Термин «пещерные города» довольно условен. Памятники, о которых пойдет речь, пещерными являются только отчасти, и дело в том, что пещеры в них — это самое бросающееся в глаза. Бо́льшая часть этих памятников разрушена, стен, башен нет, поэтому первые путешественники и исследователи видели преимущественно пещеры, отсюда и возник феномен пещерных городов.
Мы сразу должны сказать, что в этих пещерах фактически никто не жил. Это были либо хозяйственные пещеры, либо оборонительные сооружения, либо, намного реже, какие-то церковные комплексы, и только в небольшом количестве такого рода памятников, а именно в пещерных монастырях, действительно жили люди, но это были монахи, аскеты, подвижники. Поэтому зачастую такого рода монастыри занимают самый неудобный северный склон городища, который непригоден для хозяйственного использования из-за отсутствия солнца, он сырой, холодный, и монахи там как раз спасались. Поэтому термин условный, но устоявшийся в науке.
Вторая условность этого термина — слово «города». В большой науке идет спор медиевистов о том, что такое город, где пределы города, что является городом, а что не городом. Применительно к горному Крыму это условно вдвойне, потому что у нас нет почти никаких письменных источников об этих городах. Изредка в надписях есть название, но, что характерно, ни в одном тексте ни один этот пещерный город не называется городом, а преимущественно называется крепостью. Поэтому можно рассматривать эти пещерные города как особую разновидность горской городской цивилизации. С другой стороны, некоторые другие черты города, такие как городское самосознание, репрезентация и так далее, здесь присутствуют.
Пещерные города стали известны путешественникам еще в XVII–XVIII веках, когда жизнь на этих городищах теплилась. После ухода отсюда крупных политических центров здесь либо продолжало жить местное население, либо стояли турецкие гарнизоны, либо, наоборот, появилось новое население, которого прежде не было. Характерный пример этого — караимы, население, которое до этого вообще в пещерных городах не проживало, но заняло опустевшие города, чтобы заниматься, например, кожевенным промыслом, который был довольно вонючим и не очень приветствовался в других местах.
Научное изучение пещерных городов начинается во второй половине XIX века прежде всего силами тех российских исследователей, которые жили в самом Крыму. Здесь можно назвать имена Бертье-Делагарда, Скубетова-Скубентова. Зачастую, как Скубетов, это были не профессионалы, а просто чертежники-энтузиасты, которые своими ногами обходили Крымские горы и отыскивали различные памятники, копировали, зарисовывали, чертили и так далее.
Первые раскопки начинаются на рубеже XIX–XX веков, но нельзя назвать их очень удачными. В частности, например, раскопки на крупнейшем и важнейшем пещерном городе Мангупе, или, как правильно, Мангуп-Кале — таково его татарское название, проводил Роман Христианович Лёпер, который проживал в Севастополе, был обременен большой семьей и на Мангупе появлялся редко, поэтому в его публикациях часто можно увидеть, что место находки указано со слов надсмотрщика Моисеева. Надо сказать, что в это время темпы археологии были совершенно иными за счет не такой четкой фиксации, копали большими площадями. Поэтому многое, что мы имеем раскопанного в Крыму, прежде всего в Херсонесе, но также в горном Крыму, сделано именно за счет масштабов начала века.
После революции идет, конечно, некоторый спад интереса к этой теме, но не окончательный. Работы в горном Крыму не прекращаются и даже активизируются ближе к концу 30-х годов. Правда, эта активизация имеет определенный политический подтекст — в это время происходит постоянно то дружба, то недружба Советского Союза с Германией, и поэтому интерес к германской и, конкретнее, в Крыму к готской теме то проявляется, то, наоборот, угасает.
Лидером в этот момент является петербургский ученый Федор Иванович Шмит, сам немец по происхождению, который устраивает так называемый готский проект, целую экспедицию.
Причем в эту экспедицию были привлечены и американские коллеги из Университета Филадельфии, а потом, уже во времена оккупации, в этих горах появляются немецкие ученые и маниакально ищут готов в первую очередь.
Потом, естественно, всякий готский проект сворачивается, после активных раскопок конца 30-х годов наступает большой перерыв. Но все же из команды Шмита вышли два человека, которые в дальнейшем сыграют очень важную роль в исследовании пещерного Крыма, пещерных городов Крыма. Это Евгений Владимирович Веймарн и Николай Иванович Репников — два человека, которым принадлежит, может быть, честь начать систематическое научное изучение пещерных городов.
На старых архивных фотографиях мы видим, что экспедиционные условия были ужасно скромные. Например, есть замечательный кадр, где все ученые вместе с татарами, их сопровождающими, сидят в пещере и едят из одного большого таза ложками. Все было не слишком хорошо организовано. Но в любом случае важнейшим моментом является организация в Бахчисарае музея пещерных городов, который сейчас называется Бахчисарайским музеем-заповедником. Именно там начинается постоянная научная работа уже на месте по изучению пещерных городов.
Процесс изучения пещерных городов активизируется в 50-е, особенно в 60-е годы, появляются в том числе экспедиции, например, из Свердловска, охват раскопок по городищам намного больше, выявляются крупнейшие центры изучения — это Мангуп-Кале, многолетние экспедиции Александра Германовича Герцена, симферопольского исследователя, и работающего с ним Валерия Науменко, а также экспедиция Александра Ильича Айбабина, которая связана со вторым важным центром — Эски-Керменом. Третьему крупнейшему пещерному городу, Инкерману, повезло немножко меньше. Во-первых, он был мало раскопан именно в своей верхней части, где находится крепость, а что касается нижней части, то там в XIX веке был устроен монастырь, который во многом уничтожил остатки древних пещерных сооружений.
Интерес к пещерным городам повысился, пожалуй, в 90-е годы в связи с тем, что активно стали изучаться пещерные церкви. Если до этого, преимущественно в советское время, изучалась материальная культура, экономика, население, то в 90-е годы, начиная с книги Юрия Мироновича Могаричева, посвященной пещерным храмам Крыма, начинается ренессанс исследований церковной архитектуры. Тут надо отметить Тимура Бобровского, который, даже сломав себе ребро, нашел новый неизвестный храм с фресками, и некоторые другие имена, в том числе и я со своими коллегами Никитой Евгениевичем Гайдуковым и отцом Михаилом Желтовым предложили литургическую типологию крымских пещерных церквей — как датировать их по их литургическому устройству.
Что на данный момент мы имеем? Мы имеем довольно обширную зону, которая занимает практически весь юго-западный Крым. Самое северное городище сейчас — это Бакла, самое южное — это Инкерман, прямо в начале Севастопольской бухты. Бо́льшая часть пещерных городов расположена по одной линии, которая может быть описана как линия входа в горные ущелья, ведущие внутрь Крымских гор. Это древняя дорога из Херсонеса, ведущая в степь. Поскольку основные сельскохозяйственные угодья, видимо, находились в горах, в том числе в долинах — их в Крыму четыре: Качинская, Бельбекская, Альминская и Чернореченская, — именно там сосредоточивалось основное население, а эти пещерные города и пещерные крепости нужны были для того, чтобы перекрывать входы в эти самые долины. В частности, около Мангупа были найдены остатки византийских стен. Собственно говоря, византийские стены есть и на самом Мангупе, они найдены и на Эски-Кермене, на Тепе-Кермене, но очень важно, что раскопками 80-х годов была обнаружена действительно стена, которая перекрывает вход в ущелье. Это так называемая клисура, то есть то, что запирает вход.
Поразительно, что все города стоят именно там. Единственный город, который меньше всего исследован, который находится в глубине гор, — это гора Бойко, или Бойка, где было весьма значительное поселение. От других она отличалась вот чем: большинство крымских пещерных городов находится на плато, на плоских вершинах так называемых останцов — гор с обрывом, то есть это естественно укрепленная крепость — Мангуп, Эски-Кермен, либо на каких-то других поверхностях, но довольно хорошо защищенных. А поселение на Бойке очень сильно раскидано, но о его величине мы можем судить вот по какому параметру. У нас обычно нет какой-то четкой большой городской территории, мы не знаем количество населения на данном памятнике, но мы можем судить о размере города по размеру его церкви. И три крупные базилики, три крупнейших храма в горном Крыму находятся на Мангупе, на Эски-Кермене и на горе Бойка. Поэтому гора Бойка, где, к сожалению, была раскопана только половина храма Виктором Леонидовичем Мыцом, — это один из самых перспективных фрагментов для изучения.
Второе важное перспективное направление — это самые южные пещерные горы, это Инкерман, где в крепости еще можно много работать, но соседство монастыря создает некоторые проблемы. И, наконец, третий перспективный пункт — это городище Бакла, самое северное из пещерных городов, где были спорадические раскопки, и они закончились, к сожалению, печально, потому что была открыта стена юстиниановского времени, которую местные колхозники быстро разобрали на камень. К тому же в этом месте идут активные грабительские раскопки, там находится огромный готский могильник.
Важно сказать, каким было население пещерных городов, кто там жил. Там жило особое горнокрымское население, образовавшееся из потомков различных племен, которые подходили преимущественно с севера, из степи. То есть было некое древнее население — тавры, потом приходят греки с юга, они эллинизируют это население, а потом туда начинают подтягиваться скифы, сарматы, аланы, готы.
Приход готов — это, пожалуй, один из ключевых моментов, потому что на готском языке, который в Европе к этому моменту уже давно вымер, в Крыму говорили до XVII века, и даже есть записи этого.
Здесь была епископия, она называлась готская, и население, мы знаем, в XVII веке было двуязычным — готско- и грекоязычным. Но в надписях уже с XIII века активно появляются тюркские имена, сюда явно примешивается тюркский язык. Это и будет в дальнейшем основой крымско-татарского этноса, который полностью выкристаллизуется уже при Екатерине, когда перед войной с Турцией греческое и христианское население будут переселять в Мариуполь, а те, кто захотел остаться, будут записываться мусульманами и так станут крымскими татарами. Из этого и получается население.
В церковном смысле мы не знаем, где находилась кафедра. В позднее время — на Мангупе, мы знаем точно, что Мангуп назывался Феодоро, но в XIII веке центром региона был, видимо, Эски-Кермен. Что было в предыдущий этап и где именно находился знаменитый город Дорос, где местные жители подняли восстание против хазар, где была епископия, — мы, к сожалению, не знаем. Вообще с топонимикой у нас плохо, только надписи дают некоторый материал. В частности, мы знаем, что это государство в позднее время было разделено как минимум на одиннадцать частей, одиннадцать округов. Но здесь загадок еще много, и сочетание различных методов эпиграфики, археологии, изучение письменных источников, топонимики, лингвистики и так далее откроет, наверное, максимальные перспективы в изучении этого в общем и целом еще довольно темного региона.
