Есть другие типы информации, которые мы извлекаем, когда общаемся, воспринимаем смыслы и пытаемся построить картину мира, исходя из того, что мы слышим, и вложить в то, что мы говорим, нашу собственную картину мира. Какова реакция большинства людей, когда они слышат предложения типа: «Вася знает, что Волга впадает в Азовское море»? Реакция большинства людей, что что-то здесь не то, что-то в этом предложении пошло не так. Ведь дело в том, что, чтобы знать, что Волга впадает в Азовское море, Волга должна впадать в Азовское море. Если Волга не впадает в Азовское море, бессмысленно говорить о том, знаем мы это или нет. То, с чем мы имеем здесь дело, называется пресуппозиция. Пресуппозиция — это такое предложение, которое должно быть истинным, чтобы большее предложение вообще имело смысл. Предложение «Вася знает, что Волга впадает в Азовское море» имеет смысл только в том случае, если Волга туда впадает. И вот меньшее предложение — это пресуппозиция другого, большего.
Мы имеем дело с пресуппозициями практически на каждом шагу. Очень многие выражения появляются, вступают в разговор с пресуппозициями. Как мы узнаем, что что-то такое, что мы слышим, — это пресуппозиция? Мы знаем, что это пресуппозиция, когда понимаем, что что-то пошло не так, когда она нарушена, когда у нас появляется ощущение смутного недовольства, потому что предложение бессмысленно. Как мы узнаем, что какое-то предложение — пресуппозиция какого-то другого предложения? Вот именно по ощущению того, что что-то пошло не так, если эта пресуппозиция нарушена. Возьмем еще раз случай с Азовским морем. Когда мы говорим, что Вася знает, что Волга впадает в Азовское море, многие, может быть, хотели бы сказать, что это неправда. Нельзя знать, что Волга впадает в Азовское море, если она не впадает в Азовское море, кто-то хочет сказать, что предложение ложное. Но штука в том, что если бы это предложение было ложным, то предложение с противоположным значением было бы истинным. Предложение, которое получилось бы, если бы мы стали отрицать исходное, должно быть истинным. Но «Вася не знает, что Волга впадает в Азовское море» так же бессмысленно, как «Вася знает, что Волга впадает в Азовское море», по отношению к нашему мирозданию, где Волга впадает в совершенно другое место.
Мы сталкиваемся с пресуппозициями в очень разных местах. И очень много языковых выражений вносят в содержание того, что мы говорим, разнообразные пресуппозиции. Возьмем, например, предложение типа «Все вороны белые». Это предложение правильно описывает наше мироздание или неправильно, если предположить, что в нашем мироздании вообще нет ворон? Если в нашем мироздании вообще нет ворон, можно по-всякому воспринимать это предложение: часть людей скажет, что тогда это предложение бессмысленно, часть людей скажет, что тогда оно ложное, что оно неправильно описывает наше мироздание. Но никто никогда не скажет, что это предложение истинно. Между тем математика, математическая логика учит нас, что это предложение должно быть истинно. А почему? Потому что, когда мы говорим, что все вороны белые, мы говорим, что множество ворон находится внутри белых предметов. Это подмножество множества белых предметов. Если все множество ворон содержится во множестве белых предметов, то нет таких ворон, которые небелые. Это то, что значит это предложение. Но если ворон вообще нет, мы имеем дело с пустым множеством. А математика учит нас, что пустое множество — это подмножество любого другого множества. И получается, что в мире, где нет ворон, предложение «Все вороны белые» должно быть истинно. Но мы, носители естественного, обыденного языка, не воспринимаем так это предложение. Мы воспринимаем его как угодно, но только не как истинное. Почему? Видимо, как раз потому, что слова типа «все» приходят вместе с пресуппозицией. С какой пресуппозицией? С пресуппозицией того, что предметы, о которых мы говорим, вороны в данном случае, существуют в мире, о котором мы говорим.
Самое интересное в истории с пресуппозицией — это то, как мы реагируем на пресуппозиции и, в частности, на случаи, когда такие пресуппозиции нарушены. Есть легкий случай, когда вы слышите предложения типа «Брат моей жены — полный идиот», оно приходит вместе с пресуппозицией, что у моей жены есть брат. Вы можете не знать, что у моей жены есть брат, но, услышав это, вы думаете: «Ну ладно, теперь буду знать». Процесс, который при этом происходит, называется на нашем жаргоне аккомодацией пресуппозиции. Вы воспринимаете предложение и понимаете, что надо иметь в виду ту информацию, которую несет пресуппозиция, надо добавить ее в фонд наших знаний. Но бывает более сложная ситуация, когда пресуппозиция прямо противоречит тому, что мы знаем. И в этом месте возможны две реакции. Если кто-то скажет вам, что король Туркмении — мудрый и справедливый правитель, как вы отреагируете? Скорее всего, вы скажете: «Что-что? Кто? Чего король? Какой страны? Туркмения — республика». «Что-что?» — это реакция на то, что предложение бессмысленно, пресуппозиция нарушена.
Другая реакция — вы можете подумать: «Видимо, я чего-то не знал про Туркмению. Тот, кто говорит, наверное, лучше меня это знает, стало быть, я должен изменить свое представление о том, что такое Туркмения. Видимо, это все-таки монархия». Реакция на нарушение пресуппозиции бывает иногда довольно бурной. Некоторое время назад одна радиостанция задала своим слушателям вопрос: «Надо ли было сдать Ленинград, чтобы спасти десятки тысяч жителей?» В этом предложении есть пресуппозиция — не совсем пресуппозиция в строгом смысле, а то, что мы иногда называем прагматической пресуппозицией. Она состоит в том, что, сдав Ленинград, можно было спасти десятки тысяч жителей. И оказалось, что далеко не все слушатели радиостанции эту пресуппозицию разделяют. Ибо не все согласны с тем, что это действительно так, что, сдав Ленинград, можно было спасти десятки тысяч жизней. Среди слушателей такого типа оказались, кажется, даже довольно высокопоставленные, и получился грандиозный скандал, у станции были неприятности. Это хороший пример того, каким осторожным надо быть, когда ты имеешь дело с пресуппозицией.
Если вас спрашивают: «Вы перестали воровать кошельки у старушек?», то каков правильный ответ? Чтобы понять, какой правильный ответ, надо сообразить, что в этом на первый взгляд безобидном предложении тоже есть пресуппозиция, именно такая, что вы воровали кошельки у старушек. И если вы отвечаете на этот вопрос «да», то соглашаетесь, что воровали кошельки у старушек, но если вы отвечаете на этот вопрос «нет», то все равно соглашаетесь, что воровали кошельки у старушек. Поэтому правильная реакция — отрицать пресуппозицию: «Что-что? Какие кошельки? У каких старушек? Никогда в жизни я ничего такого не воровал. Вопрос, который ты задаешь, глуп и бессмысленен». Это показывает нам, что, помимо какого-то прямого содержания, в высказываниях, которые мы делаем, которые описывают мир и могут быть по отношению к нему верны или неверны, есть еще другая информация, появляющаяся практически повсюду и предстающая перед нами в виде пресуппозиции. Это такая информация, которая должна быть верна, чтобы то, что мы говорим, вообще имело бы смысл. И правильное обращение с пресуппозициями полезно для любого говорящего на языке и в лингвистике является большим источником интересных открытий и творческого вдохновения.
