Вы начинаете введение с того, что очень мало людей понимают смысл слов «нанотехнология» и «нанотехнологическая революция». Расскажите, пожалуйста, что это такое и чему в целом посвящена ваша книга.
Нанотехнологии — это просто. В моей предыдущей книге «Малые объекты — большие идеи» (она вышла в издательстве Бином в 2011 году) я «вывел» такое определение: нанотехнологии — область естествознания, предметом изучения которой служат объекты с размером от 0,1 до сотен нанометров.
Что же это за объекты? Во-первых, атомы и все химические соединения от простейших воды с кислородом до полимеров. Нанотехнологии — «это новое название, которое придумали для химии», как точно и остроумно сказал лауреат Нобелевской премии по химии Роалд Хофман. Во-вторых, это многие биологические вещества и структуры: ДНК, РНК, белки, ферменты, клеточные мембраны, нервные окончания, синапсы, вирусы и т. д. И, наконец, вглядимся в многочисленные технические устройства, прочно вошедшие в нашу повседневную жизнь. Размер транзисторов в процессорах наших компьютеров давно опустился ниже отметки в сто нанометров. Разнообразные дисплеи, DVD-диски, флешки, лазерные указки, пульты дистанционного управления — все они включают элементы, имеющие размеры в десятки и сотни нанометров.
Таким образом, окружающий нас мир, мы сами, используемые нами технические устройства относятся к нанотехнологиям. Это не какая-то новая, обособленная область науки, а наоборот, синтез привычных нам физики, химии и биологии, разъединившихся два столетия назад и объединяющихся теперь на наших глазах в новое естествознание XXI века.
С нанотехнологической революцией дело обстоит сложнее, а можно сказать, что никак не обстоит — ее не было и нет. Ученые занимались изучением нанообъектов по крайней мере 250 лет, то есть на протяжении почти всей истории науки, и доводили свои идеи до практической реализации. Наше время привнесло новые методы и инструменты исследования, а также возросший общий уровень технологий, но все это вкупе есть не что иное, как результат планомерного развития науки и техники.
Разговоры о революции потребовались для того, чтобы побудить раскошелиться потенциальных спонсоров, включая главного — государство. И эта цель была достигнута. Особенно ярко это проявилось в нашей стране, где наука и высокотехнологичные отрасли производства 15 лет пребывали в загоне, и дело сдвинулось с мертвой точки лишь с началом нанотехнологического проекта, под который выделили беспрецедентное финансирование. Но сейчас мы видим и обратный эффект. Разговоры о «революции» породили ожидания некоего технологического чуда, прорыва, которого «здесь и сейчас» не наблюдается. Отсюда разочарование в нанотехнологиях и в науке в целом. Кроме того, людям в их массе свойствен страх перед новым, «революционные» технологии вызывают опасение как очередное предвестие апокалипсиса.
Так что одной из целей книги было объяснить суть нанотехнологий и одновременно развеять недоверие к ним и страх перед ними.
В чем вы видите задачу книги?
Я не случайно только что сказал «одной из целей книги». Потому что лично для себя я ставил задачу намного шире, рассматривая нанотехнологии лишь как повод для разговора о путях развития науки и техники, о том, как рождаются новые идеи и технологии, как и во что они трансформируются с течением времени, включая будущее. Это не та история закономерно поступательного движения, которую преподносят нам школьные учебники и многие научно-популярные книги. Это история сомнений, озарений, ошибок, борьбы, неприятия нового, отрицания «незыблемых» истин и возврата к старым идеям, навсегда, казалось бы, похороненным. Мне хотелось, чтобы читатели лучше поняли суть научного поиска и людей, творящих новое. Поняли и преисполнились к ним уважения, а возможно, и желания заняться этой самой творческой из профессий. И еще мне хотелось показать, что в науке есть много непознанного, что даже во вдоль и поперек перепаханных областях можно найти нечто новое, принципиально новое, что переворачивает все наши представления. Лично у меня есть предощущение грядущей революции в физике, химии, биологии. Нужен свежий взгляд на вещи, неожиданные идеи. Молодые люди, это для вас, дерзайте!
Каждая глава представляет собой рассказ, переходящий от исторического повествования к актуальным сегодня вопросам химии. Что побудило вас построить книгу именно таким образом? Остались ли сюжеты, которые вы хотели включить в нее, но по тем или иным причинам не смогли?
Дело было так. Я писал уже упомянутую научно-популярную книгу «Малые объекты — большие идеи». Это такое сильно облегченное изложение курса лекций, которые я читаю студентам химического факультета МГУ. Повествование строится вокруг объектов наноразмеров и технологий их получения и применения. Много формул, схем, рисунков и фотографий. И вот, когда я поставил последнюю точку в рукописи, то понял, что все надо было писать не так, совсем не так. Читателя в первую очередь интересуют люди, о них и надо рассказывать. И когда читатель погрузится в эпоху и судьбу исследователя, можно будет разъяснить «на пальцах», что же он сделал (зачастую это не совсем то или совсем не то, что ему приписывают учебники) и в чем заключается величие его открытия, которое с высоты нашего времени представляется простым и даже очевидным. Затем можно от судьбы человека перейти к судьбе идеи, не менее интересной и подчас столь же трагической. И — никаких формул, это отпугивает.
Так что структура книги сложилась сама самой: рассказ об основоположнике какого-нибудь направления нанонауки, апостоле, если угодно, который плавно перетекает в рассказ о самой науке. А слово апостол задало число глав — 12. Проблема была в выборе главных персонажей. С одной стороны, это должны были быть яркие, интересные личности, с другой, рассказ об их открытиях и вытекающих из них следствиях должен был дать максимально полное представление о современных нанотехнологиях. Увязать все эти требованиями мне в полной мере не удалось, для этого понадобилась бы еще одна книга с 12 главами. Так, из-за отсутствия подходящей завязки выпала микроэлектроника. Очень хотелось рассказать об Олеге Владимировиче Лосеве, который открыл явление электролюминесценции полупроводников (тут целый спектр современных приложений, от светодиодных ламп до полупроводниковых лазеров), о гениальном Льве Сергеевиче Термене (с переходом к RFID-меткам), об Илье Романовиче Пригожине с его теорией самоорганизации… Какие люди, какие судьбы! Но, но, но…
Что вам особенно нравится (или, возможно, не нравится) в том, как получилась книга? Почему вы избрали именно эту форму, занимались ли популяризацией науки какими-то иными способами (сайт, лекции, статьи и т. д.)?
Автор редко бывает доволен своим произведением: поставит последнюю точку, отоспится и сразу начинает мучиться сомнениями. Да и на стадии редактирования книга претерпела заметные изменения. Но тут я сам виноват: увлекся, расписался и сильно превысил оговоренный объем, страниц так на 60-80. Пришлось резать по живому. Издательство изъяло все места, которые были сочтены «публицистикой». Например — трагикомичную историю начала нанотехнологического проекта в России, создания госкорпорации Роснанотех и первого года ее существования, обсуждение доходящей до абсурда ситуации с авторскими правами и «интеллектуальной собственностью» или системы оценки эффективности работы научных сотрудников Академии наук, которая ставит абстрактный индекс цитирования выше практической значимости работы. Было жаль, но я согласился с этими сокращениями, потому что такова политика издательства «Колибри» (холдинг «Азбука-Аттикус») — оно «работает на вечность». В отличие от многих других издательств, которые отдают предпочтение сиюминутности, «сенсациям», одноразовой литературе. «Вечность» мне ближе. Да и с редактором серии мне повезло (как, на мой взгляд, и издательству). Ирина Опимах имеет очень хорошее физическое образование, так что мы с ней разговаривали на одном языке, она понимала то, что я написал, я понимал, чего она от меня хочет. Договорились. А уж что в результате получилось, об этом надо спрашивать у читателей.
Почему книга? Просто потому, что я люблю писать книги, это моя маленькая слабость, а вот выдавать поток мысли в сети, наоборот, не люблю. Научно-популярные статьи, лекции — этим тоже занимаюсь, по мере сил.
Каково состояние тех областей науки, о которых вы пишете, в России и в мире? И в чём роль распространения научных знаний?
Тому, каково место российской нанонауки в общемировой, посвящено большое наукометрическое исследование (анализ публикаций), проведенное по заказу Министерства науки и образования РФ. Его основные результаты приведены в моей статье в мартовском номере журнала «Химия и жизнь» за 2012 год. Если коротко, то российский вклад составляет 2-4% в зависимости от области знания, от наномедицины до наноматериалов, соответственно. Немного, ущемляет гордость. Чтобы хоть как-то выправить ситуацию, необходим, помимо денег, приток молодых научных кадров. Тут дела тоже обстоят неважно, потому что естественные науки в среде современной молодежи непопулярны. Так что термин «популяризация» приобретает двоякий смысл — необходимо популяризировать не только научные знания, но и саму науку, занятия наукой.
Распространять научные знания необходимо не только для привлечения молодых людей в науку, но и для повышения их общего интеллектуального уровня, который падает просто катастрофически. А это влечет за собой другие катастрофы, техногенные, типа аварий на электростанциях и падения ракет. Если дело и дальше так пойдет, то через десяток лет у нас некому будет работать в сфере материального производства — не только высокотехнологичного, но любого.
Кто должен заниматься популяризацией научных знаний? Те, кому это по душе и кто умеет это делать. Среди ученых таких людей не так много, но они есть, и надо дать им возможность реализовать их склонности и способности — государство должно поддерживать издание научно-популярной литературы, включая не только книги, но и журналы, предоставлять время на телевидении, залы для лекций. Что же касается остальных… Ученые вообще люди не публичные. Занятия наукой (настоящие занятия настоящей наукой) требуют сосредоточенности и полного погружения в работу. Раньше гоняли на овощебазы, теперь какой-то публичности хотят. Главная задача ученых — думать и творить. И не надо мешать им этим заниматься: глядишь, что-нибудь полезное откроют. Или что-нибудь такое, что претворится в полезное в будущем. Как это сделали люди, о которых я рассказал в своей книге.
