Епископы вернулись в Киевскую митрополию, но оказалось, что украинская, русская религиозная и нерелигиозная общественность встретила их совершенно не на ура, потому что они приехали не с такой унией и не с такими условиями воссоединения с Римом, какие ожидались. Последовал ряд конфликтов сначала на сеймах, затем в городской среде, на улицах городов.
Настоящие конфликты разразились через 25 лет после события, когда выяснилось, что действительно нужно многое менять в обрядах, в манере учительствовать в Киевской митрополии. Состоялось первое по-настоящему драматическое, кровавое выступление против унии: восстание в городе Витебске против новоприбывшего сюда епископа Иосафата Кунцевича, который стал святым греко-католической церкви.
Позднее, начиная с конца XVIII века, эта церковь в условиях перехода части Украины под власть Габсбургов и Австрийской империи стала называться греко-католической, и ее святым стал Иосафат Кунцевич, архиепископ полоцкий, который пострадал во время восстания в Витебске. Он изображается на иконах с топором, который всажен ему глубоко в голову, и идет кровь. Иосафат Кунцевич, объезжая свою епархию, обнаружил, что условия унии практически не соблюдаются. Самый очевидный знак того, что уния не соблюдалась: во время богослужения не поминался папа в необходимой части литургии. Епископ приказал закрыть церкви города Полоцка и Витебска до того, как будет наведен порядок.
Горожане возмутились и построили временные шалаши-церкви на другой стороне Двины. Иосафат Кунцевич подал протест и обратился к польским властям, и шалаши стали жечь и разрушать. После этого население города Витебска восстало, ворвалось на двор, где находился Иосафат Кунцевич. Он был человек бесстрашный, кто-то сказал бы, что фанатичный, убежденный и воспламененный своими религиозными идеями. Также он был убежден в своей невероятной способности проповедовать, за что в общественном мнении получил прозвище Душехват. Иосафат вышел навстречу разъяренной толпе с попыткой увещевать, но его ударили топором по голове, потом тело привязали веревкой к телеге, проволокли по улицам города Витебска и сбросили в Двину.
Восстание закончилось плохо для города: он потерял право городского самоуправления, 14 членов городского совета и участников восстания были казнены. Потом началось казацкое восстание 1624–1625 годов с лозунгами «отказаться от унии», восстание 1630 года, восстание 1637–1638 годов, которое было жестоко подавлено. После этого последовало «золотое десятилетие», десятилетие покоя.
Неожиданно для просвещенной публики, для Польши и для самого населения Украины, казаки под руководством Богдана Хмельницкого, который оказался вовлечен в водоворот событий в 1648-м году, когда он прибыл на Сечь для того, чтобы собрать казаков и мстить своему обидчику Владиславу Чаплинскому, разбили две небольшие армии польского войска. Казаки были поддержаны городским населением, духовенством, крестьянами, и началась война, которую мы называем восстанием под руководством Богдана Хмельницкого.
На знаменах этого восстания был написан лозунг «отменить унию». С точки зрения исторической памяти, сюжет невероятно драматический, потому что для одних это пример того, что уния была навязана, для других это пример страшного темного бунта черни, которая не понимает своего блага. Для тех, кто считает нужным развивать национальную идеологию, это пример национального движения против польского владычества.
После этого начался тяжелый период для Украины и Белоруссии. Начиная анализ этих событий с конца, напомню, что через кризисный период греко-католическая церковь прошла при помощи польского правительства и католической церкви, укрепила свои позиции в XVIII веке. После разделов Речи Посполитой, она была сохранена в неприкосновенном состоянии в австрийских владениях, в Российской Империи греко-католическая церковь была распущена только в 1839 году, через 40 лет после последнего раздела Польши.
Важно понять, что одна из проблем нынешней Украины, Украины вчерашнего дня, и даже будущей Украины это разделение ее на две части, на галичан и на остальную часть Украины, на восток и юго-восток. Это сюжет, который перекликается с современными конфликтами. Культура Галицко-Волынской Руси сильно отличалась от культуры остальной части Украины, особенно от культуры того, что сейчас иногда тенденциозно называют Новороссией, Малороссией.
Огромный вклад в то, что галицкая культура была другой, внесла польская традиция, пришедшая сюда в XIV веке, культурная традиция в период владычества Австрийской империи, и греко-католическая церковь. Тот факт, что греко-католическая церковь возникла, имел громадное влияние и воздействие на последующую историю.
Я хочу напомнить, что с исследовательской точки зрения мы знаем, почему церковь возникла, но мы столкнемся с тем, что в исторической памяти, в учебниках, в публицистике всегда есть готовый априорный ответ. Она возникла, потому что присутствовало давление католицизма, польское правительство хотело добиться униформизации религиозной жизни в Речи Посполитой, поэтому католическая экспансия на восток привела к Брестской унии.
Другая точка зрения говорит, что в украинско-белорусской православной культуре сохранялось тяготение к воссоединению церквей, к примирению с Римом. Это было продемонстрировано тем, что на Украине и в Белоруссии не отвергли Ферраро-Флорентийскую унию 1430-х годов, как это было в Московии. Поэтому Брестская уния была стремлением местного общества сблизиться с западом.
Когда мы обращаемся к источникам, мы с изумлением обнаруживаем, что источники не подтверждают ни ту и ни другую версию. Я внимательно изучал все, что предшествовало заключению Брестской унии, состояние Киевской митрополии начиная с 1570-х годов, и обнаружилась интересная деталь, которая в главных чертах была известна и прежде.
В 1580-е годы в украинско-белорусских землях, которые находились под юрисдикцией Киевской митрополии, разразился кризис отношений между духовенством и мирянами. Самое последовательное выражение этот кризис находил в создании целой серии церковных и мирских братств, в которые принимались представители клира.
Эти церковные братства в своих уставах и программе к рубежу 1590-х годов вдруг выдвинули идею, что православная церковь должна столь же управляться мирянами сколь и духовенством, или управляться в основном мирянами, а духовенство должно играть второстепенную роль. Эти перемены, которые произошли в религиозной жизни Киевской митрополии фактически беспрецедентны, революционны.
В ответ на такие требования, духовенство, испугавшись революционного поворота дел, подготовило письмо в Рим в 1590-м году, в котором заявлялось желание перейти под юрисдикцию Рима. Конфликты и одновременно попытки решить кризис продолжались до 1594-го года, до того, как миряне поставили вопрос ребром и сказали: «или вы принимаете нашу программу реформ внутри православной церкви, или мы идем на абордаж».
У меня была счастливая находка в Варшавском архиве древних актов, где я обнаружил в архиве канцлера Замойского маленькую записочку на несколько строк на одном листе бумаги. Написано дрожащим почерком и не очень грамотным польским языком епископом Луцким Кириллом Терлецким, одним из создателей унии: «Пане концлеже, срочно просим нас помочь, но писать ни о чем не могу. Верьте всему тому, что скажет мой посланец. Ситуация критическая». Хотелось бы, чтобы он написал, в чем ситуация критическая, но другие источники позволяют догадаться, что речь идет о пиковом моменте в конфликте между православным духовенством и мирянами.
Было решено отправить посольство в Рим. Хочу подчеркнуть, что уния родилась не из-за стремления на запад, не из-за экспансии католицизма или зловредной политики иезуитов. Как мы сейчас обнаружили, иезуиты не знали в конце 1580-х — начале 1590-х годов о том, что подготавливается уния. По инициативе, шедшей с православной стороны, уния состоялась, и дальше началась драма, о которой я коротко упомянул в начале, когда сказал, что приехавшие из Рима епископы привезли не то, что общественность, церковь, миряне хотели получить.
Посольству в Рим, предшествовала высылка обширного послания под названием «32 артикула», подписанного всеми епископами и двумя игуменами крупнейших монастырей, в которых излагались требования православной стороны. Эти требования сводятся к четырем или пяти мотивам.
Первый мотив: Киевская митрополия должна сохранить все старые особенности вероучения, но они пишут, что готовы дискутировать о филиокве, об исхождении святого духа от сына и от отца и о чистилище. Второй мотив — сохранение всех обрядов в неприкосновенности. Третий — Рим должен помочь навести порядок в церкви, приструнить братства и дать православному духовенству такие же привилегии в Речи Посполитой, какие есть у католического духовенства.
Есть еще два удивительных мотива: один говорит о том, что поскольку церковь единая, ни один человек не будет иметь права перейти из православной церкви в католическую, потому что это будет считаться одной церковью. Если кто-то будет отлучен, римская церковь не имеет права принять его с покаянием, и сделать из него католика. Кроме того, Рим не будет иметь права превращать ни один из православных храмов в католические, потому что все в единой церкви. Фактически это была идея остановить экспансию, распространение католицизма на восток.
Пятое условие было особенно неожиданным: если новый митрополит будет избран из числа епископов, а это делалось практически всегда, то Киевская митрополия не будет обязана испрашивать папского позволения, а просто попросит примаса католической церкви, отправит письмо в Рим с уведомлением.
Требования абсолютно скандальные для того времени, но у нас сохранились в римских архивах давно опубликованные документы, которые позволяют нам увидеть, что происходило, когда они приехали в Рим.
Два киевских епископа и 26 человек свиты прибыли в Рим 15-го ноября 1595 года, и сразу же добились аудиенции у Папы Климента VIII, которого сопровождал его секретарь Антониони. Папа их принял, и епископы ему говорят, что приехали вести переговоры по поводу унии. Согласно запискам Антониони, Папа не понимал, о чем идет речь, поэтому обратился к своему секретарю за разъяснениями. Антониони сказал, что какое-то время назад пришли послания, но ничего толком сказать он не может. Они нашли очень хороший выход из положения, обращаясь к епископам, сказали: «У вас такие бледные лица, вы уставшие, на вашей одежде так много пыли, вам нужно сначала отдохнуть». Все это мы знаем, потому что Антониони так записал.
Дальше начинаются сплошные лакуны в нашей документации, мы не понимаем, что происходило в последующие полтора месяца. Однако 23-го декабря 1595 года вдруг устраивается торжественная церемония в одном из роскошных залов Ватикана, где были находившиеся в это время послы от европейских держав, высшее духовенство, присутствовал Папа, который страдал подагрой и поэтому не мог стоять, а лежал на ложе. Во время церемонии оба епископа должны были произнести свои professiones fidei, то есть исповедания веры. В них они объявляли, что во всем безоговорочно принимают решения римской католической церкви, что будут соблюдать решения Тридентского собора и становятся послушными сынами католической церкви, и делают это от имени всего духовенства, которое послало их в Рим.
Мы знаем по документам, что им в январе говорят: «Дело сделано, мы очень рады, вам пора ехать домой». Они почему-то не едут, а по документам мы видим, что они раз за разом добиваются аудиенции, чтобы начать новые переговоры об унии или о пересмотре прежних условий унии. В конце концов их обманывают: им сообщают, что якобы главный противник унии в украинско-белорусских землях князь Константин Острожский, который до этого был сторонником унии на других условиях, якобы поменял свое мнение, и поэтому они могут спокойно возвращаться в Варшаву, в Краков, во Львов, в Вильнюс, в Киев и там их примут. Они обрадовались, мы это тоже знаем из наших документов, поехали обратно. А вот когда приехали, обнаружили, что в реальности ситуация совершенно другая.
Православная сторона представила совершенно нереалистические условия унии католической стороне, римской стороне, она не могла бы такие условия унии в принципе принять. Но именно исполнение этих условий было в документах присланных сформулировано как предпосылка, для того чтобы уния состоялась. Там есть такая фраза — «если мы получим все, что мы требуем, то мы на все времена готовы быть под властью Папы Римского и его преемников». Римская сторона этого не приняла, но решила на унию пойти, понимая, что это связано с громадными рисками. И в Риме, и в Польше, которые говорили, если вот просто такая прямая, прямолинейная уния состоится, это принесет огромные сложности для Речи Посполитой.
Православная сторона не понимала, что на самом деле может последовать за такой поспешно заключенной унией, которая не сопровождается настоящими переговорами. А католическая сторона, даже самые светлые головы, находившиеся в Риме или на Вавеле в Кракове, где принимались решения, то есть в резиденции польских королей, не понимали, что если уния будет заключена так, как она представлена, то это, скорее всего, вызовет кровавый конфликт. Поэтому та квалификация, которую сейчас мы можем дать этому, это квалификация при помощи понятия заимствованного из области культурной антропологии — cultural misunderstanding. По-русски это звучит не так убедительно, как по-английски — «культурное недоразумение», потому что слово недоразумение слишком облегченное.
Произошло культурное недоразумение, связанное с тем, что, оказалось, столкнулись в Риме и до этого два разных совершенно языка мышления о церкви. Церковь — это как бы вторая половина легких, которыми дышит общество. И оказалось, что те представления о церкви, которые привезли, послав заранее условия в Рим, православные епископы, совершенно не таковы, как представления о церкви в Риме и в польской католической культуре. И представители этих двух культур друг друга не поняли. Цена, которую заплатили за cultural misunderstanding была просто громадная со всеми последствиями и для Украины и для Восточной Европы.
