С началом XVII века русская книжная культура, в первую очередь рукописная книжность, начинает свой новый этап развития. Эпоха начала XVII века — это Смутное время. Здесь можно много рассказывать о перипетиях, считавшихся раньше крестьянской войной, иностранной интервенцией, а на самом деле это была гражданская война всех против всех — ужасное время. И неслучайно праздник 4 ноября — это народное единство, еще непонятное, может быть, широкой публике. Действительно, освобождение Москвы имело огромное значение. Действительно стояла реальная опасность раздробления, уничтожения недавно созданного Московского (или Российского) государства.
Но иногда такие тяжелые испытания стимулируют развитие самосознания, исторического сознания. Действительно, от этого времени сохранилась масса произведений. События, которые проходят перед глазами людей: сменяются цари-самозванцы, теряется самостоятельность, польский гарнизон в Москве, его победа, ополчение Минина и Пожарского — это потрясало все общество. И, как ни странно, эти события стали стимулом развития разнообразной книжной культуры. Об этих событиях писали современники какие-то краткие заметки, записки, они сохранились иногда даже на полях чистых страниц книг, иногда в виде каких-то свитков. Писали и известные писатели того времени, и целый ряд таких обширных произведений — это уже литература Нового времени. То есть это не летописание, которое было очень развито на Руси в предыдущие XV–XVI века, а именно публицистика, тоже стремящаяся воссоздать некую законченную картину эпохи. Корни этой Смуты современники видели в предыдущих веках, иногда, может быть, преувеличивали тиранию Ивана Грозного, люди впервые стали критически относиться к своим еще недавним правителям.
Можно назвать несколько самых известных произведений. «Сказание» Авраамия Палицына, который сам был деятельным участником событий, особенно на последнем этапе освобождения Москвы, и агитировал казаков присоединиться к ополчению и победить этот, в общем-то, военный контингент. «Временник» дьяка Тимофеева — это совершенно необыкновенное тоже публицистическое, хотя и историческое произведение. Потом были созданы на основе каких-то больших текстов, воспоминаний и записок уже официальные памятники, конечно, прославлявшие новую династию Романовых, которая была избрана в 1613 году, и Смута, собственно, на этом избрании закончилась. Это «Новый летописец», целый ряд других памятников, то есть уже совершенно другой набор, это уже другие памятники.
Главное, они были очень популярными — это интересно подчеркнуть, для меня, как для специалиста, именно эти произведения стали достоянием, в общем-то, каждой образованной семьи. А ведь это была уже не только верхушка, элита, московские бояре, дворяне и так далее, а это были провинциальные дворяне, не только верхушка посада, а это были посадские люди провинциальных городов, которые сохранили и переписывали копии и «Нового летописца», и так называемого «Хронографа», где была всемирная история, а значительная его часть — это именно русская история, с описанием недавней Смуты. Это совершенно новое явление в нашей культуре.
Именно в это время начинают сохраняться личные, частные архивы.
В основном это, конечно, какая-то деловая документация, имущественные документы. Причем опять же для всех слоев общества, начиная с бояр, у которых, собственно, архивы, может быть, и хуже сохранились, то есть дошли до нашего времени, они были очень обширные, их было трудно спасти во время пожаров. А для рядового человека, или дворянина, или какого-то торгового человека, или крестьянина это легко было — взять под мышку так называемый подголовник, где у него лежали деньги и документы. И среди этих документов оказывались и частные письма. XVII век — это развитие частных писем. Они сохранились от того времени, публиковались учеными-лингвистами, в первую очередь современными, поскольку люди писали так же, как говорили, в этих частных письмах, так называемых грамотках, отражается реальная разговорная речь людей разных регионов, московская речь, ведь только тогда окончательно формировался разговорный язык. Он был такой же, как и сейчас, в XVII веке, в отличие от книжного языка, испытывавшего старославянское древнекнижное влияние.
Особо интересным личным архивом — а на самом деле это архив-библиотека, представляющий собой просто переплетенный сборник, — был открытый мной архив странствующего монаха Ионы Соловецкого, который пережил эту эпоху, учился в Москве в Чудовом монастыре в конце XVI века, потом был секретарем у новгородского митрополита, молодым человеком постригся, пустился в свои путешествия и жил до 20-х годов XVII века. Во-первых, это был талантливейший, способный человек, и он не писал каких-то больших сочинений. Его сохранившаяся переписка, которую он копировал, то есть он оставлял копии писем, которые отправлял, причем это риторические и деловые, — это, конечно, совершенно уникальное явление в Древней Руси. Он написал свою автобиографию, которая, я в этом уверен, составлена на основе личного дневника, который он вел во время своих странствий. А потом он компактно описал свою жизнь, причем на закате дней он описал жизнь вплоть до дня — в какой он монастырь приходил, в какой день уходил. Тогда мне и удалось вычислить его имя, потому что он был скромный и не писал: «Я, Иона Соловецкий».
И таких книжных моментов XVII века много. Личностное начало, которое отмечали еще литературоведы в публицистике Смутного времени, уже потом играло большую роль в рукописной книжности.
Важно объяснить, почему эта книжность не то что не затухла, а, наоборот, развивалась. Ведь в Москве было развито книгопечатание, оно образовалось — мы недавно отмечали юбилей — еще в XVI веке, знаменитый «Апостол» — первая датированная книга 1564 года. В XVI веке было издано книг немного: Иван Федоров эмигрировал. Но уже буквально в первые годы после окончания Смуты при царе Михаиле в Москве на печатном дворе, том же самом дворе, где начинал Иван Федоров, на Никольской улице, где расположен Историко-архивный институт, печаталась масса литературы огромными тиражами, поэтому и многие эти книги сохранились тысячными тиражами. Но это была в подавляющем количестве богослужебная или богословская, агиографическая литература.
Светских книг за сто лет было издано всего три: это совершенно необходимый деловой кодекс законов «Соборное уложение» 1649 года; первая попытка издания специальной военной книги «Учение о хитрости ратных людей» (это еще середина XVII века, введение полков иноземного строя, то есть регулярной европейской армии, и нужен был справочник); и знаменитая «Грамматика» Смотрицкого, грамматика русского языка. Три книги за XVII век.
Вся остальная литература — и историческая, и техническая, естественно-научная (не научная, а преднаучная, то есть практические лечебные, кулинарные советы) — все это была рукописная книжность. И она начала распространяться вширь, в посад, в народ. С конца XVII века эту книжность начинают поддерживать и сохранять старообрядцы. С расколом русской церкви XVII века, а этим расколом сначала руководили и его проводили образованные люди, близкие к царю, к патриарху, а потом ушедшие в оппозицию, в раскол, сосланные, казненные, — но это движение имело большое значение для сохранения древней русской книжности. Потому что, во-первых, они не признавали все книги после патриарха Никона и поэтому сохранили для нас и те же «Апостолы» 1564 года, и Острожские Библии, попадавшие на Русь с конца XVI века, и создавали другие памятники и рукописи XVI — начала XVII века, создали свою особую литературу, которая жила уже в последующие века, в XVIII веке и до начала XX века. А теперь уже мы, археографы, пытаемся собирать, но сейчас, конечно, меньше, но во второй половине XX века огромные экспедиции собрали целые библиотеки древнерусской литературы, которые продолжали жить в руках наших современников.
