». И задачу он ставит главным образом не научную, не богословскую, но прежде всего нравственную. Он и здесь опирается в значительной мере на того же самого Фому Аквинского. Потому что поэзия не только развлекает — она также обладает способностью под вымыслом выразить истину. В «Пире» он будет говорить о том, что под покровом басен таится истина и истина скрывается под прекрасной ложью. Этот принцип он и пытается перенести на свою поэзию. Это не только поэтический вымысел, не только рассказ, который должен как-то усладить, а прежде всего рассказ о человеческом пути к спасению. Путешествие поэта в загробный мир надо понимать как странствие человеческой души, которая претерпевает страдания, очищение и обретает спасение. Это путь и одновременно ориентир для всякой заблудшей, потерянной, утратившей смысл жизни души. И конечно, в самом высоком смысле трудный и тяжелый путь Данте символизирует очень тяжелый процесс обретения истины. Но это вообще свойство средневековой литературы: она всегда назидает, делится нравственным уроком. Для Данте он чрезвычайно важен. Другое дело, что он показал этот урок не на примере некоего абстрактного человека, в видениях созерцающего загробные миры, а на примере своей личной судьбы, и уникальность «Божественной комедии» и состоит в этой необычайной, интенсивной личной окрашенности.
Несмотря на то, что христианство дает наставления о благой жизни, предписывает некоторые вещи, это совершенно не отменяет человеческих сомнений. Герой Данте сомневается не в вере — он сомневается в себе. Он считает, что грешен, что слишком много полагался на себя в решении каких-то проблем. Ему нужен проводник, советчик, нужен правильный путь. Достаточно вспомнить Абеляра столетие назад, который тоже пребывает в бесконечном сомнении. И эти индивидуальные человеческие сомнения Данте кладет в основу своей поэмы и делает некоторым уроком всему человечеству. Вспомните Августина, который бесконечно ищет правильный путь, только иным способом и иначе его выражает. Это тоже сомнение, уход от греха и поиск правого пути, который через крещение приводит его к Богу и пониманию Божественных смыслов.
В «Божественной комедии» сквозь все действие проходит несколько таких тем. Там есть тема любви, которая является, с одной стороны, куртуазной любовью к даме, а с другой — переосмысленной, преодоленной и выходящей на нравственное самопознание и религиозное озарение. Данте блестяще раскрывает тему величия и низости человеческого духа, а также самих границ этого величия. Что допустимо для человека, а что нет? Как соотносить свои поступки с Божественной волей? Эта тема будет очень близка эпохе Возрождения, и Данте предугадывает размышления, которые впоследствии отразятся в многочисленных трактатах о достоинстве человека. Потому что Данте и сам идет неизведанными, непроторенными путями, совершая немыслимый и уникальный подвиг, и восхищается теми, кто может шагнуть за границы изведанного, кто исполнен этого величия духа, причем величие духа есть и среди грешников, которых наказывают, таких как Фарината или Улисс. Вот это, безусловно, уже предчувствие Нового времени.
