В чем заключалась программа преобразований Петра Столыпина? Почему многие его законопроекты встречали противодействие в Государственной думе? Как складывались взаимоотношения Столыпина и императора Николая II? Об этом рассказывает доктор исторических наук Кирилл Соловьев.
О Столыпине очень много пишут и еще больше говорят в последнее время. Действительно, сложно себе представить, что речь идет всего-навсего о пяти годах жизни страны. Пять лет, за которые было сделано очень много, но еще больше, что важно, не было сделано, но планировалось. Тем не менее эти пять лет в памяти. По многим причинам. Конечно, они приводят к результатам — экономическим и вполне реальным. Мы видим переселение 3 млн человек за Урал, что немало. Мы видим, что Сибирь действительно увеличивает свое население где-то на 50%. Изменяется экономика целого края. Меняется село, причем радикально меняется. И эти изменения продолжаются по большому счету и после смерти Столыпина, и некоторые из них даже после революции 1917 года.
Последствия очевидны, но при этом наша точка зрения чаще всего искажена. Дело в том, что Столыпин ассоциируется чаще всего с аграрной реформой. Это представляется в корне неверным. Неверным по многим причинам. Во-первых, потому, что сам Столыпин излагал сначала в июле–августе 1906 года, а потом уже перед Государственной думой в марте 1907 года вполне цельную, продуманную программу преобразований. И эта программа преобразований отнюдь не сводилась к крестьянскому вопросу. Но есть и очевидный второй момент. Дело в том, что понять крестьянский аграрный вопрос в отрыве от всего остального невозможно. Сам Столыпин говорит о том, что главная его цель — это формирование гражданина и гражданственности в России. И это у него увязывается с идеей формирования правового государства, причем, замечу, мы в данном случае не осовремениваем его слова, его позицию — она именно так и была заявлена в 1906–1907 годах: Россия должна стать правовым государством.
Что это обозначает? Это обозначает, во-первых, необходимость трансформации социальных институтов. Это не только изменение общины, это прежде всего гарантия определенных прав человека вне зависимости от конфессиональной или национальной принадлежности. Обычно любят вспоминать указ 9 ноября 1906 года, когда крестьянин получил право выходить из общины. Это важно. Но не менее важен, а может быть, еще более важен указ 5 октября 1906 года, когда у крестьянина появилось право жить, где он хочет, вне зависимости от того, что думает община, то есть он получил свободу перемещения. Он получил возможность учиться там, где хочет, вне зависимости от того, что думает община, поступать на государственную службу опять же вне зависимости от того, что думают его соседи. Он становится свободным, он становится ровно таким же гражданином России, как и все прочие российские даже не граждане, а подданные, точнее.
Столыпин настаивает и проводит целый ряд преобразований, направленных на снятие ограничений со старообрядцев, а это большая, значительная часть населения тогдашней России. Правительство настаивает и на снятии ряда ограничений с еврейского населения страны. И, по большому счету, черта оседлости в столыпинские годы не будет действовать. Это произойдет без всякой санкции со стороны императора, по личной воле премьера, но тем не менее это произойдет. То есть правительство целенаправленно ведет к тому, чтобы снимать ограничения, дискриминацию с различных слоев населения страны.
Затем новый подданный, новый гражданин должен получить и новые институты, а именно местное самоуправление, более демократичное, приближенное к нему не только на уровне уезда или губернии, но на уровне волости, поселка, чтобы оно было рядом с вами, могло решать ваши конкретные проблемы. Суд должен стать точно таким же в деревне, как и в городе, то есть должно формироваться единое правовое пространство, причем судить должны не в соответствии с нормами обычного права, как это водилось в русской деревне, а в соответствии с нормами писаного права, прогнозируемого и вполне понятного в том числе для представителей юридической корпорации, которые и должны выполнять функции судопроизводства.
Теперь государство обязано гарантировать начальное образование, и поэтому правительство проводит соответствующий законопроект.
Государство должно гарантировать пенсии рабочим в случае утраты ими работоспособности или выплачивать соответствующие дотации вдовам рабочих в случае необходимости.
Предлагается изменить систему набора в армию, предлагается изменить налоговую систему. Делаются даже попытки изменения приходской жизни, то есть мы на самом деле видим целую систему преобразований, которая должна охватить все сферы жизни России. И вопрос земельный в этом случае неключевой, хотя и очень важный — это просто вопрос о собственности: у человека есть права, у человека есть институты, которые его защищают, у него есть собственность, которая делает все эти институты осмысленными, потому что в общине никакой подлинной собственности не было.
Но вся эта система не стала бы системой, если бы не имела в своем составе политическую реформу. Как раз политическая реформа — это то, что со Столыпиным обычно не ассоциируется, а очень зря. Дело в том, что 3 июня 1907 года, когда была распущена Вторая Государственная дума, был принят новый избирательный закон, третьеиюньский, который обычно называют актом третьеиюньского переворота, что оправдано лишь отчасти. Конечно, это не соответствовало тогдашнему законодательству, и верховная власть, когда пошла на изменение избирательного закона, нарушила закон, но нарушила закон во имя того, чтобы сохранить Государственную думу как законодательное учреждение. И для Столыпина это было очень важно, потому что его реформы только тогда обретали смысл, когда они становились законченными и цельными, когда они включались в некую систему. Потому что он прекрасно понимал, что не будь Государственной думы, он был бы приказчиком при верховной власти, какими были министры до 1905 года. И тогда он не сможет проводить те реформы, он не будет обладать необходимой политической самостоятельностью, он не будет более-менее самодостаточной фигурой, способной выдвигать собственную программу. Ему поэтому очень нужны были Дума и Государственный совет как законодательные учреждения.
Альтернатива была простая: либо Дума будет избрана по новому избирательному закону, поэтому более готовая к сотрудничеству с властью, либо не будет Думы вообще. Столыпин предпочитает наличие Думы. Нюанс в том, что именно в Государственной думе, именно в Государственном совете Столыпин встречается со своими наиболее жесткими противниками. Характерно то, что мы назвали эти замечательные реформы, но в большинстве случаев они либо вообще не были реализованы, либо будут реализованы в том виде, в котором Столыпину это бы явно не понравилось. Например, законопроект о введении поселкового и волостного земства (земская реформа) будет провален в Государственном совете. Судебная реформа пройдет в Государственном совете, но через два года после смерти Столыпина и в измененном виде. Законопроект о рабочем страховании пройдет, но после смерти Столыпина и тоже в измененном виде. И это будет касаться большинства столыпинских инициатив — для них Государственный совет и даже Государственная дума будут непреодолимым препятствием.
Иными словами, в самой системе реформ Столыпина заключалось внутреннее противоречие, которое не позволяло реализовать полноценную программу реформ, и в этом смысле эти системные преобразования были обречены на неудачу, и поэтому фигура Столыпина обретала такое трагическое звучание. В литературе все внимание уделено трагическим событиям 1 сентября 1911 года. Действительно, убийство, детектив, никто не понимает на самом деле, кто виновен. Конечно, понятно, что Багров убийца, но кто стоял за этим — неясно.
На самом деле точка в проведении реформ Столыпина была поставлена существенно раньше. В марте 1911 года, когда был кризис, связанный с принятием закона о земстве в Западном крае, Столыпин настоял на том, что этот закон будет принят. Против этого закона выступают все лидеры правых в Государственном совете. Они придут к императору с просьбой провалить столыпинский законопроект. А к тому моменту император уже относится к Столыпину весьма прохладно, они встречаются не так часто, а императрица будет потом говорить, что Столыпин загораживал Николая II, и Николай II, видимо, с этой позицией был вполне солидарен.
Поэтому император говорит членам Государственного совета Дурново и Трепову: «Голосуйте по совести». Имеется в виду: «Проваливайте законопроект столыпинский». И они так и сделают, причем в унизительной для Столыпина форме. Столыпин вынужден будет подать в отставку, но император под давлением родственников, в том числе матери, эту отставку не принимает. В ответ на это Столыпин выставляет требование.
Это поразительная вещь: он уже не доверяет императору и поэтому выставляет свои условия, только при исполнении которых он останется премьером.
Условия следующие: Дурново и Трепов, которые только недавно были у императора, должны быть отправлены в отпуск до скончания времен, Государственный совет впоследствии, через несколько месяцев, должен быть переформирован, причем так, как это устраивает Столыпина. А главное, законопроект о земстве в Западном крае должен быть принят в соответствии с чрезвычайным указным правом, то есть Дума распускается на пару дней, и пока она распущена, император имеет право подписать указ. Потом он уже будет утвержден постфактум представительными учреждениями.
Это, по сути дела, единственный раз, когда российское правительство, император по большому счету погрешили против духа закона в пользу буквы, но важнее даже то, что Столыпин, не доверяя царю, требует, чтобы эти все условия он зафиксировал на бумаге, он требует письменных гарантий. И для Николая II, который дает такие письменные гарантии, это вполне понятная точка в биографии Столыпина. Да, он сейчас это стерпел, но больше он Столыпина рядом с собой терпеть не может. И сам Столыпин это понимает, он чувствует себя очень неважно, физически себя чувствует неважно, так что в августе 1911 года он говорит своему товарищу, заместителю Крыжановскому: «Я, может быть, не вернусь из Киева и скончаюсь там, и поэтому я отдаю все свои бумаги для сохранения вам, чтобы вы потом передали это все сыну». Он ждет уже собственной кончины. И когда Столыпин приезжает в Киев, то его никто не ждет, он оказывается вне императорского кортежа, к нему не подъезжают кареты, он вынужден подсаживаться в машину к Коковцову. Эпоха Столыпина закончилась. Вне зависимости от того, прозвучал бы выстрел в Киевском оперном театре или нет.
