FAQ: Логика ландшафта

Эволюция коммуникации заставляет современного человека по-новому взаимодействовать с окружающим миром. Как люди кодируют пространство и действуют в соответствии с этим кодом объясняет социолог, специалист в области социологии повседневности и теории фреймов Виктор Вахштайн.

1

Современный человек осваивает пространство, кодируя его: превращая места в помещения, природу — в пейзажи, поверхности — в ландшафты. Так же как мы не чувствуем атмосферного давления, мы не чувствуем давления окружающих кодов. Офис закодирован видом перегородок, запахом кондиционированного воздуха, шумом работающих компьютеров. Звук включенного в пустой комнате телевизора наполняет ее, задавая границы места, как рампа и занавес задают границы сцены.

Код делает пространство читаемым, прозрачным и непроблематичным. Однако за такую непроблематичность современному человеку приходится дорого платить — расшифровка пространств требует от него все больше и больше усилий, все более изощренного инструментария понимания.

Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта / Под ред. Г. С. Батыгина и Л. А. Козловой; вступ. статья Г. С. Батыгина. М.: Институт социологии РАН, 2003.

Бейтсон Г. Экология разума. Избранные статьи по антропологии, психиатрии, эпистемологии / Пер. с англ. М.: Смысл, 2000.

2

Еще сто лет назад человеческая жизнь была четко поделена между формами взаимодействия. Каждой такой форме (фрейму) соответствовал свой кластер мест; риск смешения, наложения, пересечения разнородных коммуникаций сводился к минимуму. К обеду следовало «одеваться», на войну — «снаряжаться», на природу — «выезжать». Чем выше в социальной иерархии стоял индивид, тем больше фреймов взаимодействия было ему доступно, но эта доступность не размывала самих границ коммуникативных форм. Сегодня же мы постоянно сталкиваемся с нестабильностью контекстов человеческого существования: коды мест накладываются и сменяют друг на друга, на пересечении кодов рождаются новые сигналы и новые шумы. Отсюда эффект гетеротопии — соединения в одном пространстве разнородных, вложенных друг в друга ландшафтов. В любой момент времени каждый из нас оказывается участником более чем одной игры. Социальный мир перестал быть ровной размеченной поверхностью: его архитектура сегодня соткана из складок и завихрений.

Делез Ж. Логика смысла. М., 1998.

Фуко М. Другие пространства // Интеллектуалы и власть / Пер. с фр. Б. М. Скуратова, под общ. ред. В. П. Большакова. М.: Праксис, 2006.

Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. Т.2. Изменения в обществе. Проект теории цивилизации. М. — СПб.: Университетская книга, 2001.

3

Гетеротопия — это оповседневленная утопия. На протяжении столетий утопическое воображение питалось критикой рутины, отрицанием повседневности, разрывом циклично повторяющихся действий. А потому оставалось прерогативой революционеров, писателей и архитекторов. Однако появление новых медиа, новых степеней свободы / одиночества привело к приватизации утопии, к изменению самого духа утопизма: теперь это приватная утопия и повседневный утопизм. Мы создаем свои собственные правила игры, участвуя в производстве новых фреймов коммуникации: от ведения блога до разбивки лагеря на бульваре. За эпохой «больших нарративов» пришла эпоха «карманных миров». Литература, политика и архитектура утратили свой привилегированный доступ к утопическому.

Certeau de M. The Practice of Everyday Life. Berkeley: University of California Press, 1984.

Lefebvre H. The Production of Space. Oxford: Blackwell Publishers, 1994.

4

Открытость кода — возможность перекодировки самим актом прочтения — превращает гетеротопичный ландшафт в открытое произведение. Фрагментация сообщает взаимодействию незавершенность: самостоятельным и суверенным существованием обладают только большие фрагменты коммуникаций, а мир, разбитый на множество перемешанных осколков, нуждается в постоянной переборке и достройке. Мы достраиваем гетеротопичные ландшафты визуально и телесно, семиотически и физически, придавая им новые смыслы и преобразуя их в соответствии с потребностями момента. Усложнение кодировки взаимодействия породило нового «читателя пространства» — читателя, которому «писатели» делегировали значительную часть своих полномочий. В 60-х «автор умер» чтобы освободить дорогу тексту. В 2000-х умирает текст, чтобы дать дорогу открытому коду — имплицитному читателю ландшафта.

Фрагментация мира — следствие эволюции коммуникации.

Эко У. Роль читателя. Исследования по семиотике текста. СПб.: Symposium, 2005.

Луман Н. Общество как социальная система. / Пер с нем. А. Антоновский. М.: Логос, 2004.

5

Что отличает социальное состояние от естественного, взаимодействие людей — от взаимодействия приматов? Помимо вездесущих знаков, репрезентаций, повествовательности и нормативности? Социальная жизнь приматов комплексна: их коммуникации протекают в общем нефрагментированном пространстве, в их распоряжении нет многочисленных комнат, ширм, укрытий, профилей и блогов, любая особь может вмешаться в любое наличное взаимодействие. Социальная жизнь людей не комплексна, но сложна: наши коммуникации, буквально, сложены друг в друга, обособлены, размещены, дислоцированы. Эволюция социального движется не от простого к сложному, а от комплексного к сложному: «complex» и «complicated» — два этих типа взаимодействий предполагают принципиально разную архитектуру. Парадокс же состоит в том, что процессы усложнения коммуникации — т. е., образование все новых и новых форматов при разрушении общих правил игры — в конечном итоге возвращают сложную человеческую жизнь назад, в естественное состояние неразличенной комплексности. Чем сложнее структуры нашего общения, тем меньше в них специфически человеческого. Это заставляет заново определять отношение естественного / социального в современном мире.

Латур Б. Об интеробъективности // Социологическое обозрение. 2007. Т. 6. № 2.

6

Тот факт, что естественное и социальное больше не противостоят друг другу как «культура» и «натура», заставляет нас искать новые коды их соотнесения. Это соотнесение, в свою очередь, требует нового языка — нам предстоит перекодировать природный ландшафт таким образом, чтобы его прочтение происходило не в привычном режиме потребления дистиллированных препаратов (городской парк), отстраненной созерцательности (лесная зона для прогулок), музейного архивирования (заповедник) или утилитарной апроприации (дачный участок). На смену закрытым кодам, жестко разводящим культурные и натурные объекты, должны прийти принципиально иные, гибридные, перформативные типы соединения естественного и социального, на смену утопическим моделям их сочетания («Город-сад») — гетеротопические практики их производства («партизанское садоводство»).

Макноттон Ф., Урри Дж. Социология природы // Теория общества / Под ред. А. Ф. Филиппова. М.: Канон-Пресс-Ц, 1999.

Ло Дж. Объекты и пространства // Социологическое обозрение. 2006. Т. 1. № 5.

7

Примеры такого соединения мы найдем в поэтике. По меткому замечанию Поля Валерии «устроение поэзии загадочно… странно, что дискурс должен одновременно подчиняться двум несовместимым условиям — условиям, предполагающим длительную и повторяющуюся связь между ритмом и синтаксисом, между звуком и смыслом…». Связь между природным и социальным — без подчинения одного другому, без препарирования и потребления — аналогична связи ритмической структуры и смыслового рисунка.

Впрочем, это лишь одна из возможных формул их сочетания.

Koestler A. The act of creation. N.Y.: 1967.