Прежде всего, до начала Французской революции мало кто думал собственно о революции — думали, конечно, о реформе. Как в XVII веке, в эпоху научной революции, ученым казалось, что мир может быть познан, могут быть выявлены его законы и могут быть выявлены законы природы, так же в XVIII веке, веке Просвещения, ученым, философам, публицистам казалось, что можно познать законы общества, выявить их и потом преобразовать общество на основе этих познанных законов. Это те амбиции, которые были перед Французской революцией. И это амбиции не только французских философов, а это общеевропейское явление, но во Франции к этому добавлялась и своя специфика.
Во-первых, во Франции появились люди, которые мечтали преобразовать не только общество, то есть не только провести реформу сверху, но и реформировать саму королевскую власть. Причин тому было множество. Одна из них — падение авторитета монархии, другая — то, что Франция проигрывала Англии и в экономическом, и в военном соревновании, и появились уже отдельные люди и группировки, которые выдвигали эти идеи. И вторая особенность: эпоха Просвещения заставила заработать, как мы сказали бы сегодня, межсословные социальные лифты. То есть люди видели, что философы, ученые, химики, физики, музыканты, художники, выходцы из третьего сословия, то есть из простонародья, становятся известными, они начинают жить совершенно иначе, их принимают коронованные особы и люди, имеющие титулы, и множество людей во Франции, конечно, хотело так выдвинуться. И понятно, что Руссо, Монтескье, Вольтеров не может быть много, поэтому множество таких людей оставалось на обочине жизни, они уже не вписывались в сословную структуру, выходили из нее и не находили своего места. И их, конечно, одолевало стремление что-то изменить, чтобы вообще это свое место найти. И во Франции появился даже термин Rousseauх des ruisseaux («Руссо из сточных канав») для таких людей, которые не нашли себе места в этом просветительском круге.
Это те тенденции, которые господствовали во Франции перед 5 мая 1789 года, когда были созваны Генеральные штаты. Они собираются, король предлагает проект реформы, прежде всего финансовой и административной, и надеется, что штаты одобрят эту реформу и разойдутся. Но депутаты штатов, которые получали наказы от своих избирателей, стремились к реформе более обширной, многие из них стремились к пересмотру самих основ старого порядка. И когда стало понятно, что королевская власть столь глобальную реформу не планирует, депутаты от третьего сословия приняли решение объявить себя представителями нации, то есть провести эту реформу не по королевской воле, а по собственной, объясняя это волей народа, волей французской нации. Они объявили себя Национальным собранием, они пообещали не расходиться, пока Франции не будет дана писаная конституция (у Франции никогда ее не было, были только фундаментальные законы французской монархии), и стали ждать реакции короля.
Реакция короля оказалась довольно пассивной: он пришел в Генеральные штаты, велел депутатам успокоиться, отменил эти решения, велел им разойтись по сословиям, потому что представители нации, конечно, хотели заседать вместе, а не отдельно по сословиям, так, как это было при старом порядке, и король удалился. Депутаты этому решению не подчинились, король не стал настаивать, поскольку не хотел проливать кровь, и постепенно он стал отступать, а Национальное собрание стало наступать. И в июле 1789 года Национальное собрание объявляет себя Учредительным собранием, к депутатам от третьего сословия присоединяются депутаты от двух других.
Так начинается революция, потому что это уже выходило за рамки того, что было принято при старом порядке. Официально началом революции считается день взятия Бастилии, событие 14 июля 1789 года, хотя это событие, конечно, носит сугубо символический характер, и по сравнению с объявлением Национального собрания, Учредительного собрания, конечно, формально взятие Бастилии должно было бы отойти на второй план. Но Бастилия считалась символом королевского произвола, ходили разговоры о том, что именно туда король бросает без суда и следствия, пушки Бастилии смотрели на рабочее Сент-Антуанское предместье. И когда прошел слух, что в Бастилии хранится оружие, которым можно завладеть, и там находятся политические узники, толпа взяла Бастилию штурмом, хотя на самом деле там было всего несколько заключенных, охраняли Бастилию в основном инвалиды, а королевская администрация и до 1789 года говорила о том, что хорошо бы Бастилию снести. В итоге ее снесли после штурма, постепенно разобрали по кирпичику и на этом месте установили табличку «Здесь танцуют».
Так начинается революция, и за два года своего существования Учредительное собрание принимает сотни декретов, которые не оставляют от старой Франции камня на камне. Реформируется религиозная система страны, административная система, и 26 августа 1789 года принимается Декларация прав человека и гражданина. Это чрезвычайно важный системообразующий документ, документ, как сказали бы юристы, непрямого действия — не то чтобы приняли Декларацию, и жизнь потекла иначе, но это документ, который должен был показать, что хочет сотворить из этой старой Франции Учредительное собрание. В нем провозглашались соответственно языку эпохи естественные и неотъемлемые права человека, постулировалось, что свобода состоит в возможности делать все, что не ущемляет права других, декларировалась презумпция невиновности. Декларация прав отменяла сословную структуру, рыцарские ордена, и она, конечно, потрясла общественное мнение и во Франции, и во всей Европе.
С самого начала революции, с июля 1789 года, в стране начинаются волнения, начинаются брожения. С одной стороны, начинаются крестьянские волнения, крестьяне восстают, выступают, правда, не за реформу, конечно, и не за революцию, и не против короля, а они выступают против сеньориального порядка, против сеньориальных прав. И в ответ на это 4 августа 1789 года Учредительное собрание принимает ряд декретов, которые должны были этот сеньориальный порядок уничтожить в том виде, в котором он существовал раньше. Зрелище было потрясающее для всей Франции: на трибуну поднимались аристократы, отказывались от своих прав, и в историю это вошло как «ночь чудес».
Но общественный подъем охватил, конечно, не только крестьянство, он охватил все слои общества, прежде всего городские низы, и те люди, которые в городах считали себя обездоленными (деклассированные элементы, мелкие лавочники, подмастерья, приказчики), поняли, что они могут оказывать влияние на то, что происходит. Этих людей сначала презрительно называли «санкюлоты». Кюлоты — это короткие штаны, которые носили аристократы, то есть санкюлоты — это те, кто носит не короткие, а длинные штаны, то есть чернь, простонародье. Потом эти социальные слои уже с гордостью начинают называть себя санкюлотами, то есть: «Мы не аристократы, мы не контрреволюционеры». И они начинают непосредственным образом влиять на события в стране. В октябре 1789 года они насильно перевозят королевскую семью из Версаля в Париж, вслед за ней перебирается Учредительное собрание, и дальше они на протяжении всей революции оказывали давление на тех, кто, собственно, принимал решения.
Так проходят два года, и в конце лета — начале осени 1791 года Учредительное собрание наконец завершает работу над новой конституцией, так называемой Конституцией 1791 года. По ней Франция становилась конституционной монархией, король осуществлял свои полномочия не только в силу того, что он помазанник Божий, но и в силу закона, в силу конституции. И было задумано такое символическое зрелище: король приносит присягу этой конституции, стоя с непокрытой головой, — такого не было никогда во французской истории, — он клялся соблюдать верность нации, закону и этой конституции.
Как виделась тогда ситуация? Что будет принята конституция, революция закончится, и дальше начнется прекрасная, спокойная, свободная, новая жизнь. Но на самом деле конституцию приняли, революция не закончилась, разошлось Учредительное собрание (оно самораспустилось), объявили выборы в новое Законодательное собрание, и депутаты Учредительного собрания сказали так: никто из нас не будет переизбран в новый законодательный корпус, мы люди старого порядка, нас избирали при старом порядке, при абсолютной, как стали говорить, монархии, теперь должны прийти новые люди.
Эти новые люди действительно пришли. И часть из этих новых людей была совершенно неудовлетворена итогами революции. В первую очередь это были депутаты, группирующиеся вокруг избранников от департамента Жиронда — это Бордо и окрестности. Часть из них была республиканцами, но в принципе они стали говорить: «А что же, мы-то, когда будем у власти, тоже хотим управлять страной, конституционная монархия нас не очень устраивает». Часть из них стала выступать за республику, а часть стала раскачивать эту лодку, для того чтобы революция не закончилась, а продолжалась.
В апреле 1792 года под давлением этих депутатов — их стали называть жирондистами — Франция объявляет войну. Хотели объявить войну императору Священной Римской империи, но боялись, что тогда вся империя накинется на Францию, поэтому формально объявили войну королю Венгрии и Богемии — эти короны тоже были на голове императора. И, конечно, в тот момент никто не мог себе представить, что эта война продлится до 1815 года, несколько десятилетий, нанесет огромный ущерб и Франции, и другим сопредельным странам. В городах начинаются волнения бедноты, недовольной тем, что происходит, появляется ряд публицистов, которые воздействуют на эти бедные слои населения и говорят им: «Ну, а что же, вы от революции ничего не получили, а она уже вроде как закончилась».
Одним из таких публицистов становится, в частности, Жан-Поль Марат, который начинает издавать газету «Друг народа» и получает прозвище «друг народа».
Пример Марата очень хорошо показывает, кто, собственно, делал революцию, как должны были заработать эти социальные лифты.
Потому что Марат до революции как раз относился к тем людям, которые хотели прославиться, используя пути, предоставляемые эпохой Просвещения. Он писал романы и политические памфлеты, он занимался наукой, то есть он пытался пойти по любой стезе, которая могла принести ему славу. Кончилось это тем, что его широко разрекламированные научные открытия о том, что резина проводит электричество, были разоблачены — Марат подкладывал иголочку в резину при демонстрациях. И Марат заболел сильнейшей нервной болезнью и был на грани смерти, но революция предоставила ему возможность выдвинуться.
И он был далеко не единственным, кто так воздействовал на санкюлотов. Под влиянием, с одной стороны, жирондистов в законодательном корпусе, с другой стороны, этих публицистов городские низы, прежде всего парижские, начинают говорить о том, что нужно свергать короля, король — предатель, война развивается неблагоприятно. И 10 августа 1792 года восставшая толпа идет на штурм королевского дворца, монархия пала, короля отправляют в тюрьму, Законодательное собрание понимает, что Конституция 1791 года утратила свою силу, и объявляет, что должен собраться Национальный конвент, который напишет новую конституцию. Национальный конвент собирается в сентябре 1792 года, и одно из первых его решений — это провозглашение республики. Так начинается уже совершенно иной этап революции.
