Особый регистр разговора с детенышами есть не только у человека. Есть исследования макак-резусов, которые тоже с детенышами-макаками разговаривают специфическим образом. Правда, это осложняется тем, что макаки так разговаривают почему-то с чужими детьми, но это отдельный разговор, сейчас мы в это влезать не будем.
В чем особенности детской речи? Можно просто перечислить. Это особая лексика — специальные словечки, которые мы используем, обращаясь именно к детям. Это особый синтаксис, немного упрощенный. Это замена местоимений именами собственными. Мы спрашиваем не «ты хочешь есть?», а «Петя хочет есть?». Особенности фонетики, причем очень разные. С одной стороны, это то, что называется сюсюканьем — некое передразнивание ребенка. А с другой стороны, наоборот, отчетливая, четкая и даже громкая речь. И конечно, разные словообразовательные приемчики, например уменьшительные суффиксы, в огромном количестве используются именно в разговоре с детьми. Еще такое интересное явление, как редупликация — удваивание слогов и образование слов таким образом.
Об одном из приемов я скажу чуть подробнее, потому что он действительно очень интересен. Это особые детские слова, образованные с помощью удвоения. Их очень много, и если мы начнем вспоминать, то вспомним действительно довольно большое количество таких слов. Эти слова используются для разных целей или для разных объектов внешнего мира. Большая группа слов используется для называния близких людей: мама, папа, дядя, тетя, баба, деда, няня. Любопытное слово «ляля» обозначает то ли куклу, то ли другого ребенка, в общем, что-то небольшое. Есть двусложные слова, образованные повтором слогов, которые уже связаны с внешним миром. Скажем, туту, амам, вава или авав, бобо. Разные словечки, и, если бы мы переводили их на взрослый язык, мы бы даже использовали слова разных частей речи. Бобо — это, по-видимому, «больно», а туту — это, наверное, «машина» или «ехать». И наконец, слова, связанные с интимной сферой. Это пипи, кака, сися, то, что табуировано во взрослой культуре.
Эти слова есть во многих больших языках, и, как правило, они образованы тоже одинаково. Слово «мама», образованное с помощью губного согласного звука и открытого гласного, часто обозначает мать. В некоторых языках это не так, но у этого есть свои причины, потому что издавание звуков ребенком начинается с губных «м», «н», дальше идут зубные «д», «т», а уже потом идут другие, более сложные звуки. Самые простые слова называют самое близкое и важное в жизни ребенка — маму, папу и так далее.
Теперь если мы поговорим об этих приемах, то они группируются в три больших класса. Первый мы можем назвать имитацией — это попытка подражания ребенку. Мы начинаем говорить так же, как ребенок, — то самое сюсюканье. Имитация звуков: ребенок не выговаривает все звуки, и мы тоже начинаем не выговаривать какие-то звуки. Это упомянутая мной замена местоимений именами или словами: «Петя хочет кушать?» вместо «Ты хочешь кушать?» и подобное. Эти приемы изменяют взрослый язык, делают его ближе к ребенку.
Другой класс приемов я бы назвал такой отчетливой речью, когда мы упрощаем наш язык, но делаем его доходчивее. Это специальное четкое произнесение слов, упрощенный синтаксис.
И третий тип приемов — использование приятных вещей в языке: певучей интонации, уменьшительных суффиксов.
Каждому из трех наборов соответствуют определенные стратегии общения с ребенком, и за этими стратегиями стоит особый взгляд на ребенка. Первая стратегия связана с имитацией. Это стратегия присоединения к ребенку. Взрослый как бы говорит: «Я с тобой одной крови, я такой же, как ты, я даже говорю так же, как ты». Второй прием, связанный с упрощением, отчетливостью, выделением всех важных элементов в языке, — это стратегия обучения. Мы обучаем ребенка, идя естественным путем от простого к сложному. Третья стратегия, связанная с приятным в языке, — это стратегия патерналистская, то есть мы защищаем ребенка, делаем ему приятное даже через язык.
Совершенно очевидно, что за этими стратегиями стоит функция родителя и особое отношение к ребенку. Первая — имитация и стратегия присоединения — характерна для игр. Когда мы играем с ребенком, то стараемся быть такими же, как он. Вторая — это стратегия педагога. Взрослый человек обучает ребенка тому, что умеет делать сам, языку в том числе. И третий взгляд — это взгляд большого существа, защищающего существо маленькое, делающего жизнь маленького существа приятнее и интереснее.
Вроде бы простая вещь, но из этого видно, что никакого единого языка для разговора с детьми не существует. Это именно наборы приемов, которые распределяются таким образом, и их объединяет только общая цель, общая функция использования с ребенком. Не очень правильно я сказал: цели разные, потому что в разговоре с ребенком мы стремимся в разное время, в разных ситуациях к разным целям.
В некоторых культурах нет особого разговора с ребенком. Если мы посмотрим вокруг нас на культуры большие и нам хорошо известные, то увидим, что во всех них есть элементы языка, где ребенок является адресатом, а не субъектом языка. Но если мы попробуем забраться в какие-то экзотические места, то увидим, что дело обстоит не совсем так. Например, в самоанских племенах, в Папуа — Новой Гвинее есть культуры, где с ребенком либо вообще не разговаривают, либо разговаривают, но взрослым языком. Пожалуй, единственный прием, который используется, из тех, что я упомянул, — это некоторые упрощения. Все-таки ребенок не готов к языку во всей его сложности. И несмотря на отсутствие важного периода особого разговора взрослого с ребенком, дети все равно выучивают язык.
И тогда встает вопрос: а как же лучше? Нужно использовать особый разговор или можно обойтись без него? В наших больших культурах последнее время ведется довольно бурный, иногда конфликтный спор, потому что сегодня есть тенденция отказа от baby talk. Я бы даже сказал — отказа высокомерного. Почему он возник?
Те приемы, которые я назвал, присутствуют не только в общении с ребенком. Вспомним типы коммуникации, где тоже это используется, например разговор с животным. Очень часто хозяева с животными разговаривают, тоже используя специальные словечки, специальную лексику. И психологически хозяева часто воспроизводят эту ситуацию родителя-ребенка, особенно если собачка маленькая, то хозяин может поднести ее к лицу и сказать: «Поцелуй свою мамочку/своего папочку». Ситуация родителя-ребенка переносится на общение с животными, и язык возникает тот же самый.
С иностранцами очень часто мы тоже используем эти приемы. Только уже не сюсюканье, а отчетливое, четкое произношение фраз, упрощенный синтаксис. Иногда повышается громкость тоже, потому что мы считаем, что почему-то это должно помочь пониманию, восприятию речи, хотя это совершенно не так.
Еще один пример — это общение влюбленных. Тоже иногда возникает что-то вроде специфического сюсюканья. И это своего рода метафора общения взрослого с ребенком или имитации детской или покровительственной речи, обращенная, как правило, со стороны мужчины к женщине. Это особенности нашего патриархального сексистского мира.
Мы можем назвать более близкие типы коммуникации, связанные с ребенком, в которых тоже воспроизводится baby talk. Чаще всего это происходит, когда взрослые говорят друг с другом о детях. Например, это разговор молодых матерей в поликлинике или на детской площадке. Они начинают говорить так, как они говорили бы со своим ребенком. И это, в частности, происходит на форумах молодых матерей или беременных женщин, где тоже возникают элементы этого языка. И когда чужак заходит на этот форум, то он получает заряд необычной речи, которая очень многих раздражает. Отсюда недовольство, если хотите, baby talk’ом. Хотя недовольство скорее переносом этих приемов в другую область, где эта речь кажется не очень уместной. По-видимому, это и есть основной источник раздражения.
Если мы подумаем о пользе или вреде использования этих приемов в общении с ребенком, то существуют противоположные точки зрения. Некоторые психологи призывают родителя отказаться от этого языка. Но я не вижу причин — это мы уже выходим за пределы собственно научной области — это делать. Культурная традиция освещает baby talk и взаимоотношения родителя и ребенка, которые я назвал, это очень важные способы приближения ребенка ко взрослому миру. Или, наоборот, в случае имитации и присоединения приближения взрослого мира к ребенку. Конечно, можно отказаться от этого и предоставить ребенка самому себе, поставить его в позицию человека, изучающего взрослый мир самостоятельно. Но мне кажется, что это чрезмерный отказ от сотрудничества и нивелирование различий ролей взрослого и ребенка. Я думаю, что baby talk возник в человеческой культуре неслучайно и не стоит от него так легко отказываться.
