Евреи в науке XX века

История XX века — это очень интересный и яркий феномен массового участия евреев в науке. Этот феномен носит социальный характер. И он стоит того, чтобы его рассмотреть подробнее, потому что участие евреев в науке XX века — это такой редчайший пример, когда евреи, до этого никогда не участвовавшие в европейском научном сообществе, вдруг массово начинают выбирать науку как профессиональную стезю. Феномен этот очень интересный, потому что он часто служит, с одной стороны, ксенофобским высказыванием со стороны ряда евреев, которые говорят: «Вот видите, евреи самые умные». С другой стороны, он служит одним из аргументов антисемитской пропаганды — это крайние точки зрения, которые говорят о том, что весь современный мир был сконструирован евреями. Но мы понимаем, что это не так и не так, а это куда более сложная история. И эту историю мы попытаемся сейчас рассмотреть.

С чем она связана? Если мы посмотрим, откуда рекрутировались ученые еврейского происхождения, из каких стран, мы увидим, что это далеко не все страны Европы. Это достаточно выделенные страны, а именно Германия и чуть позднее Советский Союз и Америка. Собственно, все остальные европейские страны, конечно, тоже нам дают примеры очень известных ученых еврейского происхождения, но говорить о массовом участии именно евреев из других стран мы не можем. И тогда мы должны задаться вопросом: почему евреи или, скажем, представители еврейского сообщества активно выбирают науку как свою профессиональную стезю? С чем это связано и почему это происходит именно в первой половине XX века?

Ответ на это кроется в том, что этот феномен есть не что иное, как наложение двух очень важных событий. Первое событие всем хорошо известно по школьному курсу, и это научная революция, которая произошла во многих областях науки, но в первую очередь в физике в конце XIX — начале XX века. И второе важное событие — это революция социального порядка, которая произошла в еврейских сообществах именно этих стран, а именно дарование евреям гражданских прав в этих странах. И это приводит к мощному всплеску еврейской активности. Они уже уравнены в правах и готовы активно участвовать в жизни окружающего общества.

Евреи Германии были полностью уравнены в правах с остальным гражданами Второго рейха в 1870 году. И после этого первое-второе поколение немецких евреев начинали активно участвовать в различных областях, в которых они раньше не участвовали, например в промышленности, журналистике и так далее. Таких примеров очень много. Более того, они очень часто выбирают ту стезю, которая раньше для них была закрыта и на тот момент времени окружающим населением рассматривалась как не очень благонадежная с точки зрения прибыли и возможных результатов. Например, участие в промышленности и производстве электротехнических товаров — окружающим населением это рассматривалось как некая экономическая авантюра. Евреи готовы идти на эту экономическую авантюру, потому что они новички. Они пришли в это общество, в котором они должны найти свою нишу. Они готовы заниматься рискованными финансовыми занятиями.

И в этом ряду новых занятий, как ни странно, стоит и наука, потому что наука Германии конца XIX — начала XX века — это крайне престижное занятие. Мы должны понимать, что евреи Германии не были полностью уравнены в правах — у них был запрет на занятие государственных должностей. Очень часто профессор немецкого университета — это тоже была государственная должность. Но тут со стороны государства шли некоторые послабления, и евреи могли попытаться сделать эту академическую карьеру. И они ее начинают делать. Конечно, не все, а выходцы из тех семей, которые были наиболее включены в немецкую культуру того времени и во многом себя считали немцами Моисеева закона.

Именно из этой прослойки немецких евреев в немецкую науку того времени рекрутируются евреи, и делают они это крайне активно. Естественно, туда попадают наиболее выдающиеся, талантливые люди. И мы видим, как уже в конце XIX века появляется плеяда, например, немецких математиков еврейского происхождения. И наверное, самый известный пример такого активного использования науки как социального лифта в Германии — Альберт Эйнштейн, который при всей своей гениальности, если мы говорим про его общую человеческую судьбу, очень четко укладывается в перипетии немецкого еврейства — того, что с ними происходило в конце XIX — первой половине XX века.

Альберт Эйнштейн был выходцем из среднего класса, из семьи, которая была крайне ассимилирована, которые гордились тем, что они не соблюдают никаких еврейских законов. Он получает очень хорошее образование в нескольких гимназиях. Потом обучается в Цюрихе, в техническом университете. И затем пытается сделать академическую карьеру. Интересно, что академическая карьера у него вначале не идет. Его никто не замечает, его никуда не берут на работу. Ему приходится устраиваться в патентное бюро, где он и существует в Берне некоторое время. Но в 1905 году он пишет несколько статей, которые делают его всемирно известным ученым. Самая главная статья была посвящена специальной теории относительности и называлась «К электродинамике движущихся тел». И после этого слава Эйнштейна как ученого растет.

Но что он делает? Он пытается сразу монетизировать свою славу ученого в академическую карьеру. В 1911 году он принимает предложение занять пост профессора в Праге. Пражский немецкий университет в то время не самое лучшее место работы с академической точки зрения. Но магическое слово herr professor движет Эйнштейном, и он уезжает в Прагу, где ему, вообще говоря, не нравится. Он чувствует себя там не очень уютно. И уже в 1912 году, когда его приглашают уже на пост профессора в Цюрихе, в его родном техническом университете, он с радостью уезжает туда. А венцом его академической карьеры становится приглашение его в Берлин на должность профессора Берлинского университета и на должность директора Физического института в Берлине, которое он с радостью принимает. После этого мы можем говорить, что Эйнштейн сделал блестящую академическую карьеру. И он так и ощущает себя уже в 20-е годы XX века.

В создании науки Советского Союза евреи появляются позже. Это связано с тем, что евреи Восточной Европы, а именно России, эмансипируются намного позже, чем немецкие евреи. Это связано с тем, что эмансипация, то есть уравнение в гражданских правах, к ним приходит во время Февральской революции 1917 года, и это, что называется, выбивает пробку из бутылки шампанского. Евреи активно начинают участвовать в жизни окружающего общества. А с установлением советской власти начинают активно участвовать в строительстве советской власти, потому что советская власть в 1920–1930-е годы выдвигает официальный лозунг интернационализма, а значит, у евреев наконец впервые в Восточной Европе появляется реальный шанс сделать карьеру. И опять же в 1920–1930-е годы советская власть активно делает ставку на развитие науки в Советском Союзе. И часть евреев оказывается крайне востребованной. Они чувствуют этот призыв, этот социальный лифт и начинают в нем участвовать.

Кто в нем участвует? Как правило, это дети русско-еврейской интеллигенции, то есть тех евреев, которые еще во время существования Российской империи смогли получить высшее образование и таким образом получить разрешение жить вне черты оседлости. Эта прослойка русско-еврейской интеллигенции была крайне ассимилирована: семьи говорили на русском языке, они чувствовали принадлежность к русской культуре. И здесь появляется целая плеяда очень известных героев.

Самый яркий, наверное, Лев Ландау, который тоже своей судьбой показывает все перипетии той жизни. Он родился в семье русско-еврейской интеллигенции. Отец его был инженер-нефтяник в Баку. Это была очень хорошая семья, достаточно богатая, укорененная в русской культуре. С приходом революции Лев Ландау, который к этому времени еще маленький мальчик, использует все возможности. Он вундеркинд. Он переезжает в середине 1920-х годов в Петроград (уже к этому времени Ленинград). Учится в Ленинградском университете и в 1927 году поступает в аспирантуру знаменитого Физико-технического института в Ленинграде. Стажируется за границей — тогда стажировки за границей еще были возможны: наука была провинциальна в Советском Союзе, надо было обязательно стажироваться за границей. И уже там он пишет ряд работ высочайшего класса, которые делают его физиком мирового масштаба. И после этого в 1930-е годы мы видим образцовый пример Ландау как строителя нового социалистического общества, но в контексте науки.

Что в Америке? В Америке несколько другая ситуация, потому что там все население по определению было эмансипировано, оно изначально было уравнено в гражданских правах. В Америке работает фактор эмиграции. Дело в том, что конец XIX — начало XX века — это массовая эмиграция евреев из Восточной Европы в Америку. И как правило, второе поколение этих эмигрантов, дети этих эмигрантов, уже в начале XX века начинают активно делать карьеру в науке. Почему? Потому что опять же контекст научной революции и крайний престиж науки в Соединенных Штатах в этот момент времени сыграли свою роль. И эти дети происходили тоже из достаточно ассимилированных семей. Там не было людей, которые бы жили, что называется, в гетто или были бы глубоко религиозны. Как правило, это были люди из семей, которые были уже достаточно ассимилированы в общеамериканскую культуру. Эти ученые заканчивали какие-то не еврейские, а общегосударственные школы. Может быть, и частные, но без какого-либо еврейского контекста. И учились уже в американских университетах, а потом делали блестящую карьеру.

И тут можно обнаружить ряд парадигматических примеров. Это Роберт Оппенгеймер, который был таким, я бы сказал, одним из творцов собственно американской науки, физики в первую очередь, в 1920–1930-е годы. А потом стал отцом американской атомной бомбы. И второй пример, не менее яркий, — Ричард Фейнман. Они до некоторой степени принадлежат к разным поколениям, но и тот и другой являются детьми эмигрантов — один из Германии, другой из Восточной Европы, — которые делают блестящую карьеру. И эти примеры показывают нам, что в действительности массовое участие евреев в науке было вызвано наложением нескольких исторических обстоятельств, поэтому этот исторический феномен уникален.

С Фейнманом однажды произошел забавный случай. Он участвовал в Лос-Аламосском проекте, и их иногда отпускали отдохнуть. И вот однажды они на машине с группой других физиков ехали и говорили о массовом участии евреев в науке XX века, на что Фейнман, ассимилированный еврей, который своего еврейства никак не ощущал, сказал, что это не так, что вы совершенно неправы, что у него есть блестящий контрпример. И он сказал: «Вот посмотрите, Венгрия — такая маленькая страна, а сколько венгров мы видим в науке». На что его товарищи рассмеялись и сказали: «А ты не понял, что все это — евреи?»

Вы можете даже провести такой эксперимент: залезть в «Википедию» и попытаться поискать знаменитых венгерских ученых XX века, и у них часто будут венгерские фамилии и имена, но практически всегда это будут евреи, за крайне редким исключением. Если приводить пример и не быть голословным, это такие люди, как фон Нейман, Лео Сциллард, Юджин Вигнер, Теодор фон Карман.

С чем это связано? Действительно, просто какой-то взрыв гениев в среде очень небольшого по численности венгерского еврейства. Это связано с тем, что процесс модернизации и уравнения в правах венгерское еврейство проходит очень резко как раз в конце XIX — начале XX века. Венгрия, которая на тот момент времени была частью Австро-Венгрии, обладала огромными правами. Это практически была отдельная страна, так называемая большая Венгрия, которая включала территорию не только современной Венгрии, но, например, Словакии, Сербии, Румынии. На ее территории проживало много других национальностей. И венгры в конце XIX века формулируют принципы так называемого открытого национализма, когда любой человек, который готов говорить по-венгерски и разделять принципы венгерской культуры, в Венгрии того времени считался венгром.

Собственно, этот принцип распространялся на всех, в том числе и на евреев. И евреи конца XIX — начала XX века в Венгрии активно становятся венгерскими евреями или даже венграми, если так говорить. Они берут венгерские фамилии и имена, они начинают говорить по-венгерски. До этого венгерские евреи говорили по-немецки — это был некий отросток немецкого еврейства. И они, благодаря приглашению в венгерское общество, начинают активно делать карьеру. Конечно, и в традиционных еврейских занятиях, таких как, например, текстиль и финансы, но в том числе и в науке. Дальнейшая судьба венгерских евреев-ученых сама по себе очень интересна. Они все стажируются в Германии в начале XX века, потому что это, безусловно, научная Мекка того времени. А потом, с ухудшением положения евреев не только в Германии, а вообще в Центральной Европе того времени, в конце 1920-х и в 1930-х годах, постепенно все вымываются в Соединенные Штаты Америки. Поэтому основные свои награды, основную титулатуру они получают уже в контексте американской науки. Но при этом мы должны помнить о том, что эти люди сформировались как ученые в контексте того, что происходило с венгерским еврейством. И в этом смысле это пример радикальный и очень хорошо показывающий парадоксальный характер участия евреев в науке XX века. Это был некий уникальный шанс, которым воспользовались несколько еврейских общин, которые жили в разных странах, где этот шанс выпал.