Какова роль прецедента в российских судах?
В странах семьи общего права одним из источников права является судебный прецедент. Континентально-европейская модель правотворческой роли судов не признает или признает в весьма ограниченных рамках. Какая система более эффективна и при каких условиях? Конечно, однозначного ответа на этот вопрос не существует, но взвешивание различных «за» и «против» по этому вопросу может быть предметом серьезных научных исследований. Но как вообще ответить на такой вопрос? Может быть, можно поставить какой-то решающий эксперимент, как в физике?
Правоведение вообще-то не является экспериментальной наукой. Обычно правоведам приходится довольствоваться лишь наблюдениями за судебной и правотворческой практикой и теоретическими рассуждениями. Но именно по интересующему нас вопросу в России был поставлен масштабный эксперимент почти лабораторной чистоты.
Как известно, российская судебная система состоит из двух «параллельных вселенных» — арбитражных судов, предназначенных для решения экономических споров, и судов общей юрисдикции. За последние 10 лет Высший Арбитражный Суд под руководством Антона Иванова последовательно проводил политику внедрения судебного прецедента в систему арбитражных судов. В то же время Верховный Суд, возглавляющий суды общей юрисдикции, оставался на традиционных позициях, не признавая роли прецедента.
Надо признать, что Высший Арбитражный Суд достиг выдающихся результатов в области правотворчества. Эффективность его деятельности почти единодушно признавалась и правоведами, и бизнес-сообществом. Особенно впечатляюще эти результаты выглядели на блеклом фоне активности федерального законодателя, которая в этот период с трудом описывалась в рациональных терминах.
Уникальный эксперимент был прекращен волевым решением путем ликвидации Высшего Арбитражного Суда и передачи его функций слегка видоизмененному Верховному Суду. Это, однако, не значит, что тем самым был разрешен и научный спор о наиболее эффективной модели правосудия.
Конечно, каждое конкретное постановление ВАС уже было предметом детального обсуждения и академического комментирования. Однако, на мой взгляд, общие итоги «героического периода» Высшего Арбитражного Суда и значение его деятельности для российского права в целом еще ждут своего исследования и теоретического осмысления. Можно надеяться, что такие исследования в конечном счете окажутся полезными и для обновленного Верховного Суда.
Как защититься от навязанного обогащения?
У писателя Николая Носова есть рассказ «Огородники». По сюжету в пионерлагере устроили соревнование на лучшего огородника. Два пионера, чтобы вырваться в соревновании вперед, ночью вскопали земельный участок, на котором дальше нужно было выращивать огурцы. Оказалось, что по ошибке они вскопали чужой участок. Получилось, что выгоду от их работ получили не они, а их соседи, которые и заработали переходящее красное знамя. Говоря юридическим языком, здесь возникает вопрос о неосновательном обогащении тех, кто воспользовался плодами этих работ.
Представим себе, что вместо пионеров у нас реальные участники гражданского оборота, например фермеры. По Гражданскому кодексу Российской Федерации тот, кто получил неосновательное обогащение, в частности неосновательно пользовался чужими услугами и работами, может требовать соответствующего возмещения. Но возникает проблема: может быть, соседнему фермеру не нужно было, чтобы ему вскапывали участок? Он не хотел выращивать огурцы и предполагал, что в этом году на участке будет расти трава. И он может возражать со ссылкой на то, что для него это не обогащение, он не хотел, чтобы вскапывали его участок. Возникает вопрос: можно ли требовать возмещения по навязанному обогащению, которое произошло помимо воли того, кто объективно получил выгоду?
В качестве другого примера можно привести дело, которое однажды рассматривал президиум Высшего Арбитражного Суда. На строительной площадке лежали пеноблоки. Подрядчик, выполнявший по договору некие работы, подумал, что из этих пеноблоков можно построить стену, и построил ее. Когда он впоследствии предъявил требование о возмещении ему стоимости этих работ, лицо, которому принадлежали пеноблоки, отвечало, что они предназначались для других целей. Он не собирался возводить стену. Ему испортили материалы, и он хотел предъявить иск о возмещении вреда за использование пеноблоков без согласия.
В нашем праве эти вопросы практически не разработаны, а за рубежом, например в германском праве, существуют сотни диссертаций на тему навязанного обогащения. В англо-американском праве для этих целей существует институт субъективного обесценения, когда говорится о том, что возмещать можно только с учетом того, как это субъективно выгодно. Но поскольку в ГК, помимо норм неосновательного обогащения, есть еще и принцип недопустимости вмешательства в чужие дела, можно, применяя этот принцип, возражать против такого требования и говорить о том, что для вас это не является обогащением и поэтому возмещению не подлежит. В судебном споре вполне возможно ссылаться на этот факт. Эта проблема интересна с точки зрения обязательств из неосновательного обогащения и требует дальнейшего исследования.
Кто получает преимущество перед кредиторами?
359 статья ГК говорит о праве удержания. Если у должника находится вещь кредитора, а у него к нему есть встречное требование, то есть он сам по отношению к нему тоже кредитор, он может не отдавать вещь до тех пор, пока это требование будет не удовлетворено. Следующая статья говорит, что удерживаемую вещь можно даже реализовать в порядке залога, что предполагает за обычным должником наличие вещного права. Почему это так важно знать?
Это важно знать потому, что субъект вещного права будет иметь преимущество в конкурсе. Он в конкурс даже не попадет: либо заберет вещь, либо не отдаст ее до тех пор, пока его требование не будет исполнено, либо потребует преимущественного удовлетворения перед другими кредиторами.
Представьте себе, что вы исполнили что-то недолжным образом, а назавтра узнали, что вы ошиблись, и требуете вещь обратно, а за это время ваш должник попал в банкротство. Он стал собственником, но должен вам вернуть вещь, потому что получил ее неосновательно. Вас защищает 60 глава ГК РФ о неосновательном обогащении. Но кредиторы не дадут вам забрать вещь. Они скажут: «Вставай в очередь!». «Я последний!» — кричите вы. «Вот именно поэтому вы и в очереди будете последним», — скажут вам кредиторы.
В Англии к вопросу подошли бы иначе. Стали бы смотреть, не отягощена ли совесть принимающего такое предоставление должника. И усмотрели бы там траст (resulting trust), а траст даст преимущество. Но мы так сделать не можем. Однако Высший Арбитражный Суд в 2010 году указал, что если требование такого должника встречное, то можно дать ему преимущество, ведь у него есть возможность реализовать вещь в порядке залога.
Итак, обычный должник преимуществ не получает, а должник по встречному требованию получает, если признать, что у него есть право удержания и вещь кредитора во владении. Этот вопрос решается не с позиции гуманности или справедливости, не с позиций неправовых, а c позиций догматического анализа такого казуса. Если мы выявим, что на стороне кредитора сохранился титул владения (то основание, которое делает его владение законным, на котором к нему вещь попала), то, возможно, он получит преимущество. Весь вопрос в том, как относиться к отмене сделки: отменяет она титул или нет? Так, сугубо догматические вещи, оказывается, имеют прямые практические следствия.
В российско-британскую магистратуру Шанинки до 25 августа 2014 года идет набор по 9 направлениям: право, социология, Public History, международная политика, медиаменеджмент, Urban Studies, управление социокультурными проектами, практическая психология и менеджмент в сфере образования.
