Сейчас меня очень интересует, как можно сделать популяризацию работающей системой. Проводить не эпизодические события, а создать самоподдерживающуюся систему, которая бы работала долго — вот, что важно. Причем существенно, чтобы эта система не была завязана только на спонсорские деньги, к чему сейчас есть очень большая тенденция. Можно сказать, что должна быть заинтересованная сторона, а не просто сторона, дающая деньги.
Сегодня организаторы мероприятий часто выступают в роли потребителей, то есть потребителей у популяризации два. С одной стороны, это потребители-слушатели, которые хотят красиво, бесплатно, в удобной форме и очень быстро. Слово «бесплатно» тут ключевое. С другой стороны потребителем, как ни странно, выступает организатор. Это или госструктуры, которым надо отчитаться, например, провести научное кафе, или это структуры, которые работают на самоокупаемости, и там задача всякого хорошего менеджера найти того, кто бесплатно сделает всю основную работу. Они все равно выступают в роли потребителей. При этом и та, и другая часть населения исходит из двух пунктов: первый, что ученый должен заниматься популяризацией (почему должен, кому должен — непонятно); с другой стороны, государство должно давать деньги на популяризацию, тоже непонятно почему.
Популяризация бывает двух основных типов: развлекательная и образовательная. Важно понимать, что оба типа хороши. Но, в зависимости от того, по первому пути мы идем или по второму, возникают разные заказчики, которые и должны поддерживать систему, в том числе своими деньгами. Если это развлекательная популяризация, то ее должен поддерживать конечный потребитель. Вы хотите послушать интересную лекцию? Хотите прочесть интересную книгу? Создайте платежеспособный спрос. При популяризации образовательного типа существуют две стороны. Хотите, чтобы ваши дети были образованы? Создайте платежеспособный спрос. На многие педагогические услуги или педагогическую литературу такой спрос уже создан (с научпопом хуже). Если организация занимается образовательной популяризацией, пожалуйста, тоже создайте условия, когда система будет работать. Сейчас же мы находимся в ситуации, когда конечный изготовитель популяризации, в том числе и ученый, всем кругом должен, ему никто не должен, и эта система, на мой взгляд, не жизнеспособна. Какое-то время она существует на энтузиазме отдельных людей, но в длинной перспективе существующая система деградирует.
Судя по возрастающему вниманию СМИ к научным новостям и востребованности научно-популярных лекций, потребность в популяризации науки в России растет. Для науки это очень хорошо, так как позволяет легче привлекать в нее как людские, так и финансовые ресурсы. Однако, растущий спрос на научпоп приводит к появлению и широкому распространению псевдонаучных фильмов и статей, например, таких, как одиозный фильм «Тайны воды», получивший приз ТЭФИ. На текущий момент по центральному ТВ (включая телеканал «Культура») большинство из передач и фильмов про науку очень низкого качества за редким исключением (пример хорошей передачи про науку — «Черные дыры. Белые пятна»). Это определяется плохой подготовкой и безответственностью людей, производящих подобный «продукт». Обычно, журналисты плохо подготовлены — не могут задавать осмысленных вопросов, не ориентируются в материале. Одним из способов борьбы с этим явлением со стороны ученых может быть отказ от участия в съемках до предоставления в письменном виде удовлетворительной концепции или сценария.
Несмотря на текущие проблемы, появление таких проектов, как ПостНаука и Лекторий политехнического музея позволяют надеяться на успешное развитие популяризации науки в России.
Несколько месяцев назад в фейсбуке был популярен комикс: ученого и «любителя науки» поочередно спрашивают, зачем нужно запускать большой адронный коллайдер. «Потому что это позволит нам ответить на вопрос о соотношении материи и энергии, проникнуть в тайны мироздания, поймать бозон Хиггса и, наконец, открыть новые горизонты отношений с миром, в котором мы все живем» — отвечает любитель науки. «Потому что это просто офигенно!» — отвечает ученый.
Любая наука тавтологична и существует ради себя самой. Разговоры о прогрессе человечества и помощи людям — это разговоры «любителей науки». Сильная сторона тавтологии — в ее способности к самообоснованию: «я занимаюсь тем, чем занимаюсь, потому что я этим занимаюсь». Слабая ее сторона — в радикальном запрете на сомнение. Ученый имеет не больше прав сомневаться в ценности своих изысканий, чем врач — в клятве Гиппократа. То есть, сомневаться может, но не «изнутри» науки. Снял халат, закрыл ноутбук, вышел из аудитории — и сомневайся, сколько влезет.
Самореферентность и тавтологичность — неотъемлемые свойства любой ценностно-замкнутой сферы. Такие сферы социолог Никлас Луман называл «социальными системами», а их ценностные основания — Eigenvalues (т.е., «собственными ценностями системы»). Наука должна быть свободна от любых ценностей, кроме своих собственных. Как искусство.
Важнейшее достижение современного искусства — право художника создавать абсолютно бесполезное (и временами уродливое) нечто за большие (и временами государственные) деньги. Самореферентность искусства избавляет его от необходимости отвечать на вопрос «Зачем?». За него на этот вопрос отвечает куратор. Тавтология «художественного жеста» достигается тем, что куратору делегируются функции обоснования, оценки, сомнения, прояснения и привлечения внимания. Иными словами, функции перевода. Чем чище искусство, тем грязнее работа куратора.
«Популяризация» — очень неудачное обозначение для медиа-проектов, посвященных науке. Потому что их функция вовсе не в популяризации, а в таком вот широко понимаемом переводе. И — в пределе — проекты вроде postnauka.ru займут по отношению к освещаемой сфере куда более влиятельную позицию. Как бы это ни бесило самих ученых. Пока они еще морщатся в ответ на предложение «опопсовить» собственную тему, но уже не отказываются. А дальше будут биться за эту возможность. Просто потому что если вы не в состоянии переводить с языка науки на язык здравого смысла (или художественного произведения — у кого на что хватит таланта), то переводить будут вас. Причем, переводить на язык управленческих решений (и здесь, конечно, ярким примером является многострадальная РАН, которая ни себе, ни другим не в состоянии объяснить, чем она занимается и зачем нужна).
Приведет ли это к радикальным трансформациям самой науки? Нет, до тех пор, пока сохраняется принцип Eigenvalues и коммуникация о языке науки не подменяет коммуникацию на языке науки. Именно поэтому я поставлю здесь точку, отправлю этот комментарий ПостНауке и вернусь к статье по социологии техники.
У этой проблемы так много аспектов, что трудно решить, какой из них важнее. В наши дни многие проблемы принято обсуждать в терминах экономики, например, в рамках модели «производитель — продавец — потребитель». В области научного просвещения это «автор — издатель — читатель». Желая повысить уровень научных знаний в стране, — а это нам действительно необходимо, — следует понять, какое из звеньев в этой цепи самое слабое.
Начнем с читателя. Я часто слышу, что в постсоветское время люди стали меньше интересоваться наукой. У них, мол, появилось много других интересов, отсутствовавших раньше (коммерция, религия, заграничный туризм). Большой статистики на этот счет у меня нет, но в области астрономии и космонавтики я цифры знаю. В советское время, когда журналы и книги были дешевы и общедоступны, тиражи астро-космической литературы были порядка 50 тыс. экз. Сегодня книги и журналы дороги, их тиражи снизились на 1-2 порядка (rusref.nm.ru/indexpub303.htm). Но качественные бесплатные публикации в области астрономии и космонавтики по-прежнему читает порядка 50 тыс. человек (FAQ: Марсоход Curiosity). Поэтому я считаю, что читатель сохранился.
Грамотных авторов из числа ученых, желающих и умеющих писать и выступать в лекториях и СМИ, на мой взгляд, стало меньше. Причин несколько: многие талантливые уехали за границу, ушли из науки в бизнес, состарились. Но главную причину я вижу в обнищании ученых. Сейчас, чтобы прокормить семью, нужно либо очень активно заниматься наукой и получать гранты, либо заниматься ею не очень активно и подрабатывать. Популяризация не кормит, а сил и времени требует много. Почти всю работу по подготовке книг издатели сегодня переложили на авторов.
Но сами издатели в этом не виноваты. Лишь бульварные издательства живут благополучно: их доходы обратно пропорциональны просвещенности масс. Авторитетные научные издательства бедствуют, поскольку вынуждены играть по правилам рынка, но при этом не имеют государственной поддержки. А интересы рынка сиюминутны, он не заинтересован в завтрашних Ньютонах и Эйнштейнах.
Вывод: читатель-слушатель-зритель не виноват, он ждет хорошей научно-популярной продукции. Слабые звенья — авторы и издатели, не сумевшие пока приспособиться к нашему капитализму. Немногие меценаты (Д.Б.Зимин и др.) делают, что могут, но не в силах принципиально изменить ситуацию. Дело за государством. Если стране нужны люди, способные, пусть не создавать, но хотя бы разбираться в мировой науке и технике, то следует обратить внимание на их популяризацию. Это понимали даже слабо образованные советские лидеры, и они имели результат — ракеты, бомбы, танки, самолеты, экранопланы. Но поколение советских ученых и инженеров сегодня, в лучшем случае, на пенсии. А где мы найдем новых?
