Что касается образа восприятия, то очень важно, что, с одной стороны, это всегда результат некоторого воздействия, образ соответствует определенному объекту во внешнем мире, с другой стороны, мы его активно строим. С одной стороны, образ будто бы навязчив, он возникает сам по себе, с другой стороны, в нем несомненен вклад нашего опыта, наших знаний. То есть, по сути дела, образ по природе своей двойственен, и в обыденной жизни мы этого не замечаем: напротив нас стоит чашка — мы видим чашку.
Но эту двойственную природу образа очень легко доказать, если мы используем так называемые неоднозначные, или двойственные, изображения, когда при одном и том же воздействии в одном и том же изображении мы можем видеть совершенно разное. Эта неоднозначность может быть как пространственной, так и содержательной. Типичный пример пространственной неоднозначности — это так называемый куб Неккера, который нарисовал в свое время шведский кристаллограф Неккер и который мы можем видеть как обращенный к нам то одной, то другой гранью, или обошедшая интернет танцовщица, которая вращается то в одну сторону, то в другую, на самом деле абсолютно не меняясь.
С содержательной неоднозначностью все абсолютно то же самое. Это знаменитая ваза-профиль датского психолога Эдгара Рубина, это не менее известная картинка уже столетней давности «Жена или теща?», которую в обиход психологов ввел Эдвин Боринг в 1930 году, где, глядя на одну и ту же картинку, мы видим то кокетливо отвернувшуюся девушку, то безобразную старуху, причем можем произвольно переключать трактовки при абсолютно одном и том же, неизменном воздействии на органы чувств.
То есть получается, что в образе на самом деле есть следы этого воздействия, психологи называют его чувственной тканью, и есть некоторое предметное содержание или значение, источником которого, по сути дела, будет наш опыт, наше знание. И в этом смысле мы видим не только то, что на нас воздействует, но и то, что мы знаем об окружающем мире. Соответственно, все теории восприятия, которые будут пытаться его объяснять, тоже делятся на два класса. Во-первых, это теория, которой пытаются объяснить процесс построения образа через описание воздействия, и такие теории называют объектно ориентированными, например гештальтпсихология или знаменитая экологическая оптика Джеймса Джерома Гибсона, который пытается описать зрительное восприятие через описание структуры света, воздействующего на органы чувств.
А другая группа теорий пытается объяснить его через анализ описания наших представлений о мире, который мы используем при построении образа, и такие теории называются субъектно ориентированными. Обычно они, по сути дела, выдвигают некоторые гипотезы относительно того, как это знание о мире устроено. Например, еще Герман фон Гельмгольц пытался объяснять процесс построения образа как бессознательное умозаключение с малой посылкой в виде текущего воздействия, большой посылкой в виде нашего прошлого опыта и образом восприятия как умозаключением, которое делается абсолютно автоматически. Джером Брунер предполагал, что наше восприятие — это процесс категоризации, который тоже проистекает быстро, неосознаваемо, и мы можем его развернуть, только если затрудним условия восприятия, например размоем изображение, сделаем его частично замаскированным, и именно тогда человек будет искать признаки, пытаясь понять, что это за предмет. Ричард Грегори пытался описать этот процесс как выдвижение объект-гипотез о том, что за изображение перед нами находится. Например, он очень красиво анализировал попытки астрономов понять, как все-таки выглядит планета Сатурн, на основе того, что давали в разные эпохи телескопы.
На самом деле эта двойственность образа восприятия хорошо видна в тех явлениях, в тех феноменах, которые психологи анализируют, когда восприятие изучают. Американский психолог Флойд Олпорт еще в 50-х годах выделил шесть классов таких феноменов, и мы увидим, что некоторые из них носят скорее объектный характер, больше связаны с воздействием, а некоторые скорее субъектный, больше связаны с тем, что происходит в голове у воспринимающего.
Самый первый класс феноменов восприятия, то, что может проанализировать психолог, — это так называемые сенсорные качества, то есть особенности тех ощущений, которые вызывает у нас встреча с воспринимаемым объектом. Мы неизбежно видим, какого он цвета, блестящий он или матовый, шершавый или гладкий, как он будет звучать, если мы по нему щелкнем, и так далее. Естественно, к этим отдельным ощущениям, или сенсорным качествам, образ не сводится, хотя самые первые психологи в XIX веке пытались описать образ восприятия как сумму таких отдельных ощущений, которые выделяли специальным способом — посредством интроспекции, всматривания внутрь себя, разделения сознания на мельчайшие элементы. Однако, когда мы смотрим на окружающий мир, мы, конечно, видим не цвета, не распределение яркости, а целостные объекты, которые имеют определенную форму.
Собственно говоря, восприятие объектов определенной формы, определенным образом локализованных в пространстве, движущихся или неподвижных, — это второй класс явлений восприятия, который Олпорт обозначил как конфигуративные феномены, или конфигурации. Собственно, самый первый из этих феноменов — это различение фигуры и фона. Когда мы на что-то смотрим и к чему-то прислушиваемся или даже что-то ощупываем, для нас всегда различаются воспринимаемый объект или фигура и тот фон, на котором этот объект находится. Мы обычно понимаем, плоский ли этот объект или он имеет третье измерение, и анализ удаленности и глубины — это как раз тоже относится к исследованиям конфигуративных феноменов восприятия. Мы понимаем, движется он или неподвижен, даже если движемся сами и даже если изображение этого объекта смещается по нашей сетчатке.
Но помимо сенсорных качеств и конфигураций у образов восприятия есть еще одно интересное свойство, а именно свойство оставаться неизменными при изменении условий восприятия. Это свойство образов сохранять свои характеристики неизменными при изменении условий восприятия называется константностью. Например, мы видим открытую дверь как прямоугольную, хотя ее проекция на сетчатку представляет собой трапецию. Мы видим людей, находящихся на разном расстоянии, как имеющих один и тот же рост, хотя опять же в проекции на сетчатку один будет по пояс другому. Мы видим белый лист бумаги как белый в темноте и на свету. И в психологии проводится немало исследований, для того чтобы понять, почему, благодаря чему мы воспринимаем предметы константными, играет ли здесь роль контекст, в котором они предъявляются, или, может быть, в зрительной системе проистекают какие-то особые вычисления, позволяющие сохранять это постоянство.
Но это только три класса феноменов, у нас впереди еще три. Четвертый класс — это так называемые системы отсчета, или субъективные шкалы, которые позволяют нам сравнивать образы или ощущения между собой. Это верно даже относительно простейших ощущений. Мы можем сказать, громче или тише был звук, мы можем сказать, ярче или слабее освещение, но мы можем сравнивать и образы, даже образы сложных объектов, например картины, мы можем сказать: эта нам нравится больше, эта меньше. Почему? Должно быть, у нас есть какие-то субъективные шкалы, позволяющие нам ранжировать объекты по самым разным свойствам.
И наконец, два главных феномена восприятия, которые присущи уже только человеку, — это феномены предметности и установки. Собственно говоря, предметность — это то измерение образа, которое появляется у человека в связи с тем, что каждый предмет имеет определенное значение. Мы воспринимаем не суммы сенсорных качеств, не конфигурации — мы воспринимаем предметы: чашки, часы, машины, телефоны и так далее. Это первое, что приходит нам в голову, когда мы видим тот или иной объект. И эта предметность нашего восприятия, которая неочевидна на первый взгляд, даст о себе знать, если мы исказим условия восприятия — наденем, например, человеку такие очки, которые перевернут окружающий мир вверх ногами или изменят его по глубине, сделают выпуклые предметы вогнутыми. В этом случае окажется, что наше знание и опыт будут преобладать над воздействием. Например, мы никогда не сможем увидеть вогнутым лицо, хотя спокойно увидим рядом вогнутым выпуклый пластиковый стаканчик. То есть обращение по глубине происходит только в соответствии с логикой возможного, только в соответствии с нашими знаниями о том, как на самом деле выглядят предметы окружающего мира и как мы можем ими пользоваться.
Последний класс феноменов восприятия — феномены установки, связанные с нашей готовностью видеть мир так, а не иначе, воспринимать предметы такими, а не иными. За этой готовностью может стоять наше состояние, сюда относится знаменитая пословица «У страха глаза велики»: мы видим пугающие предметы бо́льшими по размеру, чем они есть на самом деле. Точно так же мы воспринимаем желанные предметы. Как давно в знаменитом исследовании показал Джером Брунер, дети субъективно преувеличивают размер монеток, которые их просят оценить, в то время как размер таких же бумажных кружочков не преувеличивают. С другой стороны, установка может определяться контекстом, в котором объект предъявляется: один и тот же кружочек мы воспринимаем как букву «о» среди букв, цифру 0 среди цифр и круг среди других геометрических фигур. Наконец, за установкой может стоять наш прошлый опыт, мы готовы воспринимать предметы так, как он нам навязывает. Туземец, прибывший в Лондон, воспринимает знак полицейского остановиться как приветственный знак — в его опыте нет иной трактовки.
И мы видим, что эти шесть классов феноменов восприятия — сенсорные качества, конфигурации, константность, система отсчета, предметность и установка — ранжированы по степени вклада самого познающего субъекта в то, что в итоге будет воспринято. И, соответственно, субъектно ориентированные теории лучше объясняют явление предметности и установки, а объектно ориентированные теории в большей степени интересуются конфигурациями, константностью и сенсорными качествами.
