Сейчас в соответствии с современной классификацией экосистемных услуг (это звучит как ecosystem services) есть четыре группы экосистемных услуг. Первая — ресурсная, обеспечивающая. Это достаточно понятно. Например, древесина, продовольствие, вода и так далее. То есть это то, у чего есть рыночная оценка и цена. Вторая группа экосистемных услуг более сложная — регулирующая: водорегулирование, те же подмосковные болота; это, например, связывание углерода, о чем мы сейчас тоже говорим в связи с изменением климата; предотвращение наводнений, что очень актуально для России, и так далее и тому подобное. Третья группа — это культурные экосистемные услуги, их можно назвать культурно-социологические. Это те выгоды, которые мы получаем, любуясь природой, получая какие-то образовательные, научные функции и так далее. Религиозные функции тоже входят в эту группу социокультурных услуг. И четвертая группа экосистемных услуг — это поддерживающие услуги. Это сложнейшие природные циклы. Здесь уже экономика бессильна. Это некие глубинные, экосистемные процессы. Тем не менее современная экономика уже может оценивать первые три группы экосистемных услуг.
Надо сказать, что вообще проблема экосистемных услуг, на мой взгляд, появилась из-за бессилия человечества предотвратить деградацию природы. На основе повышения экологической культуры, экологического образования человечество пыталось в 1990-е годы развивать все страны мира и международные организации, делать довольно сложный комплекс международного права, законодательство в отдельных странах, и оказалось, что все равно это работает плохо. Природа продолжала деградировать, исчезать, экосистемы продолжали исчезать.
И в 2005 году появился очень важный документ в рамках Организации Объединенных Наций, который был назван «Оценка экосистем на пороге тысячелетия» («Millennium Ecosystem Assessment»). Более тысячи ученых из разных стран готовили этот документ. И основной вывод этого документа заключался в том, что без экономической оценки экосистемных услуг природы мы не сможем защитить нашу природу, будет продолжаться деградация. Я как экономист очень порадовался определению, что такое экосистемные услуги. Кажется, что это нечто сложное, связанное со сложнейшими природными циклами — геохимическими, водными циклами и так далее. Авторы этого доклада, большинство из которых были экологи и биологи, дали следующее определение экосистемных услуг: экосистемные услуги — это выгоды, которые получают потребители этих услуг. Абсолютно экономизированное определение, но, на мой взгляд, очень важная попытка понять, что человечество не должно уничтожать природу, потому что сохранение природы дает огромные выгоды, в том числе экономические. Бесплатной природы не бывает. Если мы уничтожаем бесплатную природу, это оборачивается огромными ущербами.
В экономике есть очень показательное положение, что экономические выгоды симметричны экономическому ущербу. Были подмосковные болота, на которые никто не обращал внимания, никто не считал выгоды от водорегулирования подмосковных болот. Они исчезли и приносили колоссальный ущерб: здоровье, экономика и так далее. Здесь, мне кажется, тоже очень важно отметить проблему ущерба для здоровья. Тончайшие нюансы науки: как оценивать современное развитие с точки зрения оценки влияния на человека? Оказывается, например, что в августе 2010 года были подсчитаны ущербы, и оценки демографов, медиков показывают, что эти пожары по всей стране дали вспышку дополнительных смертей — 54 тысячи смертей. Только для Москвы дополнительно 11 тысяч смертей. Оказалось, что экосистемные услуги играют очень важную роль в развитии. Их экономическая оценка должна стать очень важной для лиц, принимающих решения.
В мировой науке сейчас тоже популярно такое словосочетание — payment for ecosystem service (платежи за экосистемные услуги). Казалось бы, тоже нечто такое абстрактное, непонятное. Но в мире механизм платежей за экосистемные услуги в ряде случаев уже показал свою очень высокую эффективность. Классическим примером считается город Нью-Йорк, один из крупнейших мегаполисов в мире. В 1980-е годы резко обостряется проблема качества воды: вода грязная. И перед властями Нью-Йорка два традиционных пути. Точнее, один традиционный путь, а другой нетрадиционный путь решения проблемы обеспечения чистотой воды. И традиционный путь — понастроить огромное количество различного рода очистных станций (это химическая очистка, физическая, биологическая и так далее).
И второй, абсолютно нетрадиционный путь развития (надо отдать должное властям города Нью-Йорка) — попытаться осуществить и поддержать естественную очистку воды, которая поступает в Нью-Йорк. И был очень интересный проект, который рассматривал эту альтернативу, — техногенное развитие, то есть очистные сооружения, и поддержка этой экосистемы большого Нью-Йорка. Результаты были такие, что техногенный путь, строительство очистных сооружений — это где-то 8–10 миллиардов долларов, а природный путь — от 2 до 4 миллиардов долларов, в несколько раз дешевле. И власти города Нью-Йорка — там была очень большая научная группа, мощная финансовая группа — создали мощнейший финансово-экономический механизм платежей за экосистемные услуги, поддержки экосистем большого Нью-Йорка. Власти города выкупили некоторые ключевые экосистемы — болота, леса, которые важны для очистки воды. Власти города Нью-Йорка стали платить фермерам, для того чтобы те не использовали пестициды, вредные минеральные удобрения, а использовали биологические методы ведения сельского хозяйства. Стали платить владельцам, арендаторам лесов, чтобы те тоже не использовали химических веществ. Была создана целая ассоциация, были выпущены специальные акции. Был создан фантастический акционерно-биржевой механизм поддержки экосистемных услуг. В том числе были задействованы жители города Нью-Йорка: они стали платить чуть-чуть больше за чистую воду, но это была довольно незначительная цена. И это очень характерный пример того, что эти выгоды, которые несут экосистемные услуги, и платежи за них становятся все более актуальными.
А почему для России актуальна эта проблема? К сожалению, российская наука этим практически не занимается. Для России очень характерен пример: регионы с богатой природой и нищее население. Байкал, Камчатка, Алтай — это очень бедное население. Фантастическая природа, которая обладает мировой ценностью, но как жить этому населению? Есть такая оценка, что взнос России за счет своих естественных экосистем — лесов, болот, степей — в устойчивость мировой биосферы составляет примерно 10%. На втором месте у нас Бразилия, Соединенные Штаты, Австралия тоже с очень большими экосистемами, но там вклад порядка 4–5%. Так что проблема экосистемных услуг, платежей за них является острейшей не только с точки зрения науки, но и с точки зрения развития человечества и отдельных стран: как сохранить природу, как наладить этот баланс между сохранением природы и благосостоянием?
