Моделирование исторических процессов

Первые опыты такого рода относятся к 1970-м годам. В нашей стране была построена одна из первых таких моделей — это модель Пелопонесских войн Древней Греции, которые длились 27 лет, и источники лишь частично сохранили сведения об этих войнах. Но группа, которая включала математиков и программистов Вычислительного центра Академии наук СССР и исторического факультета МГУ, в 1970-х годах решила реконструировать ход этих войн. Они построили имитационную математическую модель и восстановили динамику и эволюцию этого процесса. Однако надо сказать, что в те годы это вызвало большую дискуссию, ряд известных историков вступили в жесткую конфронтацию с тем, есть ли место моделированию в истории.

Еще раньше такая же дискуссия возникла в Америке, когда известный экономический историк Роберт Фогель и его коллеги построили модель (ее назвали контрфактической), которая показывала, как бы развивался юг Америки, если бы в Америке не произошло Гражданской войны в 60-х годах XIX века. Она вызвала большую полемику, но между строчек замечу, что 30 лет спустя, в 1993 году, Нобелевский комитет по премиям в области экономики решил в первый и, я думаю, в последний раз вручить Нобелевскую премию историкам.

Какие существуют сегодня области применения компьютерных математических моделей в истории? Здесь можно назвать три основных направления. Это модели, которые позволяют изучить роль тех или иных факторов в развитии какого-то исторического процесса, взвесить, какую роль сыграли те или иные факторы экономической, социальной, политической природы и дали изучаемому процессу такой ход, который реализовался в истории. Это могут быть модели-реконструкции, когда исторический источник содержит пробелы, содержит такие моменты, которые не нашли отражения, и модели позволяют их правдоподобно реконструировать.

Может быть, наиболее интересный вариант приложения этих моделей — это изучение исторических альтернатив. Эта тема была фактически под запретом вплоть до конца 1980-х годов, но сейчас уже никто из историков не спорит на тему о том, были ли альтернативы исторического развития или нет. Те, кто в сознательном возрасте прожил конец 1980-х ― 1990-е годы, на себе почувствовали альтернативность развития процессов в это время. Поэтому сегодня никто не спорит, есть ли альтернативы, — скорее, спорят о том, надо ли их изучать.

Но если они были, то их надо изучать. Об этом, в частности, писал академик Ковальченко, один из прародителей количественной истории в нашей стране, который сказал, что альтернативы в истории действительно возникают ― возникают тогда, когда за разными вариантами развития стоят определенные политические и социальные силы, которые боролись за реализацию того или иного варианта. И если мы их видим, то почему нам не изучать их? Они были — их надо изучать.

И в этом плане математическое моделирование дает один из инструментов, как заглянуть в тот процесс, который мог бы быть реализован, но в силу тех или иных причин не получил своей реализации. Один из таких проектов, посвященных анализу альтернатив исторического развития, мы осуществили на нашей кафедре исторической информатики истфака МГУ. Предметом изучения был год «великого перелома» — это 1929 год, когда процессы НЭПа были оборваны и началась форсированная модель ― переход к мобилизационной индустриализации, коллективизации и раскулачиванию.

Одной из основных точек дискуссии в это время были процессы, происходившие в нэповской деревне. Одна группа в руководстве партии говорила о том, что идут процессы поляризации, дифференциации деревни: на одном полюсе накапливается беднота, на другом концентрируются кулаки ― вот-вот в деревне вспыхнет социальная война. «А для чего тогда была революция?» ― спрашивали вожди этой группы. В другой группе говорили, что нет оснований говорить о такой жесткой дифференциации, НЭП развивает сельское хозяйство достаточно успешно и не надо его прерывать. Мы знаем, чем это кончилось, ― завершением НЭПа, переходом к раскулачиванию, коллективизации, форс-мажорной модели индустриализации. Но в истории так и осталось невыясненным, шел ли такой процесс дифференциации.

Наша модель была построена на данных обследования статистического управления СССР начала 1920-х годов. В середине 1920-х проводились так называемые динамические переписи населения в деревне, которые учитывали, как переходили из одной социальной группы в другую, из одной имущественной группы в другую нэповские крестьяне. Модель, которая была построена, продолжала процесс этой социальной дифференциации деревни НЭПа дальше, за 1929 год, до середины 1930-х годов. Исходя из того, что процессы конца 1920-х ― начала 1930-х годов носили тот же характер, что и до «великого перелома», оказалось, что модель не дает ни намека на эту поляризацию. Модель, напротив, показывала усиление, увеличение слоя деревенских середняков (как тогда говорили, «осереднячивание» деревни).

Поэтому можно сказать так: модель опровергла аргумент о том, что впереди неминуема социальная война. Дифференциация не носила того характера, который звучал на партийных съездах, пленумах и во всех дискуссиях. Поэтому речь идет не о том, «что было бы, если бы» — это, скорее, способ проверить те или иные аргументы при принятии решений, просмотреть, какой эффект имели те или иные реформы по сравнению с тем вариантом, который бы реализовался без этой реформы.

И несколько слов о том новом направлении в моделировании исторических процессов, которое существует в течение последнего десятилетия, ― это изучение нелинейных процессов — неустойчивых, нестабильных процессов в истории. Где-то на рубеже XX–XXI веков интерес к нестабильным процессам резко возрастает, появляется междисциплинарное направление, которое называется синергетика, нелинейная динамика. Она изучает такие процессы, которые характеризуются популярными ныне терминами «бифуркации», «аттракторы». Речь идет о том, что в состоянии социального хаоса предсказуемость хода исторических процессов резко ослабляется и увеличиваются возможности неожиданных вариантов развития. Это главная тема синергетики — в каких условиях малые воздействия, малые импульсы на сложную систему могут вызвать гигантские последствия, лавинообразные процессы. Такое бывало на бирже, такое бывало в социальных волнениях, когда от внешне очень малых причин могли вспыхнуть крупные последствия.

Такие процессы изучаются сегодня новым направлением (я к нему тоже принадлежу) — это клиодинамика, которая изучает, в частности, модели неустойчивых исторических процессов, переводя их в современность. Это связь исторических процессов — процессов прошлого — с процессами современности. Внимание к этим неустойчивым процессам, которые могут вызвать неожиданные последствия, возрастает, и здесь история стыкуется с современностью (мы знаем, что и сегодня в обществе обсуждается проблема нестабильности и, скажем, идут поиски стабильного развития).

Модели позволяют изучать вопрос, как могут произойти крупные последствия от внешне незаметных причин. Например, обвал на Нью-Йоркской бирже в сентябре 1929 года, который произошел без видимых причин, без каких-то крупных воздействий на эту биржу, но именно это событие повлекло за собой Великую депрессию и многие события, о которых вспоминать людям нелегко. Поэтому можно сказать, что сегодня историческое моделирование вызывает интерес у историков и исследователей современных процессов. Это способ проложить мостик от истории к современности. Модели — это одно из достижений современной информационной цивилизации.