Разумеется, поскольку наш Восток христианский, то мы в целом определяем пространство этих идей как пространство интеллектуальной культуры христианства. Эта интеллектуальная культура своеобразна. Она, с одной стороны, точкой своего развития имеет чисто религиозные идеи, заложенные в эллинистическом иудаизме и, собственно говоря, раннехристианской проповеди как его производной. Но затем, начиная где-то с III века, в эту культуру вторгается довольно мощная грекоязычная (или, шире, античная) философская традиция, которая оказывает на эту культуру очень мощное форматирующее влияние, в результате чего возникает христианское богословие, возникает ряд других эпифеноменов, связанных с этим богословием, о которых наиболее интересно поговорить сегодня.
Первым таким интересным явлением и первой частью этой интеллектуальной культуры будет аскетизм. Дело в том, что весь христианский Восток складывался под очень сильным влиянием аскетических идей, и эти идеи в конечном счете определяли поведение людей, их социальные тактики, во многом различные экономические формы поведения и межконфессиональные отношения, в частности отношения ислама с христианским Востоком. Аскетизм происходит от греческого слова ασκεσις — упражнение, которое первоначально относится к спортивной области, то есть аскетерион — это место, где спортсмены могут упражняться, спортивный зал, говоря современным языком. Но благодаря тому, что в иудеохристианской культуре еще до Евангелия и Иисуса Христа появилась определенная традиция самоограничения, отрицания и ухода (я имею в виду именно эти три важных момента), а начиная с IV века к ним добавилось еще и античное обоснование всего этого, возник, собственно говоря, восточнохристианский аскетизм.
Первое — самоограничение. Мы знаем, что в древнесемитской культуре Передней Азии существовали практики, в которых религиозные люди лишали себя определенных черт жизни, в первую очередь физиологических, для того чтобы получить определенное новое состояние разума. Они лишали себя сна, лишали себя еды и супружеских радостей. И благодаря тому, что безбрачие и пост становились для них дверями в новое состояние, они приобретали определенный авторитет у своих соплеменников. Такие посты были характерны для древних евреев, и отчасти они в разных мистических культурах Передней Азии тоже практиковались. Но когда иудеохристианская культура получила свое развитие в христианстве, пост стал одним из способов получения мистического инсайта, мистического знания.
Самоограничение, отрицание мира (то есть отрицание установившегося социального порядка как нормативного и переход в некое новое духовное состояние — то, что Питер Браун назвал «возникновение друзей божьих») в конце концов оказалось для христианства очень важным. И впоследствии, когда в IV веке благодаря Евагрию Понтийскому и Каппадокийскому кружку возникло некое обоснование религиозной концепции аскетизма, то есть греческая концепция спортивного упражнения для достижения некого результата совместилась с этой семитской концепцией отрицания и ухода из мира, возник аскетизм. В III–IV веках развивается монашеское движение в Египте, связанное с двумя вождями — Антонием Великим и Пахомием. Они изобрели два основных способа аскетизма: первый — это отшельничество, уход в отдаленную пустыню, аскетические упражнения в одиночестве; второй — общежительное монашество (это Пахомий, Верхний Египет), когда аскетические упражнения совершаются группой людей совместно.
Аскетизм был первой важной идеей, которая сформировала культуру христианства. Монастыри стали важнейшим способом социальной организации восточнохристианской уммы (если пользоваться исламским термином). Их монастырей было огромное количество и в Египте, и в Сирии, отчасти они сейчас в руинах, отчасти в воспоминаниях, отчасти они остались и служат способом консолидации восточных христиан до сих пор.
Вторая сторона — это богословие, богословские идеи, которые больше характерны для античного мира. Сама роль теоретических абстрактных построений, пусть даже они завязаны на понимании мироустройства, для христианского Востока была менее важной, чем для мира Римской империи, для греков и грекоязычных людей. Но благодаря тому, что грекоязычная культура сформировала христианский Восток через переводы, для восточных христиан внимание, интерес и регулятивная роль богословских идей и концепций оказались фундаментально важными. Какие это основные концепции? Во-первых, важной оказалась концепция Троицы. Как вы знаете, она во многом отделила раннее христианство II века, в котором концепция Троицы была очень абстрактной и малопроявленной, от всего остального периода, когда она стала уже практически догматом — впервые догмат о Троице был провозглашен на Первом Вселенском соборе в 325 году в Римской империи. Но части христианского Востока так и не свыклись с этим, и то христианство, которое влияло на ислам, было отчасти тринитарным. Вообще, антитринитаризм и тринитаризм были двумя концепциями, которые на христианском Востоке постоянно взаимодействовали.
Вторая концепция связана уже с пониманием Иисуса Христа как Бога и человека — это христологическая концепция. В результате двух разных пониманий этой концепции —понимания Христа как единства и понимания христологии как двойства, двойной природы Иисуса Христа — это первоначальное идейное разделение стало для христианского Востока фундаментальным. Так что начиная с V века христианский Восток разделился на три больших кластера, и первый из них — это восточносирийский кластер, то есть те, кого в старой традиции называли несторианами по причине того, что формальным поводом для их отделения было осуждение в 431 году на Соборе в Эфесе архиепископа Константинополя Нестория, который был сирийцем и считал, что можно говорить об одном Христе, указывая на его отдельное божество и отдельное человечество.
Второй кластер — это так называемые миафизиты, те, кто считал, что нужно говорить об одном Христе, указывая на природу божества и человечества, в определенном смысле неразрывную, и этот кластер окончательно образовался в V веке, особенно во второй его половине, после решения, принятого Четвертым Вселенским собором в 451 году в Халкидоне, когда была осуждена эта миафизитская точка зрения, опиравшаяся на учение Кирилла Александрийского, знаменитого писателя V века и отца церкви.
И наконец, третья группа, которая тоже в Халкидоне обособилась от миафизитов, — это группа так называемых мелькитов (или обычно их называют православными на современном Ближнем Востоке, часто их именуют греческим словом ὀρθόδοξος, Rum Ortodoks (византийские православные)). Это те христиане, позиция которых предполагала представление о Христе как о сохраняющем двойство, но одновременно едином. То есть это была самым сложным образом обоснованная позиция, но вместе с тем она стала главной в Византии и, естественно, попала дальше к славянам, но она очень слабо представлена на христианском Востоке. Более того, все мелькиты — те представители христианского Востока, которые существовали в Халифате и до сих пор существуют, — в той или иной степени связаны с Западом и осознаются как представители Запада на христианском Востоке.
Таким образом, у нас возникает два основных направления, два основных фактора. Первый — аскетический, формирующий отношение к миру как к тому, от чего нужно отрицаться, отходить, и представляющий очень сильную внутреннюю социальную и духовную мотивировку. Второй — богословский, который заставлял христиан Востока принимать ту или иную позицию в отношении довольно абстрактных идей, предметов веры — вот этих христологических и тринитарных понятий. Если мы взглянем, например, на современный христианский Восток, мы увидим, что в нем действуют и находятся те же факторы, которые сформировали его в VII–VIII веках и ранее, начиная со II века, и влияли как на поведение людей, на их социальные стратегии, так и на их мировоззрение, мотивации и на то, как они себя осознавали, то есть на их идентичность. Иначе говоря, эти идеи — аскетические и богословские — сформировали идентичность восточнохристианского человека.
