История всех подобных классификаций восходит к XVII веку, ко времени до Линнея, когда всё пытались упорядочить. Одновременно развивались представления о том, как возник человек, откуда он появился и что собой представляют ископаемые находки. Было несколько концепций. В XIX веке основными концепциями, борющимися между собой, были полигенизм и моногенизм. Согласно полигенизму разные варианты современного человека возникали из разных видов приматов: из одних возникли африканские негры, из других — европейцы, из третьих — австралийские аборигены. Полигенизм считался более прогрессивным, так как противопоставлялся религиозной точке зрения о том, что все возникли от Адама и Евы. Моногенизм предполагал наличие у всех людей одного предка. Когда появилось больше данных и стало понятно, что разные виды обезьян ни при чем, начали развиваться концепции полицентризма и моноцентризма. Затем все это переросло в мультирегиональную гипотезу и концепцию африканской прародины.
С каждым годом открывались все новые варианты древних существ, и нужно было их каким-то образом классифицировать. Новые классификации создавались по-разному. Для учебников или популярных изданий рисовали ту самую классическую линнеевскую лестницу существ, где из более примитивного через множество промежуточных ступеней возникает венец эволюции. В науке такая теория называлась стадиальной. Согласно ей виды ископаемых людей последовательно сменяли друг друга. В XIX веке, когда находок было мало, эта концепция довольно логично получалась. Был, например, дриопитек (человекообразная обезьяна из Европы), был питекантроп с Явы, неандерталец и кроманьонец. Но когда появлялось больше находок и когда их больше исследовали, последовательность не получалась. Сомнения появились еще после первых находок неандертальцев и эректуса на Яве. Он был похож на предка человека, но некоторые его черты были совсем особенными. Когда ученые научились делать нормальные датировки, выяснилось, что самые поздние европейские неандертальцы жили примерно тогда же, когда и первые сапиенсы, и времени эволюции из неандертальца в сапиенсов, по крайней мере в Европе, у них не было. Поэтому стали возникать идеи, согласно которым разные виды существовали параллельно, особенно важное подтверждение этой концепции появилось при работах в Израиле в 30-е годы, когда были найдены неандертальцы в Табуне и почти уже сапиенсы. Затем при работах в Восточной Африке обнаружили остатки хабилисов и парантропов (массивных австралопитеков), которые резко отличались друг от друга размерами зубов, лица и при этом лежат в одном и том же месте.
Ученые пришли к выводу, что старая стадиальная теория не совсем верна и разные виды существовали параллельно друг от друга. В одно и то же время жили парантропы разных видов: эргастеры, эректусы, хабилисы и другие гоминиды. Это часто отражается на картинках с классификацией гоминид, где кто-то возникает из кого-то, а есть тупиковые линии, идущие все на одинаковую длину. Получается, что человек — это просто одна из ветвей, а кто его предок, непонятно.
На самом деле предки у человека, конечно же, есть. Сейчас у антропологов имеется огромное количество находок, признаки которых можно определять, и можно понять, кто от кого произошел. Антропологи смотрят на размеры зубов, на их форму, строение черепа, челюстей, особенности кровоснабжения мозга, строение посткраниального скелета. Последние пятнадцать лет появляется огромное количество находок древних людей, которые приятно восполняют промежутки между большими группами. Поэтому можно нарисовать очень подробные классификационные таблицы, где очень много тупиков и смешений. Смешения — частое явление для приматов, они склонны скрещиваться между видами. Есть вероятные гибриды парантропов и первых Homo, неандертальцев и сапиенсов. Генетики выяснили, что у современного человека есть небольшая примесь неандертальцев, денисовцев и других гоминид.
Возникает вопрос: как антропологи называют свои находки? Раньше все решалось очень просто. Фактически каждый обломок челюсти и даже зуб называли своим названием. Никакого нормального критерия для выделения этих видов, строго говоря, не было. Когда находок стало очень много, ученые попытались привести названия в нормальный вид и привязать к классической систематике. В классической систематике критерий вида один. Если особи скрещиваются и дают плодовитое потомство, они принадлежат к одному виду. Проблема в том, что антропологи работают с ископаемыми существами и скрестить мы их, разумеется, не можем. Поэтому приходится применять морфологические критерии, когда мы сравниваем признаки и понимаем, какие существа отличаются на уровне вида, а какие — на уровне рода. Такой критерий имеет свои недостатки, потому что разные части тела эволюционировали с разной скоростью. Если мы будем строить классификационные схемы по разным признакам (челюстям, мозгам и так далее), каждый раз классификация будет разная. Хорошо, если у нас есть все части скелета, тогда мы можем построить множество разных схем и скомпилировать что-то более или менее единое. Проблема заключается в том, что у нас не так много найдено. Чаще всего находят челюсти и зубы, поэтому классификация всех ископаемых млекопитающих и ископаемых гоминид — это классификация челюстей и зубов, строго говоря. Иногда исследователи хотят стать основателями нового вида или рода и описывают свою собственную находку как особенную. Большинству ученых понятно, что это заблуждение, но за 150 лет антропологи так устали спорить о названиях и рангах, что такой подход тоже допускают. Сейчас антропологи не очень любят спорить на тему названия находки, и главным стало не то, какой ярлык мы приклеим на окаменелость, а какое реальное место в эволюции оно занимает.
