Тем не менее это позволяет нам все равно изучать город, и, наверное, наиболее интересный и до сих пор актуальный подход к изучению городской проблематики был предложен Чикагской школой социологии. Они относились к городу как к социальной лаборатории. Собственно, именно за счет интенсивности жизни в городе и интенсификации социальных отношений социологи могли использовать городскую среду как полигон для изучения разных социальных явлений, которые раньше не наблюдались. Родоначальник Чикагской школы Роберт Парк разделяет два уровня городской жизни: экологический или симбиотический с одной стороны и моральный или культурный с другой стороны.
Экологический уровень — это довольно понятный, простой уровень, который существует не только в человеческих сообществах или обществах, но и в природе. Этот уровень связан с необходимостью проживания живых единиц на одной территории, где между ними естественно возникает конкуренция, необходимость бороться за ресурсы, необходимость делить пространство и так далее. Когда мы наблюдаем город, мы также можем видеть те процессы, которые происходят на экологическом уровне. Эти процессы связаны с тем, что люди конкурируют, допустим, за ресурсы, рабочие места, еду и так далее, конкурируют за пространство. Им необходимо согласовывать каким-то образом свое физическое присутствие в одном месте. Но при этом, отмечает Парк, человеческие общества отличаются от природных тем, что там существует моральный (или культурный) уровень. Иными словами, они могут преобразовывать ту среду, в которой живут. И она преобразуется и соотносится с теми отношениями, которые существуют в человеческих сообществах.
Совмещение этих двух уровней позволило Роберту Парку и последующим теоретикам Чикагской школы, например Луису Вирту, производить довольно четкую стратификацию разных типов городских сред. Единственная проблема, которая возникает, состоит в том, что четкой идеи, как соотносится экологический уровень с одной стороны и моральный уровень с другой стороны, Чикагская школа не предложила. Каким образом мы можем совместить два этих типа обитания человека в городской среде — экологический и моральный? Можно предложить три концепции, которые позволяют так или иначе отнестись к этим двум уровням: первая из них — доверие, вторая — чувство безопасности, третья — это социальный капитал.
Можно начать с доверия, поскольку этот концепт более инклюзивный. Он включает в себя отношения с двумя другими — и с безопасностью, и с социальным капиталом. Социологи выделяют три типа доверия. Первый из них институциональное, то есть доверие социальным, экономическим и другим институтам, которое нас будет в меньшей степени здесь интересовать. Второй тип отношений доверия — это межличностное доверие. Это доверие конкретным людям, которых вы знаете, с которыми вы состоите в каких-то отношениях. Третий тип доверия — обобщенное. Обобщенное доверие в наибольшей степени относится к городской среде. Поскольку это доверие не к конкретному человеку, это доверие к так называемому обобщенному другому, стереотипному представлению о горожанине, о человеке, которого вы можете встретить на некоторой территории.
Например, любой москвич знает, что человек, которого он может встретить на Новом Арбате, и человек, которого он может встретить в Бутове, — это примерно разные люди, и поэтому, когда мы говорим об обобщенном доверии к территории, мы пытаемся понять, какие существуют у людей стереотипы в отношении того, кого они могут встретить на Арбате, или в отношении того, кого они могут встретить в Северном Бутове. Отношения между межличностным и обобщенным доверием интересны потому, что межличностное доверие чаще характеризует сообщества, которые менее характерны для городской среды. Те сообщества, где люди друг друга знают, где между ними установлены доверительные отношения, — это сообщества, которые существуют в низкоурбанизированных культурах. Житель современного мегаполиса чаще взаимодействует, сталкивается с людьми, которых он лично не знает или с которыми знаком лишь поверхностно, поэтому отношения межличностного доверия между ними не существует. Здесь наибольшую роль начинают играть отношения обобщенного доверия, то, насколько вы доверяете своим представлениям о некоторых людях. И в этом смысле, когда мы говорим про городскую среду, про собственно городской образ жизни, отношения обобщенного доверия становятся наиболее важными.
Когда мы изучаем Москву, мы видим, что отношения обобщенного доверия распределены по территории города неравномерно. Мы видим, что люди чаще доверяют центру, потому что они думают, что в центре могут встретить тех людей, которые представляют для них меньшую опасность, меньшую угрозу. Другая ситуация наблюдается на окраинах. Когда вы приезжаете даже в тот район, в котором живете много лет, чаще всего вы попадаете в среду, которую воспринимаете как враждебную, поскольку ваша зона использования вашего района, где вы живете, значительно уже, чем зона использования центральных районов. В результате мы видим, что центр города становится наиболее востребованным как место безопасности.
И здесь мы подходим к следующей теме. Обобщенное отношение доверия непосредственно связано с чувством безопасности. Чем больше вы доверяете стереотипному другому, которого можете встретить на этой территории, тем более безопасно вы себя на этой территории чувствуете. Поэтому люди, приезжая в центр города, чаще чувствуют себя безопасно. Интересный парадокс состоит в том, что многие москвичи чаще готовы отпустить ребенка одного гулять в центр города, чем в том районе, где они живут. Это как раз связано с чувством безопасности, которое обусловлено стереотипными представлениями о других людях.
Но что же с межличностным доверием? Существует ли оно каким-то образом в городской среде? По материалам исследований, которые мы проводили в Московском институте социально-культурных программ, мы видим, что есть регионы, где отношения межличностного доверия наиболее плотно сконцентрированы. Именно эти регионы образуют так называемые городские плотные сообщества. Здесь возникает интересный парадокс. Там, где люди чаще доверяют друг другу, где плотно знают друг друга, возможен парадокс возникновения чужака — человека, который приезжает на эту территорию и не входит в это плотное сообщество. В Москве существует два типа территории — это низкоурбанизированные территории Новой Москвы и, как ни странно, территории центра. Люди, которые живут в центре, чаще знают своих соседей, чем люди, которые живут на окраинах. И при этом мы помним, что центр города является точкой притяжения для тех людей, которые живут на окраинах, потому что они воспринимают центр города как наиболее безопасное место.
Здесь возникает интересный парадокс, интересное столкновение между так называемым местным населением, теми, кто живет в центре, и теми, кто туда приезжает. Буквально в 2016 году в Москве произошел интересный кейс Патриарших прудов, когда местные жители выступили против работы кафе и развлекательных заведений, которые в большом количестве были открыты вблизи места проживания местного населения. С чем это связано? За исключением того, что говорилось в публичной сфере, здесь мы видим, как работают отношения межличностного доверия. Люди, которые живут на Патриарших, образуют довольно плотное сообщество, основанное на межличностных связях. С одной стороны, это повышает потенциал мобилизации этого сообщества. С другой стороны, люди, которые приезжают на эту территорию и не входят в это сообщество, воспринимаются как потенциальная опасность.
Здесь мы приходим к следующей важной закономерности. Мы видим по материалам исследований, которые мы делаем с партнерами из «КБ 23», как благоустройство различных территорий по-разному влияет на чувство безопасности и на отношения доверия в центре города и на окраинах города. Так, например, обустройство территории на окраине города, где не сформированы отношения ни обобщенного, ни межличностного доверия, позволяет создать анклав безопасности. Место, которое посещают люди, в отношении которого представления об обобщенном другом, о стереотипном человеке, которого вы там можете встретить, меняется. И в итоге эта территория начинает работать над созданием, генерацией локальных связей.
Совершенно обратная ситуация наблюдается в центре, потому что обустроенная территория становится местом притяжения людей, приезжающих из других районов и не входящих в то плотное сообщество межличностных отношений, которое образовалось на этой территории. В результате мы видим, что обустройство территории в центре разрушает сообщностные отношения, разрушает чувство безопасности и разрушает отношения доверия. С другой стороны, обустройство территории на окраинах города является ресурсом для создания более или менее плотных если не сообществ, то хотя бы отношений обобщенного доверия.
Собственно отношения доверия, отношения безопасности формирует то, о чем мы говорили в начале лекции, — формирует социальный капитал, связи между людьми. Эти связи могут быть двух уровней: сильные связи, основанные на межличностном доверии и дружбе, и слабые связи. Слабые связи — это отношения знакомств и довольно регулярного общения, которое не выливается в плотные отношения межличностного доверия. Собственно социальный капитал позволяет нам увидеть, каким образом на разных территориях города будут востребованы те или иные меры, которые связаны с формированием и изменением городской среды, по сути, с тем экологическим уровнем, про который говорили чикагцы.
Иными словами, мы видим, что экологический уровень с одной стороны и моральный, культурный уровень с другой стороны, а также уровень социальных отношений не существуют независимо друг от друга. Если мы видим только экологический уровень, будучи уверены, что создание правильной пространственной среды сформирует правильные сообщества, мы ошибаемся. Мы видим, как это не работает на территории Москвы. Создание унифицированных общественных пространств на разных территориях по-разному влияет на отношения сообществ, на отношения доверия и на отношения социального капитала. Мы видим, таким образом, что забвение этого второго уровня социальных отношений приводит к тому, что люди, проживающие на разных территориях города и в одинаковой экологической среде, по-разному реагируют на меры благоустройства.
