Во-первых, я хочу подчеркнуть, как до этого обстояли дела. Для того чтобы оказаться на Аляске, Беринг и Чириков — первые люди, которые туда отправлялись по воле Петра Великого, — должны были пройти всю Сибирь. Нужно было пройти все эти дороги, естественно. Экспедиция Беринга — много-много людей, которые шли через всю страну, их нужно было как-то содержать, кормить, все это пространство преодолевать. Это заняло, конечно, очень много месяцев и лет. Просто пересечь Сибирь…
Тогда еще дороги были в ужасном состоянии, а за Иркутском вообще было трудно. То есть нужно было добираться до Иркутска по реке Лене, потом нужно было из Иркутска переправляться через огромные горы в Охотск, и это занимало много усилий. Корабли были построены прямо на побережье, и поэтому нужно было носить материалы, например гвозди, из Иркутска, то есть преодолеть огромную дистанцию. Конечно, после этого не только сам Беринг, Чириков и их экспедиция, которые плавали, открыли побережье Аляски с 1740-х годов, но и за ними… После этого последовала лихорадка на калана, которого там открыли, и других морских зверей, и пошли туда русские промышленники. И эти промышленники, которые там находились, часто это были русские сибиряки, а их жены часто были сибирячки из коренного сибирского населения. И кем бы они ни были, они должны были пройти всю эту территорию, что занимало долгое время. Либо родиться в Сибири, либо пройти эту Сибирь. То есть они были очень отдалены, скажем так, от центра метрополии Российской империи, приобщены к обычаям сибирских народов, в среде которых они жили. Тогда там было довольно мало русских, особенно в таких местах, как Охотск и Петропавловск-Камчатский. И вот эти люди потом отважно добирались на Алеутские острова и по Алеутским островам постепенно к Аляске и Североамериканскому континенту.
Я хочу подчеркнуть, что для того, чтобы дойти туда, нужно было преодолеть огромную дистанцию. Если отправлялись люди, как те, которые работали в Российско-американской компании, из европейской России, из Петербурга, Москвы, они должны были пройти этот огромный путь. Я обратил внимание, когда делал свою работу, на то, что, даже когда с Валаама шли монахи, как они писали письма из разных пунктов, все дальше и дальше отходя от Валаама, от своей родины, и как они удивлялись этим разным народам, обычаям, природе, которую они встречали. И чем дальше они отходили от Европейской России, тем больше было такого удивления в их письмах, посланиях обратно на Валаам своим наставникам, друзьям, коллегам. Когда человек проходит это, у него накладывается очень много впечатлений. Поэтому интересно, что, когда эти люди, которые прошли Евразию и оказались на Алеутских островах, они, можно сказать, сравнивали алеутов с камчадалами, якутами, с народами Сибири. Сравнивали и говорили, что вот они похожи так и не похожи так. Их понятия о людях, которых они встречали, были, как и все понятия в нашей жизни, связаны с тем, что они пережили до того, как попали на эти острова.
Представьте себе, когда появились эти первые кругосветные путешествия, которые существовали во время Александра I. Первый корабль, второй корабль, третий корабль — особенно эти первые. Во-первых, это были совершенно другие люди — это были самые европеизированные люди в Российской империи. Это были очень престижные вояжи, престижные путешествия. Поэтому попасть на корабль Крузенштерна, Лисянского, Головнина было очень трудно. Естественно, все боролись. Даже самые лучшие моряки были, особые юнги, будущие адмиралы, как Врангель, будущие серьезные люди в российском флоте — они были на этих кораблях. Ученые, художники тоже отправлялись. «Нева» и «Надежда» (первые корабли, которые, кстати, купили из Англии — Крузенштерн и Лисянский служили тоже в английском флоте) пересекли экватор, и это был первый раз в истории России, что корабли под российским флагом пересекли экватор. Но они пошли гораздо дальше. Они пошли через Южное полушарие, через Бразилию, через Гавайские острова, другие острова, потом были на Аляске, на Дальнем Востоке. Они пытались открыть дверь для российской коммерции в Японии и Китае. Но безрезультатно. Даже была война, можно сказать, в Японии из-за этого. Много чего происходило во время этих кругосветных путешествий, но тем не менее эти кругосветные путешествия принесли совершенно другой контингент русских людей на Аляску. У этих людей, когда они увидели сибиряков, был культурный шок.
Это было потому, что самые европеизированные русские встретили — часто это были дворяне, снобы, можно сказать, из Петербурга — самых отдаленных людей от Европы, промышленников, которые там были. Поэтому их взгляд на коренные народы Алеутских островов, Америки и Дальнего Востока очень отличался. Этот новый путь, который они проложили и который потом существовал, в какой-то мере изменил отношения центра метрополии, то есть Петербурга, и этой окраины — Дальнего Востока и Аляски.
Это был новый океанский путь. И люди, которые приплывали часто уже тем путем, сравнивали людей, которых они встречали, скажем алеутов, с гавайскими жителями. Они сравнивали колониализм, который на Аляске устроили русские, Российско-американская компания, с Бразилией, Калифорнией.
Слова «креол», которым называли людей, которые были полурусскими-полукоренными жителями Аляски, не существовало в Сибири. В Сибири человек, у которого был русский отец и русская фамилия и которого крестили, уже считался русским, в документах считался русским. У него мать или даже бабушка были нерусскими, из сибирских народов, но тем не менее у него было русское имя. И так обрусение Сибири происходило на самом деле частично. А на Аляске была создана такая категория креолов. Частично это связано, конечно, с тем, что это происходило в XIX веке, уже были новые, более четкие понятия насчет расовых разделений, которые тоже были, кстати, привезены частично из кругосветных путешествий.
Люди, которые плавали в кругосветных путешествиях, были образованы и публиковали потом свои впечатления — не только по поводу Аляски, но и обо всем мире, скажем о Китае, Японии, колонизаторском опыте других разных колонизаторов в Португальской Америке, в Испанской Америке, публиковали впечатления о Тихом океане, все эти открытия. Я работал с материалом Лисянского, он очень хорошо говорил по-английски, несколько лет служил в английском флоте, и его книга, которую он написал о кругосветном путешествии на его корабле, была напечатана в Англии до того, как она была напечатана в России. И в английском варианте есть много моментов, когда он хвастается, которых нет в русском варианте. Я не знаю, может быть, это была цензура флота или у него были какие-то другие проблемы с этим. К нему придирались, что он плохо пишет по-русски. На самом деле нормально пишет на русском языке. К чему я говорю? К тому, что эти кругосветники, как я их называю, были частью такой европейской культуры, общеевропейских ценностей. Они часто говорили на немецком языке, как Крузенштерн, который был немецкого происхождения, говорили, естественно, на французском, как все дворяне в России, говорили по-английски, потому что служили в английском флоте. На их кораблях были библиотеки таких путешественников, как Лаперуз, Кук. Они сравнивали себя с этими и другими путешественниками, пытались быть частью этой общей научной культуры, которая была по всему миру. И многие из них потом тоже участвовали в создании Русского географического общества уже в 1840-х годах — Врангель, например, который тоже был кругосветником.
Конечно, этот опыт кругосветного путешествия очень сильно изменил отношение к Аляске и в то же время практику, как она управлялась. Потому что после того, как купец Баранов, который был первым главным правителем Аляски, ушел в отставку к концу 1810-х годов, в 1818 году, все главные правители Аляски были морскими офицерами. И флот использовал Новоархангельск. Новоархангельск (сейчас называется Ситка на Аляске) — это был лучший порт в Русской Америке и административная столица, до того как в состав России вошли Приморье и Амур, Находка и Владивосток. В те времена это был лучший российский порт в Тихом океане, и он был целью этих кругосветных путешествий. Была очень престижная работа на Российско-американскую компанию, заведовать Аляской, а после этого они возвращались в Петербург, и у них шла карьера в Петербурге. Кроме того, кругосветные путешествия привели не только европеизированных русских на Аляску напрямик, а не через Сибирь, но и очень много финнов с Аландских островов, некоторых балтийских немцев, особенно в более привилегированных слоях населения. И, в конце концов, российское население Аляски, которое, кстати, было довольно маленьким всегда, потому что приезжали и уезжали, — там никогда не было больше 700 русских. Довольно большой процент этого населения состоял из лютеран финского и немецкого происхождения.
