Но на самом деле в психологии и философии идея о том, что ощущение первично для нашего познания, постоянно возникала. В XVII–XVIII веках доминировало такое философское направление, как сенсуализм, где утверждалось, что на ощущениях в нашем познании основано все — это и Джон Локк с его идеей ребенка как чистой дощечки, tabula rassa, на которой записываются ощущения, и только потом разум научается направлять свою активность на эти ощущения, и французский просветитель Этьен Кондильяк, который описывал мысленный эксперимент с оживлением мраморной статуи — ее он поначалу наделил только обонянием и из этого обоняния произвел все, вплоть до мышления и абстрактных понятий.
Когда психология стала появляться как наука, ощущения, по сути дела, стали первым объектом исследования в ней, потому что психологи взялись изучать сознание и первым делом решили, что им нужно понять, из чего сознание состоит, то есть разложить его на клеточки или мельчайшие элементы. И в качестве таких элементов для первого научного психолога Вильгельма Вундта и выступили как раз ощущения, которые он обогатил простейшими эмоциональными переживаниями или чувствованиями.
Но ученик Вундта, английский психолог Эдвард Брэдфорд Титченер, поставил своей задачей описать все возможные виды ощущений с использованием так называемого метода аналитической интроспекции, то есть всматривания внутрь себя и расщепления сознания на мельчайшие элементы, при этом описывая только то, что находится в сознании, но не то, что находится снаружи, в мире. То есть, видя кружку, я не имела права сказать: «Я вижу кружку» — я имела право сказать: «У меня возникает ощущение синего, блестящего и так далее». Если я говорила про кружку, это называлось ошибка стимула и выбрасывалось психологами. Титченер описал 44 тысячи ощущений, студенты и аспиранты в его лаборатории чего только ни делали: подвешивали друг друга за ноги, опускали в желудок зонд, занимались аналитической интроспекцией, например целуясь с возлюбленной, и так далее. Но понятное дело, что путь этот был довольно-таки тупиковым, поскольку ничего, кроме добавления каких-то новых ощущений, он за собой не влек.
И для того чтобы двигаться дальше, психологам потребовалось, естественно, строить классификацию, то есть сделать этот шаг от богатства феноменологии к выделению оснований для классификации. Основания могут быть самыми разными. Например, тот же основатель научной психологии Вильгельм Вундт предлагал делить ощущения по тем видам энергии, которые воздействуют на рецепторы. Энергия бывает только световая, механическая и химическая. Соответственно, Вундт выделял группы фоторецепторов, механорецепторов и хеморецепторов и соответствующие им группы ощущений.
Но, помимо этой структурной (содержательной) классификации, мы можем дать также классификацию функциональную, пытаясь ответить на вопрос, зачем ощущения нужны, и классификацию генетическую, исследующую, как они появляются и какими свойствами обладают на разных этапах развития. Что касается функциональных классификаций, то самый яркий пример — это классификация отечественного физиолога Николая Александровича Бернштейна, который делил ощущения на основе того, для чего они нужны в регуляции нашего поведения, нашей активности. С одной стороны, ощущения могут активность запускать, о чем-то сигнализируя: мы почувствовали горький вкус — что-то выплюнули; почувствовали, что руке горячо, — отдернули руку. Такую чувствительность Бернштейн обозначил как сигнально-пусковую. Но очень часто ощущения нам нужны не для того, чтобы запустить активность, а для того, чтобы отрегулировать ее, приспособить к свойствам среды. Например, если мы подняли какой-то тяжелый предмет, то с достаточной ли силой мы тянем его вверх, чтобы поднять на нужную высоту; если мы крутим педали велосипеда, то правильно ли крутится наша нога, для того чтобы мы ни за что не зацепились и ехали с нужной скоростью; если мы берем что-то со стола, то туда ли тянется наша рука? И такую чувствительность Бернштейн обозначил как контрольно-корригирующую, или корректирующую. Понятное дело, что это преимущественно те ощущения, которые возникают у нас в мышцах, они не всегда осознаются, но вносят вклад в правильное построение движения. Иногда в этой же роли может выступать, например, зрительная чувствительность, которая регулирует наши отношения со средой.
И наконец, если мы посмотрим на развитие ощущений, попробуем построить генетическую классификацию, то самая первая и яркая попытка подобного рода была проделана английским физиологом Генри Хэдом, который с этой целью специально перерезал у себя на руке веточку нерва и следил, как чувствительность восстанавливается. Сначала он не чувствовал ничего, через некоторое время стала появляться чувствительность странного рода — она была очень диффузная, расплывчатая, неточная. Например, когда он касался пальца кончиками штангенциркуля, он не мог понять: он коснулся одной или двумя иголочками, где именно он коснулся, зато он испытывал яркие эмоциональные переживания, она была очень сильно эмоционально окрашена. И постепенно чувствительность стала более точной, более локальной, и эта эмоциональная окраска уже была устранена. То есть мы могли просто почувствовать, что к нам что-то прикоснулось, и нам необязательно от этого очень приятно или очень неприятно. Соответственно, Хэд предположил, что все наши ощущения можно разделить на древние — он их обозначил как протопатические, то есть такое первострадание, — и новые, послекризисные или эпикритические, связанные с большей точностью и менее выраженной субъективно-эмоциональной окраской. Если мы посмотрим на обычные наши модальности, то, конечно же, зрение и слух будут относиться скорее к эпикритической чувствительности, а обоняние и вкус скорее к древней, протопатической, потому что мы не всегда можем точно локализовать источник запаха и не всегда можем локализовать, где у нас во рту тот или иной вкус, но зато эмоциональная окраска — противный запах или приятный вкус — нам практически гарантирована. Осязание занимает здесь промежуточную позицию, оно ближе к новой чувствительности, но иногда там возникают кое-какие и древние компоненты.
И наконец, самая известная и большая классификация видов чувствительности, включающая в себя все три возможных основания: структурное, функциональное, генетическое, — была предложена опять же физиологом (замечаем, что психологи здесь активно опираются именно на физиологические классификации) Чарльзом Шеррингтоном, который предложил выделять виды чувствительности, с одной стороны, на основании того, где именно локализованы рецепторы, с другой стороны, на основании того, зачем эта чувствительность нужна. И оказалось, что эти выделенные им виды на самом деле могут быть выстроены и как ступеньки эволюции развития чувствительности. Прежде всего Шеррингтон предложил различать чувствительность так называемую глубокую, куда относятся рецепторы, которые прячутся в тканях, например в мышцах, и сигнализируют нам о том, в каком положении мышцы находятся, в каком положении находится наше тело и так далее, и, с другой стороны, чувствительность поверхностную — это рецепторы, расположенные по внешней и внутренней поверхностям тела. Соответственно, если мы говорим о внутренних поверхностях — это преимущественно желудочно-кишечный тракт, — то эту внутреннюю поверхностную чувствительность Шеррингтон обозначает как интероцепцию, а внешнюю поверхностную чувствительность как экстероцепцию, и, наконец, глубокую чувствительность он будет называть проприоцепцией, или собственной чувствительностью, — то самое положение тела, отдельных его компонентов и так далее. То есть у него получается три крупных вида чувствительности, ощущений: проприоцепция, интероцепция и экстероцепция. В последней группе он еще будет различать так называемые контактные рецепторы, когда необходимо непосредственное воздействие объекта на органы чувств, для того чтобы ощущение возникло, и чувствительность дистантную, или отдаленную, когда объект может находиться где угодно (типичный пример — зрение: я могу видеть вас, но при этом вы непосредственно не воздействуете на сетчатку моего глаза, а противоположный пример — вкус, где такое воздействие просто необходимо).
Когда Шеррингтон озадачивается вопросом «А не будут ли эти виды чувствительности различаться по функциям?», он видит, что на самом деле они нужны для разного. Проприоцепция нужна для того, чтобы мы понимали, в каком положении мы в данный момент находимся, и могли начать двигаться, то есть дает нам сведения о строении нашего тела или схему тела. Интероцепция позволяет поддерживать состояние гомеостаза, то есть равновесие со средой, дает нам сигнал о том, что нам не хватает таких-то питательных веществ, что сейчас необходимо нашему организму, чтобы дальше существовать, то-то и то-то и так далее. И наконец, экстероцепция, внешняя чувствительность, обеспечивает наше взаимодействие со средой, наше поведение в среде, наши направленные реакции и так далее. И если мы посмотрим на эволюцию, то прежде всего, естественно, организму, для того чтобы выжить, нужно понять, что баланс у него разладился, то есть нужны сведения о том, достигнуто или не достигнуто состояние гомеостаза, то есть интероцепция. Дальше организм должен иметь возможность начать двигаться в сторону источника поддержания существования — ему нужна проприоцепция, и экстероцепция появится последней и будет регулировать его движения, его взаимодействие со средой.
Но на самом деле в психологии сохранилась и интроспективная, субъективная стратегия исследования ощущений. Освальд Кюльпе, один из учеников Вундта, пытался описать свойства отдельно взятых ощущений, выделил определенное качество, определенную интенсивность ощущения: бывают более слабые, более сильные, — определенную длительность во времени: они могут быть долгими, как, например, зубная боль, или очень краткими, как укол иголкой, — и определенный пространственный охват (вы, конечно же, отличите, когда я положу на вас всю ладонь или один палец). Но целое направление психологических исследований выросло именно из анализа интенсивности ощущений. Еще с середины XIX века и по нынешнее время психологи задаются вопросом: «А как интенсивность силы ощущения связана с интенсивностью воздействующего стимула?» Эти исследователи пытаются установить количественную связь, вывести математические законы связи между воздействием и ощущением, поэтому это направление получило название психофизики. И собственно психофизика занимается выстраиванием количественных законов зависимости интенсивности ощущения от силы воздействия.
