Один из самых популярных сюжетов в современной социальной психологии — это психология межгрупповых конфликтов. Речь идет о конфликтах, в которые человек вступает не от своего имени, а от имени целой социальной группы, и рассматривает себя не как индивидуальность — Васю, Машу, Петю, еще кого-то, — а как представителя этой самой группы: женщин, русских, армян, украинцев, американцев, православных, мусульман, атеистов, буддистов и так далее.
Популярность этой темы связана с тем, что межгрупповые отношения более враждебны, более агрессивны, чем отношения между отдельными людьми, то есть отношения, в которые мы вступаем от своего имени. Психологические исследования показывают, что во многом это связано с восприятием опасности нашего оппонента. Когда мы взаимодействуем с отдельным человеком, мы можем рассматривать его как агрессивного или дружелюбного, но редко видим его как суперопасного. Но когда мы имеем дело с социальной группой, с тысячами людей, которые кажутся нам на одно лицо, то мы начинаем бояться, мы ощущаем угрозу нашим ценностям, нашему образу жизни, иногда даже нашему выживанию, и поэтому мы действуем гораздо более активно и агрессивно, чем действуем в отношениях межличностных.
Еще в начале XX века психологи задумались о том, чем вызвано это ощущение угрозы. Почему мы боимся, что нам кажется особенно угрожающим? Существующие к настоящему времени объяснения можно условно разделить на три типа: объяснения индивидуальные, групповые и социальные, связанные с обществом в целом.
Объяснения личностного характера, индивидуального характера были предложены еще в 30-х годах прошлого века. Их сторонники полагали, что в межгрупповых конфликтах — межэтнических, межконфессиональных и т. д. — принимают участие люди, обладающие определенными индивидуальными особенностями или находящиеся в определенном психологическом состоянии.
Первое такое объяснение получило название гипотезы «козла отпущения», и ее сторонники пытались объяснить, почему представители большинства групп, которые имеют в обществе высокий статус, находят группы меньшинства, слабые группы и всячески их третируют. Сторонники гипотезы «козла отпущения» полагали, что это происходит, когда члены групп большинства, высокостатусных групп оказываются в так называемой ситуации фрустрации — ситуации, когда они не могут достичь важных для себя целей и испытывают сильное психологическое напряжение. И чтобы разрядить это напряжение, они отрываются, что называется, вымещают его на таких группах, слабых группах, которые на самом деле ни при чем.
Классический пример еще XIX века — это суды Линча, уличные расправы над афроамериканцами. Сюда можно отнести ровно такие же расправы над представителями другой национальности в современной России, ничего не изменилось. Однако это объяснение очень частичное, поскольку все равно, если мы посмотрим на реальные межгрупповые конфликты, в них вступают люди не только в ситуации фрустрации, в них вступают вполне себе успешные люди. И это происходит в разных ситуациях. Поэтому после Второй мировой войны, после волны антисемитизма, которая накрыла сначала Европу, потом США, возникло второе объяснение — так называемая теория авторитарной личности. Ее сторонники полагали, что есть тип личности, который склонен к нападению на членов других, непохожих на них групп.
Основателем этой теории был Теодор Адорно. Однако в 70-х годах она была сформулирована по-другому. Был предложен другой вариант этой теории. Автором переформулировки является Альтмейер, который связал эту авторитарную личность с тремя основными качествами: это безусловное некритическое подчинение человеку, который обладает властью, политической властью прежде всего; это консерватизм, принятие консервативных ценностей, связанных с запретом нововведений; и это неприятие тех, кто нарушает существующую общественную систему, например преступников, или наркоманов, или гомосексуалистов, то есть людей, которые вроде бы наносят этой системе ущерб.
Действительно, уровень авторитаризма значимо связан с участием в межгрупповых конфликтах.
Авторитарные люди, как правило, очень жестко относятся ко всем, кто по образу жизни непохож на них, будь то религиозный образ жизни или отсутствие такового, будь то этнический образ жизни, связанный с этносом или с чем-то еще.
Однако со временем стало ясно, что все-таки личностные объяснения не могут исчерпать проблему, не могут дать полное объяснение существующим конфликтам. Потому что есть периоды в истории любой страны, когда в конфликты включаются самые разные жители. И в 70-х годах стали возникать теории группового уровня. Их сторонники полагали, что к участию в межгрупповых конфликтах склонны люди, попадающие в определенную группу.
Первая такая теория была предложена человеком по фамилии Кэмпбелл, она получила название теории реального конфликта. Кэмпбелл полагал, что межгрупповые конфликты порождаются тем же самым, что и межличностные — противоречием интересов между группами. Иными словами, в межгрупповые конфликты вступают люди, которым кажется, что на их ресурсы (физические ресурсы: землю, воду — или, с другой стороны, какие-то символические ресурсы, например статус) покушаются, и нашим врагом становится тот, кто покушается на ресурсы. Соответственно, что нужно сделать, чтобы убрать такой конфликт? Нужно убрать противоречие между ресурсами, то есть либо добавить ресурсов, либо задать общую цель. И такое рациональное объяснение очень популярно на обыденном уровне, его часто привлекают для объяснения межгрупповых конфликтов, говоря: «Видите, они на нас нападают, и мы защищаемся».
На самом деле этим проблемы не исчерпываются, потому что, вступая в межгрупповые конфликты, мы не обязательно и не всегда защищаем что-то физическое, осязаемое, важное для выживания. Зачастую мы защищаем нашу самооценку, мы защищаем ощущение своей принадлежности к какой-то важной и ценной группе, мы защищаем, по сути, свое представление о себе. И эта идея была реализована в теории, автором которой является человек по фамилии Тэшфел, — теории социальной идентичности. Он предположил, что любой человек обладает двумя видами идентичности: личной, когда он воспринимает себя как уникальную личность, и социальной, когда он воспринимает себя как члена социальной группы. И любой человек стремится иметь позитивную и личную, и социальную идентичность. И когда мы сталкиваемся с какой-то другой группой, с большим количеством людей, похожих друг на друга, у нас актуализируется социальная идентичность, и мы начинаем ее защищать.
Таким образом, межгрупповой конфликт порождается, когда кто-то хочет нас унизить, показывает нам, что наша группа не очень ценная, не очень важная, у нее нет перспектив. То есть у нас еще нет какой-то опасности для выживания, но оказывается, что мы не самые главные, не самые умные, не самые сильные, и это обидно, это бьет по нашей самооценке, это уменьшает чувство национальной гордости. Таким образом, мы вступаем в межгрупповой конфликт, защищаясь от этого. Мы начинаем негативно, агрессивно относиться к другим группам, пытаясь защитить свою позитивную самооценку. И, пожалуй, именно теория реального конфликта, теория социальной идентичности и разные продолжения этих теорий сейчас наиболее популярны в социальной психологии.
Но лет 15–20 назад, то есть в 90-х годах XX века, возникла теория, принципиально отличающаяся от всех предыдущих, — теория социетального уровня, которая связывает межгрупповые конфликты с тем, как устроено наше общество, со структурой общества в целом. Авторами этой теории являются Сиданиус и Пратто, которые называли ее теорией социального доминирования. Они предположили, что по мере развития человечества, в ходе эволюции формировалась социальная иерархия и что на верхушке иерархии оказывались те, кто значил больше для выживания рода: сильные, молодые и так далее.
Человечество развивалось, необходимость в иерархии отпала. Ситуация такова, что люди — и сильные, и слабые — могут вполне существовать вместе. Тяга к социальной иерархии, привычка к социальной иерархии осталась. И, таким образом, межгрупповые конфликты порождает эта наша вера в необходимость социальной иерархии. Когда мы вступаем в межгрупповые конфликты, мы защищаем ее, защищаем идею о том, что одни полезнее, другие бесполезнее, поэтому одни должны быть выше и лучше, другие должны быть не выше и не лучше. Вера в эту необходимость статусной иерархии в обществе получила название ориентации на социальное доминирование. Соответственно, в межгрупповые конфликты чаще вступают люди, которые верят в необходимость подобной иерархии.
Если мы попытаемся взять какой-нибудь реальный межгрупповой конфликт, один из тех, которые происходят вокруг нас, будь то споры и конфликты между атеистами и верующими людьми, людьми из разных стран или разных национальностей, в конце концов, даже между мужчинами и женщинами, мы увидим, что для объяснения одного и того же конфликта можно применить разные теории. Иными словами, это означает, что большинство конфликтов имеют в основе разные причины. Вступая в конфликт, мы зачастую и пытаемся получить какие-то ресурсы, и защитить свою самооценку, и восстановить свой образ жизни, и сохранить существующую статусную иерархию. Поэтому, конечно, реальные конфликты гораздо более многоплановые, чем это предполагает любая из теорий, и при их объяснении стоит учитывать разные идеи.
