Здесь возникает вопрос: так что же он проповедовал? Каких взглядов он придерживался? По этому поводу нет не то чтобы единогласия, но нет и определенной точки зрения среди исследователей — споры идут по сию пору. Заявляют, что Бруно стал одним из провозвестников современной науки, ведь он придерживался гелиоцентрической теории Коперника и даже активно пропагандировал ее. Да, с одной стороны, он предвосхитил новую эпоху, но, с другой стороны, сам он исповедовал те взгляды, которые никак не назовешь научными: он поддерживал теорию Коперника, но использовал ее в совершенно иных целях.
Его концепции носили мистический, оккультный, в самом широком смысле религиозный характер. Хотя он, безусловно, отдавал дань эмпирической науке — например, опирался на астрономические расчеты, но при этом использовал их как некий способ, как ключ для выхода в совершенно иное измерение. Но, главное, это был человек, который разрабатывал свой совершенно фантастический проект религиозной реформы в критической ситуации XVI века, когда Европа разделилась конфессионально, политически и культурно.
Философия эпохи Джордано Бруно
Особенностью философского контекста этого времени является то, что не было и не могло быть одной философской доктрины. Можно сказать, что это время, которое открыло средневековый ящик Пандоры. Начались самые разнообразные интеллектуальные эксперименты, попытки какого-то нового синтеза, прорыва как в будущее, так и в прошлое. В этом смысле, конечно, Джордано Бруно — человек прорыва. Он миссионер, более того, он пророк, быть может, даже мессия — скорее всего, он так и воспринимал себя самого. Примечательно, что все попытки представить его как гуманиста разбиваются о позицию самого Джордано Бруно. Он не был гуманистом, более того, он даже пародировал гуманистов как педантов-грамматиков, по сути, как новых схоластиков. Гуманизм, который боролся со схоластикой, в его глазах предстает, по сути, новым буквоедством, новой грамматикой.
Он учился в Неаполитанском университете у довольно известного аверроиста-аристотелика и антигуманиста Джован Винченцо де Колле. В дальнейшем мы видим, что во всех его произведениях идет спор с современным ему гуманизмом. Сам Джордано Бруно писал на латыни, очень близкой к схоластической, средневековой монашеской латыни. Конечно, Бруно очень противоречив и многообразен: он нападал и на косную клерикальную систему взглядов, насмехался над монашеством, пародировал его, но хранил в себе «монашескую идентичность». Как известно, изначально он был доминиканцем, потом вышел из ордена, но все его саморепрезентации оставались монашескими.
Мировоззрение Бруно
Традиционно его называют философом-пантеистом, но это, скорее всего, такая «зонтичная конструкция», описательная. Конечно, в традиционном понимании он близок к пантеизму, но его учение по сути было очень мощной реформационной религиозной доктриной. Все его философские взгляды так или иначе в проектном отношении были устремлены в какую-то новую религиозную реальность. На это, собственно говоря, указывали и недоброжелатели Бруно, это утверждал Джованни Мочениго, который передал Бруно в руки инквизиции. Его обвиняли в том, что он пытался создать новую секту, которая ставила своей целью возродить некую «египетскую религию» и, возможно, даже называлась по его имени сектой «джорданистов».
Мне нравится несколько парадоксальное определение его проекта, которое дает известная британская исследовательница Фрэнсис Йейтс, — «египетская Контрреформация». Оставаясь в широком смысле слова внутри католической парадигмы (конечно, Бруно испытывал большое раздражение и от лютеранских доктрин, и от кальвинистских, естественно, он не принимал и Католическую церковь такой, какой она была тогда), он придумал новый системный выход из этого кризиса XVI века путем возрождения египетской религии по своему собственному сценарию. И прочтение христианства в этом проекте не оставляло камня на камне от традиционной христианской догматики.
Космология Бруно
В области естественных наук больше всего известны его сочинения о бесконечности миров. Но при этом какие это миры? Планеты для него именно в герметической традиции — это живые божественные существа, которые вращаются по своей воле и имеют магические свойства. Сконструировать из его взглядов какую-то научную систему практически невозможно, потому что его мировоззрение прежде всего оккультное, мистически, а не эмпирически «научное». И не математическое. Это, собственно говоря, ему инкриминировала инквизиция с церковной точки зрения.
Другое дело, что не сохранилось официального протокола процесса над Джордано Бруно. У нас есть лишь отрывочные сведения. Чаще всего приводят свидетельства довольно известного человека — Гаспара Шоппе, который присутствовал при его казни и по памяти записал те обвинения, которые зачитывались, но самого текста инквизиционного трибунала у нас нет. Поэтому мы даже толком не знаем, что ему инкриминировали. Известно, что в обвинении было восемь пунктов, а работал над этим приговором не кто-нибудь, а Роберто Беллармино, который, помимо того что был кардиналом, являлся также одним из крупнейших богословов Католической церкви, — это очень серьезный ученый-систематик того времени. Беллармино должен был очень хорошо поработать, чтобы из всех сочинений Бруно извлечь эти еретические тезисы. Но, к сожалению, мы не располагаем достоверными сведениями о результате работы инквизиции.
Литературное наследие Бруно
Помимо прочего, Бруно был блистательным писателем, и в своих полемических произведениях он выстраивал очень интересную драматургию. У него очень любопытный язык, который сам может быть предметом для филологического анализа, как итальянский (Бруно был ноланец, выходец из неаполитанской культурной среды, поэтому был носителем своеобразного итальянского языка), так и латынь. Его латынь, как мы уже отмечали, явно негуманистическая. Исследователи отмечают своеобразие его языка, поэтического языка в том числе. Он считал себя пророком, может быть, даже мессией и во многом говорит именно как человек, имеющий власть, то есть обладающий претензией на абсолютное знание. Это раскрывается и в литературном, художественном плане. И, конечно, завораживает.
Взаимоотношения с Католической церковью
Бруно начинал как католик, как монах-доминиканец, но у него сразу начались неприятности. Темперамент у него был, как говорится, взрывной, а далее все более несносный. Видимо, у него были какие-то припадки, он впадал в неконтролируемую ярость, чем испортил себе биографию очень здорово. Причем портил на каждом шагу.
Он получил достаточно традиционное образование для человека своего времени. Бруно родился в католической религии, стал монахом, учился в Неаполитанском университете, который как раз и располагался тогда в доминиканском монастыре Сан-Доменико Маджоре. Но сразу начались проблемы — и дисциплинарные, и теоретические. У него было собственное понимание учения о Пресвятой Троице — триадологии. Это вообще ключевой момент в его дальнейшей интеллектуальной биографии. Он очень своеобразно трактует Троицу в неоплатоническом духе — там какая-то очень странная смесь. И это потом послужит основанием для его осуждения инквизицией.
Первоначально он пытался распространить свои взгляды чуть ли не в Риме, но в итоге был вынужден бежать из Италии. Дальше мы видим, что он переходит в кальвинизм, потом он знакомится в Англии с герметическими традициями того времени. Далее мы видим его в лютеранской среде. Но каждый раз он не находит понимания. Кальвинисты его отвергают, затем следует ссора с лютеранами. Вернувшись в конце концов в Италию, он вроде даже собирался ехать в Рим, чтобы в чем-то убедить папу. Мне представляются вполне обоснованными соображения некоторых исследователей о том, что Бруно все-таки считал себя католиком — не в догматическом плане, но по мировоззренческой сумме.
Он рискует вернуться в Италию, где его явно ждут неприятности, но, видимо, совсем не отдавая себе отчет в этом риске. Попав на Апеннины, он едет сначала в Падую, а затем в Венецию, в общем, он себя ведет свободно. Понятно, Джордано Бруно — человек особенный. У него не было чувства политики, не было у него прагматики политического поведения. Он действовал очень порывисто, в какой-то мере чистосердечно, ничего не просчитывая наперед. Но здесь он явно просчитался и попал в ту историю (опять-таки во многом благодаря своему несносному характеру), которая стоила ему жизни.
За что сожгли Джордано Бруно?
Сегодняшняя историческая наука не может дать на этот вопрос определенного ответа, научные споры продолжаются. Дело в том, что как с делом Галилея, так и с делом Джордано Бруно приключилась такая история: Наполеон вывез эти документы из Италии. Какие были планы у Наполеона — можно только гадать, но факт в том, что они пропали: то ли сожжены, то ли на свалку выброшены, но след их теряется.
Мы обладаем косвенными свидетельствами, в том числе и свидетельствами Гаспара Шоппе — известного персонажа, католика, публициста, одного из деятельных акторов Контрреформации. Согласно Шоппе, Бруно инкриминировалось учение о множественности миров, об оправдании магии (Бруно и сам себя представлял магом; его учение о «сцеплениях» (контактах с демонами) и его мнемоника — все это имело явно магический характер), еретическое толкование лиц Пресвятой Троицы. Отстаиваемая им идея души мира довольно спокойно принималась в ренессансном неоплатонизме, но вот со Христом, со второй ипостасью Троицы, у Бруно были очень большие проблемы.
Также Шоппе пишет, что Бруно говорил о том, что Моисей также был магом и творил чудеса, что, конечно же, с традиционной христианской точки зрения совершеннейшая ересь. Также он утверждал, что в этом искусстве Моисей превзошел египтян, а как мы понимаем, египетская магия — это «конек» Бруно. С его точки зрения, Христос был благим магом и целителем в египетской традиции. Все это в более или менее явной форме содержится в сочинениях Бруно. Как ни крути, с точки зрения церкви его воззрения были абсолютно еретическими, и он от них не отрекся. Потому и столь трагический конец в Риме.
Кстати, создание памятника Джордано Бруно на Кампо деи Фиори в Риме, на площади, где он был сожжен, — это масонская антиклерикальная акция. Его открытие в день Пятидесятницы 1889 года было сознательным антиклерикальным, антипапским жестом. Папа Лев XIII хотел вообще уехать из Рима в знак протеста, но потом провел весь день в посте и молитве перед статуей Святого Петра, противостоя антихристианской и антицерковной акции. В этом смысле в современном Риме символика этого памятника и вся драматургия культа Джордано Бруно развиваются по сценарию, прописанному в XIX веке. Бруно — еретик, который восстал против мракобесия, обскурантизма, за свободу, за все лучшее, что ожидало человечество впереди. За что конкретно — сказать довольно сложно, потому что сам Бруно был великим путаником, но интерпретация его наследия в современной культуре, которая наследует идеи классического европейского модерна, именно такова. И до сих пор 17 февраля около его памятника регулярно идут сходки — антиклерикальные и свободомыслящие по своей презентации.
В итоге можно сказать, что Бруно оказался один против всех. Так вышло при его жизни, так закрепилось в его мифе. Он был изначально настроен на противодействие, а его проект египетской религии — это совершенно уникальная, очень странная и до конца не понятая вещь. Завораживающая, но, впрочем, никому не нужная.
