Здесь имеет смысл вспомнить первые театры, которые появились в России в конце XVII века — в частности, театр царя Алексея Михайловича, разместившийся в хоромах Ильи Милославского, которые были отданы под разного рода потехи и превратились в потешный дворец. Этот дворец находился недалеко от основного царского дворца — от Теремного дворца Московского Кремля. Примерно таким же образом, недалеко от основного дворца, находились театр царевны Натальи Алексеевны в Санкт-Петербурге, а также Оперный дом, находившийся на Царицыном лугу во время правления Елизаветы Петровны. Китайский театр в Царицыно времен Екатерины II — сооружение, которое стоит отдельно и находится недалеко от дворца. Но вместе с тем довольно большое количество театров в XVIII веке возникают именно внутри дворцового помещения, и они особым образом осмыслены. К числу таких театров можно отнести театр, который находился в так называемом Анненгофе — дворце императрицы Анны Иоанновны в Москве. Зимний и летний дворцы Анны Иоанновны также имели театры.
Можно вспомнить также театр Елизаветы Петровны, который находился в ее временном дворце на Невской перспективе. Театр существовал и в Таврическом дворце Екатерины II, где она подолгу жила в конце своего царствования. В Гатчине Павла I также существовал театр, находившийся внутри дворцового пространства.
Оперный дом был устроен в здании Зимнего дворца, который был построен по проекту Растрелли для Елизаветы Петровны и который сейчас украшает Дворцовую площадь Санкт-Петербурга. Екатерина II некоторое время использовала это помещение, но в конце 1780-х годов по проекту Кваренги был создан Эрмитажный театр, который находится в нескольких зданиях от Зимнего дворца. Но по сути он является частью дворца, потому что все эти здания, а именно: Зимний дворец, Эрмитаж и Эрмитажный театр — это некоторое единство, и здесь система переходов позволяет перемещаться очень легко внутри этого комплекса.
Попадая в зону дворца, театр становится частью этого большого организма, которым является дворец, он занимает определенную позицию. Театры в XVIII веке во дворцах всегда размещались на втором этаже. Надо сказать, что второй этаж — это представительский этаж. Именно здесь всегда находилась церковь и тронный зал, и сюда же попадает театр. Даже если театральные постановки проходили вне помещений театра, в одном из залов дворца, то это всегда был второй этаж. Театр, расположенный во дворце, становился частью представительского пространства, и театральность становилась таким же атрибутом власти, как война или вера.
Но есть некоторые особенности во взаимодействии этих помещений. Главная специфика касается того, что театр должен находиться в особом соотношении с церковью. Если вы посмотрите на план Зимнего дворца, который был разработан Растрелли, то увидите, что театр должен был размещаться в юго-западном ризалите. Он был рассчитан на 500 человек, и он был большим, заметным помещением, его очень четко видно на этом плане, и он действительно маркирует именно эту зону. А в юго-восточном ризалите должна была располагаться дворцовая церковь. То есть, как вы видите, здесь есть соотношение центра и периферии, есть сакральное и профанное, и восток здесь соотнесен с сакральным и церковным, а запад — с условно профанным, и здесь располагается театр. Интересно, что в тех дворцах, где эта ось «запад — восток» не была реализована, театр все равно находился по другую сторону от церкви — они всегда должны были занимать оппозиционные друг другу помещения.
Любое представительское пространство, по сути, моделирует мир и порядок. Здесь все ритуализировано, четко предопределено, совершенно понятно, где монарх должен находиться в тронном зале, в церкви и театре; пространство театра также осмыслено в этих категориях. Но в театрах необходимо было сочетать два уровня присутствия: присутствие монарха и присутствие подданных. Здесь эта оппозиция была реализована за счет уровней — более высокого и более низкого, если угодно. В императорском театре появляется система лож. Обычно возникали три императорские ложи: центральная и две по сторонам сцены, левая и правая.
Императорские ложи особенным образом декорировали внутри с использованием государственно-представительской символики. Несомненно, здесь использовали особенные имперские цвета, а именно золотой и красный. Внешняя их часть была очень похожа на ниспадающий балдахин над троном, и использование государственного герба было очень показательно. Такой декор монаршей ложи соотносил ее с императорским троном. Если вы посмотрите на то, что происходило непосредственно внутри зала, то увидите, что главным участником того действа, которое разворачивалось в императорской ложе, становился сам император. Он мог демонстрировать собственное отношение к тому, что происходит на сцене, к людям вокруг него. Но у императора, в отличие от актеров на сцене, была возможность отойти с авансцены собственного театра, то есть он мог как находиться на виду, так и отойти в глубину ложи, таким образом разыгрывая представление, связанное с незримым присутствием императора в зале всегда.
Занимая место в той или иной ложе, император или императрица зачастую имели возможность доносить до подданных определенную идею. Например, известно, что Екатерина II особым образом использовала театральное пространство. В первые годы своего правления она вынуждена была лавировать между различными придворными группировками и, безусловно, делала ставку на легитимность собственной власти через наследника Павла Петровича. Поэтому она избегала первые годы занимать центральную ложу театра и себе оставляла ложу левую, при этом правую, более высокую сторону отдавала наследнику, великому князю Павлу. По тому, насколько близко человек находился к императорской ложе, могли судить о его положении при дворе, то есть это была форма рассказа о социальной стратификации. Интересно, что если император или императрица перемещались, например, в боковую ложу, то весь центр власти смещался в ту сторону. Это довольно любопытно, и мне кажется, что имеет смысл подумать о том, как актеры меняли мизансцены в зависимости от того, в какой из лож находился монарх.
Умение читать пространство как текст и подчиняться законам театра и эпохи было очень важным социальным навыком для того времени. Но надо сказать, что приобретение такого навыка происходило отнюдь не вдруг. Есть замечательный пример такой очень странной ситуации, когда один из послов не вполне понял сообщение, которое ему посылала императрица. В 1750 году императрица Елизавета Петровна, которая очень любила размещать людей соответствующим образом, послала австрийскому послу графу фон Бернесу приглашение сесть недалеко от ложи их императорских высочеств, то есть недалеко от ложи наследника. При этом императрица оговорилась, что, если посол захочет, он может оставаться в партере на посольской лавке. Непонятно, что посла сбило и что двигало им, но он принял решение остаться в партере. Более того, он послал к Елизавете Петровне церемониймейстера, который сказал, что посол там остается, поскольку там есть знакомые дамы и ему там будет приятнее.
Надо сказать, что церемониймейстер подходил к австрийскому послу еще раз в этот вечер и предлагал все-таки пересесть ближе к ложе наследника. Но австрийский посол настоял на своем и остался в партере с дамами. Интересно, что весь этот случай закончился указом императрицы Елизаветы Петровны, который был буквально на следующий день ею подписан, о том, что посольской лавке больше не быть, а австрийскому послу было предписано впредь при будущих комедиях находиться в ложе, которая располагалась рядом с ложей наследника. Такой довольно любопытный комичный пример показывает, насколько Елизавета Петровна настойчиво стремилась продвигать церемониал, в том числе и в пространстве театра. В этом смысле австрийского посла заставили следовать именно этим ритуальным позициям, и он вынужден был играть ту роль, которая была ему предписана внутри театрального пространства.
