Казалось бы, о чем можно спорить, ведь клятву Гиппократа врачи много лет приносят по всему миру, что может быть спорного в ее содержании? Однако надо понимать, что дошедший до нас оригинал клятвы Гиппократа существенно отличается от текстов, которые произносят врачи сейчас.
Об античном оригинальном тексте клятвы мы ничего не знаем, так же как и о самом Гиппократе. Возможно, это самый знаменитый греческий текст и одновременно самый непонятный. Ученые уверены, что автор текста не Гиппократ. Одни специалисты считают, что это ранний текст V–IV веков до нашей эры, другие говорят, что текст написан позднее. Среди дошедших до нас античных медицинских текстов, посвященных медицинской этике (по-английски bedside manner), мы ничего похожего на клятву не находим.
Клятва Гиппократа представляет собой сочетание ученического контракта и религиозной клятвы. Из текста становится ясно, что приносил ее молодой человек, поступающий на обучение к врачу и принимавший ряд обязанностей по отношению к своим учителям и пациентам. В первом абзаце видно, что молодой человек одновременно вступает в некий семейный клан и профессиональную гильдию. В этом нет ничего удивительного, потому что медицина всегда была семейной профессией. Что действительно необычно, то это возвышенный религиозный тон в клятве: молодой человек, принимающий обязанности, воспринимает их как священные. В этом смысле клятва уникальна.
Возвышенный религиозный тон клятвы смущает многих исследователей, потому что создается впечатление, что клятва составлена для небольшой врачебной секты или узкой профессиональной гильдии, самой близкой аналогией будут масонские клятвы. Это вызывало подозрения уже у римлян в самой Античности. Например, Катон Старший, известный нелюбитель греков и всего греческого, считал, что факт того, что греческие врачи приносят профессиональную клятву, свидетельствует о том, что они представляют собой секту, которая сговорилась вредить и залечивать до смерти римских пациентов. Это преувеличение, но мы уверены, что в оригинальном виде эту клятву не произносили все греческие врачи: она принадлежит узкому профессиональному кругу.
Клятва начинается с того, что приносящий призывает к себе в свидетели богов и говорит: «Ὄμνυμι Ἀπόλλωνα ἰητρὸν, καὶ Ἀσκληπιὸν, καὶ Ὑγείαν, καὶ Πανάκειαν, καὶ θεοὺς πάντας τε καὶ πάσας, ἵστορας». То есть: «Я клянусь Аполлоном-целителем…», а дальше следует перечисление детей Аполлона: главный Асклепий и дочь Асклепия Гигиея (отсюда слово «гигиена»), еще дочь Панацея, известная нам в римской транскрипции «излечивающая». Любопытно, что даже на Олимпе медицина представляет собой семейную профессию: все эти медицинские боги — члены одной семьи.
Текст клятвы небольшой, поэтому по отдельным пунктам можно посмотреть, какие обязанности берет на себя молодой человек, когда ее приносит. Одно из первых ее положений гласит: «Я не дам никому смертоносное средство, даже если меня попросят, и никому не посоветую». Эта фраза вызывает массу споров: одни считают, что речь идет об эвтаназии, то есть врач не будет помогать больному умереть, другая интерпретация — что врач отказывается быть отравителем, то есть не даст пациенту яд и не согласится сделать это по чьей-то просьбе.
Следующая фраза не менее загадочна: «Я не дам женщине абортивный пессарий». Пессарием называется класс медицинских инструментов, которые вводят во влагалище с разными целями: обычно для поддержки органов малого таза, но иногда как контрацептивы. В данном случае речь идет о каком-то шерстяном тампоне, содержащем абортивное вещество. В Античности как абортивное средство использовался определенный сорт мяты. Это может быть самая спорная фраза всей клятвы, потому что непонятно, запрещает ли гиппократовская клятва аборты. Это обсуждалось даже в Верховном суде США, где в 1973 году проходил процесс по делу Роу против Уэйда, и решение американского Верховного суда легализовало аборты в Америке. После этого решения в Америке стало легальным прерывать беременность по собственному желанию, а не по медицинским показаниям.
Противоположная сторона в процессе Роу против Уэйда настаивала на том, что гиппократовская клятва запрещает аборты. На самом деле это неочевидно: во-первых, от Античности до нас дошли гинекологические медицинские тексты, где даются советы по прерыванию беременности, во-вторых, в Античности не существовало морального табу на аборт. Поэтому не исключено, что эту фразу надо понимать так, что врач отказывается не от абортов определенным способом. Введение пессария с абортивным веществом — опасная процедура, особенно в тех гигиенических условиях, когда ничего, кроме тяжелой инфекции, вы не заработаете.
Также нам всем известен отрывок из клятвы, который посвящен врачебной тайне. В этом пункте говорится: «Если я в ходе лечения услышу нечто, что не подлежит разглашению, то я не стану об этом рассказывать». С этим постулатом связан один малоприятный эпизод из истории медицины. В XIX веке эта фраза оказалась в английском суде, потому что печально знаменитый английский врач Исаак Бейкер-Браун занимался лечением, как ему казалось, женских нервных расстройств. Он утверждал, что причина нервных расстройств у женщин кроется в мастурбации, и предлагал лечить их клитероктомией. Дело кончилось тем, что на него подали в суд: обвинение ставило ему в вину не причинение тяжкого вреда здоровью, а то, что он проводил эти операции, не посоветовавшись с мужьями дам. На это врач резонно возражал, что советоваться с мужьями дам по такому поводу было бы нарушением гиппократовской клятвы, нарушением врачебной тайны, но его все равно осудили.
Самое удивительное то, что мы не находим в оригинальном тексте клятвы формулировки «не навреди». В ней говорится буквально следующее: «Я войду в дом к больному с целью помочь, а не с целью нанести какой-то вред». Далее говорится, что я обязуюсь лечить и мужчин, и женщин, и рабов — это знакомый нам этический постулат: врач обязуется лечить всякого нуждающегося. Тем не менее другие тексты, приписываемые Гиппократу, и разные биографические анекдоты говорят об обратном. Например, Гиппократ отказывался лечить варваров. Этот аргумент использовался на Нюрнбергском процессе над нацистскими врачами: последние утверждали, что сам Гиппократ отказывался лечить людей другой расы.
Кажется, что итоги не вполне утешительные: клятва не Гиппократа, и сказано в ней не то, к чему мы привыкли. Тем не менее мы знаем, что уже в Античности клятва стала фундаментом медицинской этики и приобрела более привычный нам вид благодаря позднейшим интерпретациям. Римский врач I века нашей эры Скрибоний Ларг в предисловии к своей энциклопедии по фармакологии рассуждает о профессии врача. Он говорит о том, что врач отличается от всякого любителя, который дает советы или занимается лечением, у врача есть professio. Это слово хочется понять как наше слово «профессия», но в латинском тексте оно значит «присяга». Скрибоний объясняет: как солдат приносит присягу на верность родине, точно так же врач приносит присягу не использовать свое искусство во вред. Врач не может убить своего врага, поднеся ему смертельный яд, но может, как мужественный человек, убить его на поле боя.
Благодаря усилиям позднейших интерпретаторов клятва приобрела тот вид, который она имеет теперь. Впервые в европейских университетах она стала универсальной только в эпоху Возрождения — в XVI веке в Базеле и в Гейдельберге. Вопрос, насколько она релевантна сейчас, спорный. Все теперешние многочисленные варианты медицинских клятв имеют мало отношения к ее оригинальному тексту. В современной медицине все большее место занимает наука, которая стремится к абсолютной объективности. Но при этом современному врачу хорошо бы не забывать, что еще две с половиной тысячи лет назад, когда эта профессия только возникала, древний врач, составивший эту клятву, считал, что главная обязанность врача в первую очередь моральная и этическая.
