То есть мы видим с вами, что мусульмане присутствуют на Пиренейском полуострове на протяжении многих-многих столетий. И конечно, имея собственную государственность здесь, являясь хозяевами на этой территории, они исповедовали ислам и устанавливали свои собственные правила жизни, традиции, следовали своим обычаям. В связи с этим мы говорим о присутствии шариата на Пиренейском полуострове.
Изучать эту проблему очень интересно, эта тема очень современно звучит сегодня, когда мусульман в Европе очень много и ведутся споры о том, каким образом, в каком объеме предоставлять им права, в том числе и на отправление собственного правосудия. И я, когда буду рассказывать о шариате на Пиренейском полуострове, тоже буду говорить о системе права.
Шариат — понятие гораздо более широкое, чем просто система мусульманского права, потому что шариат включает в себя все, что касается религии и вообще верного, правильного пути, которому должен следовать истинно верующий мусульманин. Но мы ограничимся правом, потому что это очень интересный сюжет и потому что это сюжет, которым я занимаюсь. И им занимаются очень мало. О шариате как о системе вероисповедания, о системе обычаев, религиозных правил и жизненного уклада говорят гораздо чаще ― по крайней мере, применительно к Западу.
Тема шариата на Западе и в первую очередь на Пиренейском полуострове очень любопытна, потому что возникает серьезный научный, академический вопрос о том, изменялся ли шариат, будучи в серьезном отдалении от метрополии. И здесь сразу надо сказать, что на протяжении VIII–XV столетий на тех территориях, где мусульмане оставались политически доминирующей группой, шариат и его носители, то есть люди высокой интеллектуальной культуры, например правоведы, богословы, продолжали поддерживать очень тесный контакт с метрополией. Они вообще не мыслили себя отдельно от Ближнего Востока и от той культуры, которая была создана исламом на Ближнем Востоке и в Северной Африке. То есть это постоянные контакты: ученичество, обмен трактатами, ссылки друг на друга. Это такая очень активная интеллектуальная среда.
Но возникает вопрос: каким образом сохранялся и существовал шариат на тех территориях, которые постепенно в ходе Реконкисты стали переходить к христианам? Этими сюжетами заниматься очень сложно ― просто потому, что объем источников резко сокращается. И усложняется сама картина социальной жизни, интеллектуальной жизни. Хозяевами территорий становятся христиане, особенно начиная с XIII века, когда начинается Великая Реконкиста.
Огромные территории Пиренейского полуострова отходят под власть кастильских, арагонских, португальских королей. Но мусульманское население сохраняется в огромном количестве на этих территориях. Достаточно сказать, что в некоторых городах, которые к XIII веку уже традиционно были мусульманскими, а потом стали христианскими, население, исповедующее ислам, составляло до 80%. Поэтому, с одной стороны, мусульмане получали здесь огромные автономные права, их даровали им короли. И в документах, в которых прописывались эти права, четко обозначалось, что мусульмане имеют право исповедовать ислам и придерживаться своей веры и своих законов.
Но историк — человек дотошный, профессионально задающий неприятные вопросы. Некоторые из них звучат так: на бумаге у нас зафиксировано, что мусульмане имеют такое право, а на практике шариат сохранялся или нет? Изменялся ли он? А как сами мусульмане относились к собственному праву? А может быть, в какой-то момент им стало самим интересно пользоваться правом политически доминирующей группы, то есть христиан? А могли ли они, попав в какую-то сложную юридическую ситуацию, выбирать между правом христиан и собственным правом? Обязательно они должны были идти к своему судье или они могли пойти к судье христианскому? Было ли им это выгодно?
Возникает огромное количество таких вопросов. Мы можем их разложить по социальному принципу, то есть спрашивать: мусульманская элита заинтересована в сохранении шариата? А простой человек, ремесленник, крестьянин? Он хочет быть последовательно мусульманином и следовать закону и праву своих предков или в какой-то момент он подвергается этому, может быть, даже очарованию соседствующей, теперь являющейся для него принципиально важной христианской правовой культуры?
Ответить на эти вопросы очень сложно, потому что в нашем распоряжении нет источников, которые бы выходили из среды самих мусульман. Это очень трагическая ситуация для любого историка — потеря источниковой базы. Мы знаем, что такие источники были. Мы знаем, что в этих огромных мусульманских общинах, которые продолжали существовать на территории уже христианских государств, и в сельской местности, и в городах велись книги налогов, книги судейские. А мусульманское судебное делопроизводство очень традиционное, имеющее огромную культурную традицию, и очень серьезное даже по сравнению с европейской системой. Потому что каждый судья имеет целый секретариат, имеет писцов, он обязательно ведет обширную переписку с другими судьями, а также с муфтиями, то есть с людьми, которые знают право и закон, но не осуществляют практическое правосудие, не отправляют судебные функции. И переписка, и судебное решение каждого судьи заносятся в официальные книги. Если бы в нашем распоряжении были эти источники, мы бы, конечно, могли сказать очень много о том, в каком объеме и в какой степени сохранности шариат продолжает существовать как право на Пиренейском полуострове. Бесценные источники погибли в период Наполеоновских войн: практически все архивы были сожжены.
Испанские историки полагают, что и сегодня можно, путешествуя по муниципальным архивам, отыскать какие-то свидетельства, интересующие нас в связи с историей шариата. Но вы же понимаете, что это будут очень разрозненные, единичные свидетельства. Для того чтобы изучать такую сложную тему, надо иметь комплекс источников, представительный и однотипный материал, который бы историк мог изучать как некий типологический комплекс информации. И вот такого материала у нас нет и никогда уже не будет.
В нашем распоряжении есть капитуляции и первые пожалования, которые я уже упомянула, в которых просто фиксировалось право мусульман отправлять культ и придерживаться своего права. Есть книги, составлявшиеся в Северной Африке, в которые вошли некоторые судебные решения — фетвы (это судебные решения, они записаны на арабском языке, обычно изучаются востоковедами и арабистами и представляют собой очень специфический источник, который нам с вами здесь не поможет, не даст информации о реальном бытовании шариата на Пиренейском полуострове).
Зато в нашем распоряжении есть внешний по отношению к мусульманским общинам источник — это королевские грамоты. Если мы посмотрим через призму королевских грамот на жизнь мусульман внутри христианских королевств, то обнаружим очень интересные вещи, применяя новый метод. Если мы с вами посмотрим на эти королевские грамоты не просто как на фиксацию неких договоренностей, пожалований, судебных решений, а постараемся в этих грамотах увидеть отношения, которые возникают между людьми, увидеть те связи, которые, может быть, не всегда проговариваются, но присутствуют за рамками того, что сказал писец.
Если таким образом подходить к этим материалам, то становится очевидно, что мусульманское право продолжает существовать как совершенно активная, жизнеспособная система внутри мусульманских альхам, то есть общин. Я говорю об этом со всей уверенностью. И должна сказать, что, конечно, такой вывод ― это недавняя находка, которая отражена в книге 2016 года, посвященной сарацинам под властью христианских государей. Книга написана по материалам королевских дипломов и отражает то самое реальное бытование мусульманского права среди сарацин Пиренейского полуострова. Испанская современная историография таких подходов не знает и королевскими дипломами занимается совершенно иначе, по старинке.
Новый подход позволил мне сделать очень важный вывод о том, что молчание источников позволяет нам доказать присутствие шариата внутри альхам, до которых не добирались ни королевская власть, ни должностные лица короля. Именно поэтому в королевских дипломах очень мало информации о внутрисарацинских делах. Кроме того, становится очевидным при анализе королевских грамот, что сарацины занимали очень активную позицию. Они отстаивали свое право судиться по шариату даже перед лицом королей и добивались в этом успеха.
И сами христианские короли не считали необходимым искоренять шариат, а, наоборот, всячески его поддерживали и следили за тем, чтобы происходило воспроизводство людей, знающих нормы шариата, поскольку для христианской власти присутствие людей, умеющих управлять мусульманскими общинами, было так же необходимо, как и наличие собственных должностных лиц. Таким образом, шариат на Пиренейском полуострове и в XIII, и в XIV веке продолжает быть очень активной социальной силой, которая защищает интересы мусульман и признается властями на всех уровнях.
