Пророчество и феномен пророка — это очень интересный и уникальный феномен в истории человечества. Мы знаем о пророках древности, о пророках библейских, о Мухаммеде — основателе ислама и пророке ислама. Но меньше знаем об этом феномене в современном мире. Под современным миром я имею в виду мир Нового и Новейшего времени. Пророчество, кажется, ушло в прошлое.
Что понимается под пророчеством? Прежде всего это вера в то, что в определенный период, в определенное время есть человек, который напрямую связан со сверхъестественными силами, он получает от Бога, духов или предков сверхъестественное знание, он может предвидеть будущее, и ему подвластно управление природными стихиями, подвластны те силы, которые недоступны обычным людям. Вера в пророка, как мне кажется, прежде всего связана с кризисными этапами в истории тех или иных народов, в истории человечества, и вера людей в своего религиозного лидера, в пророка, обусловлена тем, что они надеются, используя эти сверхъестественные силы, сверхъестественные способности, преодолеть те трудности, те вызовы, с которыми они сталкиваются в повседневной жизни.
Один из таких ярких и интересных эпизодов в истории пророческого религиозного движения связан с южноафриканской историей XIX века. Африканские народы в Южной Африке в XIX веке столкнулись с мощнейшим вызовом со стороны европейской колонизации. Фактически колонизация европейцами страны привела к крушению всей знакомой картины мира. И не только картины мира, а традиционного социального, экономического и даже семейного уклада. Так как в результате войн, которые велись, колониальных войн, в результате сгона с земли африканцев, в результате истребления скота молодые люди, например, не могли выплатить брачный выкуп и просто завести семью. И тем самым распространялись внебрачные связи, росло количество абортов и прочие вещи, которые подрывали традиционный социальный порядок, существовавший с незапамятных времен.
В этих условиях появляется необходимость не только объяснить эти изменения, но и найти те инструменты, те способы, которыми можно восстановить этот прежний уклад жизни. И в этих условиях как раз в XIX веке в Южной Африке появляется целый ряд так называемых пророков среди африканцев, которые претендуют на то, что могут вывести свои народы из этого глубокого духовного и социального кризиса.
Наиболее ярким центральным событием в религиозном движении в Южной Африке стали события 1856–1857 годов, когда народ коса истребил практически весь свой скот (85% поголовья крупного рогатого скота) и большую часть продовольственных запасов, прежде всего зерна, в исполнение пророчества юной девушки Нонгкавусе, которая якобы встретилась с духами умерших предков, как раз передавших живущим посредством ее это откровение. То, что люди, истребив скот, уничтожив зерно, тем самым избавившись от этого материального груза, — считалось, что люди погрязли в пороке, они не следуют традициям предков, поэтому все, что они сделали своими руками, проникнуто пороком, проникнуто порчей. Поэтому нужно очиститься, обновить мир, совершить фактически ритуал массового жертвоприношения. И в результате этого обновления, этого акта, как якобы учили эти духи девушку, восстанут мертвые, и ныне живущие люди, объединившись со своими умершими предками, изгонят всех белых со своих земель, после этого сядут на берегу моря и будут вкушать мед. То есть вернется благоденствие, восстановится прежний порядок.
В этом пророчестве мы видим влияние не только традиционных представлений, прежде всего культа предков. Для африканца его семью и род всегда составляли не только ныне живущие люди, но и умершие — они неотъемлемая часть семьи, рода. Весь жизненный цикл человека был связан с культом предков. Когда человек рождался, совершались ритуалы, которые были связаны с введением нового члена в этот род, с его представлением умершим предкам. И со своей смертью человек опять же уходил к предкам, то есть становился связующим звеном между живущими и умершими.
С другой стороны, кроме веры в то, что предки являются неотъемлемой частью социального организма, что они вторгаются в жизнь живущих людей, регулируют ее, в этих откровениях мы видим еще и влияние нового — христианства.
Идея воскрешения, идея того, что мертвые могут восстать, — это та идея, которая была принесена христианами.
И неслучайно, что в массовом сознании коса, когда они истребляли скот, в образе злых сил выступал дьявол, который скакал на сером коне. В некоторых источниках даже имя этого злого начала, дьявола, Сатаны — оно как раз указывается как Серый. Очень интересно, что тогдашний губернатор английской Капской колонии был лорд Грей, что в переводе с английского значит «серый». Это интересный момент — ассоциации, которые возникали у людей.
Естественно, что, как и следовало ожидать, это движение закончилось катастрофой. Умерло от голода более 40 тысяч человек, такое же примерно число людей вынуждено было оставить свои земли и уйти на заработки. Это была страшная катастрофа. Народ был растоптан фактически, и это был такой коллективный суицид, результатом чего стало фактически прекращение сопротивления колониальным завоеваниям. И впоследствии коса говорили о том, что это не англичане нас завоевали, а мы сами себя поработили. Эти действия стали таким коллективным своеобразным самоубийством, это была настоящая катастрофа.
Чем прежде всего интересен этот феномен? Во-первых, в целом нам помогает понять, почему люди начинают верить в подобные вещи. Подобные пророческие культы, пророческие движения существовали не только в Южной Африке, не только в XIX веке. Даже в XX веке мы можем наблюдать подобные проявления в разных частях Африки. И вот на примере данного конкретного эпизода мы можем лучше понять, как формируется данная вера, почему люди начинают слепо следовать таким самоубийственным на первый взгляд установкам, каким образом эта массовая религиозность охватывает людей, большинство представителей целого народа, и люди слепо верят в это, в осуществление этого пророчества.
С другой стороны, эти события помогают нам лучше понять, что чувствовали африканцы, как ощущали себя в условиях колониальной ситуации, что для них, собственно, значило крушение прежнего, старого мира. Для них это была действительно катастрофа вселенского масштаба, для их восприятия, которое до этого было ограничено очень узкой территорией, своей общиной, этнической общностью рода. Став частью чего-то более глобального, местные общества оказались на грани очень глубокого кризиса. И то, как переживали этот кризис люди, мы, конечно, можем понять лучше через подобные явления.
В целом, если мы будем сопоставлять, сравнивать подобные явления, которые близки к нам по времени, которые достаточно хорошо задокументированы, о которых остались свидетельства современников, предания, записи, рассказы, мы в целом можем лучше понять, собственно, а как возник ислам, как возникло христианство, в каких условиях, почему люди шли за своими пророками, почему они поверили в пророческую миссию того же Мухаммеда или Иисуса. По всей видимости, для этого были, наверное, сопоставимые какие-то причины, которые толкали людей к этому.
В целом это очень полезно именно для понимания нашей культуры, нашей истории и нашей современной религиозности. Почему религии не уходят с прогрессом технической цивилизации, а, наоборот, в ряде случаев мы видим их возрождение? Что это? Это результат прогресса или, наоборот, кризиса современного общества? Люди, столкнувшись с вызовами современности, начинают так же, как те же африканцы в Южной Африке XIX века, искать опору и ответы в сфере не рационального, а сверхъестественного, иррационального.
