Главным тронным залом Московского царства являлась Грановитая палата Московского Кремля. Это сооружение XV века — все, что сохранилось от огромного дворца Ивана III в Кремле. На наше счастье, это сооружение сохранилось, и на него можно посмотреть. Снаружи увидеть его достаточно легко: можно просто прийти на Соборную площадь Московского Кремля и увидеть это очень интересное здание с выразительным фасадом, которое восточной стеной обращено к Соборной площади и находится в двух шагах от Успенского собора. К сожалению, увидеть его внутри несколько сложнее, поскольку этот зал до сих пор используется как часть президентских апартаментов, поэтому здесь по-прежнему проходят разного рода банкеты, посольские завтраки, и, соответственно, внутри его увидеть сложнее.
Грановитая палата была не единственным тронным залом Московского царства. По подсчетам историков, только в Московском Кремле существовало порядка четырех тронных залов. Были тронные залы и в загородных дворцах. Например, есть известный тронный зал в Коломенском. Но именно Грановитая палата на момент XVI–XVII веков становится такой абсолютной точкой власти, в ней проходят земские соборы, приемы послов, различные банкеты. Это помещение для своего периода считалось исключительно большим и светлым. Но если сейчас взглянуть на то, как организовано пространство внутри этого зала, то наше зрительное восприятие, прошедшее через фильтр нескольких культурных эпох, возможно, ощутит некоторый дискомфорт. Дело в том, что это квадратное сводчатое помещение, центр которого занимает столб. Этот столб имеет абсолютно функциональное назначение: он держит своды Грановитой палаты, созданной по образцу трапезных палат. Первое, что вы видите, когда заходите в это помещение, — это этот столб, и из-за этого кажется, что пространство как-то распадается, не совсем понятно, как было организовано оно само и властные структуры внутри него.
Источники, которые у нас сохранились, например «Книга об избрании Михаила Федоровича на царство», показывают, как это пространство функционировало в том числе применительно к властным контекстам. Дело в том, что царский трон находился здесь у восточной стены, то есть царь сидел к ней спиной. Фактически трон располагался в юго-восточном углу, и это очень похоже на положение того, что в традиционном русском доме называется красным углом. То есть это место, где находились иконы, стол, место, которое было ассоциативно соотнесено с алтарем православного храма, с иконами и православным престолом. Более того, именно эта зона пространства воспринималась как исключительно мужская, потому что, как правило, в традиционном русском доме это было место, которое находилось на противоположной стороне от так называемого печного угла, который соотносился с женской зоной.
Коннотации, связанные с семантикой восточной страны, были подчеркнуты тем движением, которое было организовано внутри этого пространства. Люди, которые двигались на аудиенцию к царю, должны были, заходя в палату, сначала повернуть направо, то есть идти на юг, и потом повернуть налево, то есть двигаться на восток. Таким образом, они как бы двигались к солнцу, и известно, что по крайней мере с царствования Алексея Михайловича сравнение русского царя с солнцем было достаточно устойчивой коннотацией. И к тому же это движение направо, а потом налево было принято в русской православной церкви после реформ Никона: обхождение купели, аналоя и церкви как таковой, и, кроме того, общеизвестно, что православные крестятся справа налево. Соответственно, здесь все эти коннотации, связанные с сакральностью, были очень активными.
Но очень важно посмотреть еще и на то, как обыгрывались росписи Грановитой палаты в соотношении с пространством власти внутри. Дело в том, что все ее стены и своды покрыты росписью, которая представляет историю Рюриковичей в священной истории. И все росписи фактически сходятся в одной точке, которой является зона, где находится царь, то есть восточная стена. Царь фактически сидел спиной к одной очень яркой росписи, на которой были изображены первые русские князья, а именно Рюрик, Игорь и Святослав. То есть он сидел, имея позади себя предков и как бы опираясь на них. Если мы попробуем соотнести это внутреннее пространство Грановитой палаты с пространством Соборной площади Московского Кремля, то мы сможем увидеть несколько очень интересных позиций. Если представить, как в известном советском фильме, что стены палаты исчезли, то окажется, что царь сидел спиной к Архангельскому собору Московского Кремля, который является некрополем Рюриковичей и первых Романовых, то есть точкой упокоения, где находятся предки. Таким образом, как внутри палаты, так и извне позади царя его предки.
Если мы посмотрим на то, что находилось перед ним, то это все пространство палаты и тайник, в котором зачастую во время церемонии находились царевны и царевичи, а чуть выше и чуть дальше был теремной дворец. То есть перед ним были его потомки. Кроме того, интересно соотношение правой и левой сторон. По левую руку от царя находился Благовещенский собор — домовая церковь царей. А по правую руку от него находился абсолютный церемониальный и сакральный центр, а именно Успенский собор. Таким образом было организовано это пространство, коннотации династии и веры действительно имеют место.
Но это, конечно, не единственное, что можно здесь увидеть. Дело в том, что вообще идея власти, которая заключена внутри Грановитой палаты, несколько шире, чем пространство как таковое. Она также включает в себя пространство святых семей. Это относительно небольшое помещение, которое находится перед Грановитой палатой, и, прежде чем попасть к царю, послы всегда проходили через это небольшое пространство. Оно также покрыто росписями, и росписи здесь посвящены в основном милитарным позициям, войне и победе. Главная роспись, которая попадала в поле зрения послов, — гигантская роспись видения Константину о кресте. Известный сюжет, когда Константину перед битвой представляется на небе средь бела дня крест и слова: «Сим крестом победишь». Соответственно, послы, которые направлялись к русскому царю, имели возможность увидеть идею победы православного воинства и победы над врагами царя.
Когда мы переходим к XVIII веку, то есть к периоду расцвета Российской империи, то здесь главным тронным залом на протяжении XVIII, XIX и начала XX века является Георгиевский тронный зал Зимнего дворца, который был создан в самом конце XVIII столетия, в 1795 году, при Екатерине II. Это, безусловно, не единственный тронный зал, который существовал. Империя производила огромное количество дворцов, в каждом из них существовало представительское помещение. Кроме того, востребованными были и прежние тронные залы, та же Грановитая палата в Москве использовалась достаточно энергично, когда двор находился в древней столице. Однако именно Георгиевский зал стал основным, стал той точкой, от которой строилась новая традиция представительского пространства.
Как видно из датировки, империя приобрела свой тронный зал совсем не сразу. При Петре I вообще достаточно сложно найти какое-то такое помещение, которое было бы эквивалентом Грановитой палаты Московского Кремля. Появлялись все новые и новые зимние и летние дворцы, в каждом из них имелось представительское пространство, но ни одно из них не стало точкой отсчета и не стало началом новой традиции. Только при Екатерине II это зал был заложен. Он был освящен 26 ноября 1795 года, в день святого Георгия, и поэтому вторым его названием стало Георгиевский зал. Вообще изначально его называли Большой зал, но «Георгиевский» закрепилось за ним достаточно устойчиво.
Внешне этот зал реализовывает то ощущение пространства империи, которое есть более или менее у каждого человека, знакомого с историческим контекстом этой эпохи. Он большой и достаточно светлый. Речь идет не только о декоре этого пространства, но и об окнах, которые находились с двух сторон зала и были двойными, двухуровневыми. Кроме того, этот зал вытянут и реализует интуитивно понятную логику движения. Трон находился в торце одной из стен, и уже не было никакого углового размещения, и движение к монарху, который находился на этом троне, было совершенно логично. Послы заходили в зал, и у них не было никакой необходимости разворачиваться, поворачиваться, не было больше никаких ломаных движений, это была динамика линейного пространства, абсолютного и развернутого вперед.
На первый взгляд, вроде бы речь идет о том, что пространство перед вами совершенно новое, но на самом деле это просто новый язык, которым власть разговаривает с вами, донося до вас примерно те же коннотации, о которых сказано выше. Дело в том, что трон по-прежнему стоит у восточной стены. Более того, если посмотреть на все пространство Зимнего дворца, вы увидите, что он находится параллельно алтарю большой церкви. И соответственно, движение к монарху полностью повторяет движение к алтарю большой церкви Зимнего дворца. Монарх и алтарь буквально расположены в одной зоне дворца. Располагаясь на троне таким образом, императрица или император интересно были расположены по отношению не только к сторонам света, но и к пространству города вообще. Находясь на престоле, правитель сидел лицом к Адмиралтейству, которое воплощало мощь русского флота. Позади правителя оказывалась большая зона города, которая была так или иначе связана с образом Петра Великого. Позади непосредственно располагался Зимний дворец Петра I, несколько правее располагалась Петропавловская крепость с Петропавловским собором, который, в свою очередь, стал новым некрополем династии в новой столице.
Окончательный приоритет этого зала складывается в начале XIX века с приходом к власти внуков императрицы — Александра I, а затем и Николая I. Дело в том, что именно эти два монарха создали то, что известно нам сейчас как Военная галерея 1812 года. Это была идея Александра, которую Николай впоследствии поддержал, после того как восстановил дворец после гигантского пожара 1837 года. Галерея 1812 года, в которой находится более 300 портретов русских генералов начала XIX века, является своего рода святыми сенями перед входом в Георгиевский тронный зал. Прежде чем попасть в этот зал, все оказываются сначала в галерее 1812 года и только потом направляются к монарху.
Таким образом, можно сказать о том, что при переходе от одного исторического этапа к другому прослеживаются три принципиально важные для русской власти позиции, а именно апелляция к вере, к династии и та самая милитарная, военная коннотация, которую можно назвать дискурсом войны, а можно назвать дискурсом победы.
