Помните старый советский мультфильм по мотивам индийских народных сказок под названием «Золотая антилопа»? Жадный раджа берет у своего слуги золотые монеты под предлогом «чтобы их получше рассмотреть» и высыпает в свой ларец, где лежат точно такие же золотые монеты. А потом, в ответ на просьбу слуги вернуть ему эти монеты, говорит: «Ай-яй-яй, как же я теперь различу, где твои монеты, а где мои? Я не могу тебе отдать эти монеты, ведь если начну тебе их отдавать, то среди них могут оказаться и мои монеты. А свои монеты я отдавать никому не намерен». И оставляет эти монеты себе.
На примере этой сказки мы видим довольно серьезную проблему гражданского права, которая действительно связывает реализацию права собственности на вещи — и в принципе возникновение права собственности на вещи — с необходимостью индивидуализации соответствующего имущества. То есть, чтобы понять, кому принадлежит право собственности на вещи, мы должны четко указать на то, какое именно имущество в данном случае имеется в виду.
И в нашем гражданском праве, в науке цивилистике, существует такой спор: что же происходит с правом собственности на вещи, которые принадлежали разным лицам, являются однородными, а при их смешении оказывается невозможным установить, где теперь те вещи, которые изначально были перед этим смешением?
Существует позиция, что в таком случае право собственности на эти однородные вещи прекращается, причем прекращается на основании статьи 235 Гражданского кодекса, пункта 1-го, на таком основании, как «гибель вещи». Говорят о том, что здесь происходит если не физическая, то юридическая гибель вещи, именно в данном случае отсутствие индивидуализации не дает возможности показать, где же то имущество, которое принадлежит собственнику.
В таком случае что же является основанием для возникновения права собственности на получившееся имущество? Потому что те, кто считает, что здесь происходит гибель вещи, полагают, что право собственности на всю эту совокупность возникает у того лица, у которого во владении находится образовавшаяся совокупность. В частности, на примере с жадным раджей это тот самый ларец, который находится в его обладании и контроле.
Довольно-таки смущают подобного рода позиции, поскольку получается, что даже помимо воли лица, которое было собственником таких вещей, может быть утрачена собственность на эти вещи. А у нас все-таки Гражданский кодекс предусматривает, что право собственности может возникать только по воле лица, которое перед этим было собственником этого имущества.
Поэтому вряд ли здесь можно говорить о том, что возникает право собственности на это имущество у владельца этой совокупности, потому что основание, которое обычно приводится для подкрепления этой позиции, — это п. 1 статьи 218 Гражданского кодекса, создание новой вещи для себя в соответствии с законом. Но о каком же создании новой вещи для себя в соответствии с законом мы будем вести речь, если кто-то пошел, зачерпнул у другого из его амбара ведро зерна и высыпал себе? Это, конечно же, незаконные действия.
Понятно, что если бы речь шла об отношениях, когда возникает смешение, слияние однородных вещей, заранее урегулированное договором, то в таком случае соответствующие обязательства следовали бы из этого договора. Например, есть такой вид договора, как договор хранения с обезличением, который изначально предполагает, что хранятся однородные вещи, принадлежащие разным лицам, в одном и том же месте, и у поклажедателей по этому договору возникают требования к хранителю о возврате им такого же количества соответствующих вещей того же рода и качества. В данном случае даже не особо важен вопрос о том, кто является собственником этого, потому что все заранее урегулировано договором. И поклажедатели имеют право требовать соответствующее имущество по обязательству, которое возникает из этого договора.
Проблема как раз возникает там, где соответствующее смешение, неразличимость смешанных вещей происходит вне зависимости от воли собственников этого имущества.
Либо когда это происходит в результате незаконных произвольных действий того, кто смешал это все у себя, либо в результате каких-то стихийных действий, стихийных бедствий, событий и так далее. И здесь, если мы вспомним о том, как это решалось в римском праве, понятно, что требуется какое-то универсальное решение этого казуса независимо от того, был ли какой-то в данном случае договор. Потому что этого договора не было.
В римском праве было два направления решения этой проблемы. Одно представлено последователями римского юриста Сабина. Сабинианцы предлагали решать эту проблему таким образом, что право собственности на имущество переходит к тому, кто являлся собственником большей части смешавшихся вещей. Но возобладало в итоге, как свидетельствуют источники, мнение прокульянцев, которые предлагали в данном случае, чтобы возникала долевая собственность на образовавшуюся совокупность, а доли в праве собственности на образовавшееся имущество соответствовали пропорционально количеству того имущества, которое принадлежало собственникам до смешения.
Понятно, что такое универсальное решение, чтобы оно заработало и получило поддержку в суде, должно быть закреплено на уровне закона, и в принципе многие правопорядки закрепили в законе именно такое решение, которое предполагает возникновение долевой собственности.
В российском праве, в российском Гражданском кодексе этой нормы нет. Хотя уже подготовлены проекты поправок в Гражданский кодекс, которые предусмотрели именно такое решение. Но до появления в нашем законе нормы, которая давала бы универсальное решение этой проблемы и определяла бы судьбу права собственности на имущество, подвергшееся неразличимому смешению, следует признать, что в отсутствие оснований для прекращения права собственности на такие вещи никуда оно не исчезает и это право остается именно у тех лиц, чьи вещи смешались.
Другое дело, что они не могут для возврата этих вещей воспользоваться таким способом защиты права собственности, как виндикация, то есть истребование имущества из чужого незаконного владения. Потому что по этому иску можно требовать возврата только индивидуально определенного имущества. Прежде чем удовлетворять такой иск, суд должен убедиться, что истец доказал, что это именно его вещи.
Какой же тогда способ защиты гражданских прав применять все-таки для устранения этой проблемы? Сейчас единственным пригодным для этой цели способом защиты гражданских прав является кондикционный иск, или иск о возврате неосновательного обогащения, основанный на нормах главы 60-й Гражданского кодекса Российской Федерации и, в частности, статьи 1102 Гражданского кодекса — согласно ей, лицо, которое неосновательно приобрело или сберегло имущество за счет другого лица, обязано вернуть это имущество. Причем возвращается по общему правилу это имущество в натуре, и только в случае невозможности вернуть в натуре возмещается денежная стоимость.
Но в данном случае иск о возврате этого имущества как неосновательного обогащения в натуре будет просто означать, что, действительно, если речь идет о вещах, определенных родовыми признаками, возвращаться будут необязательно те же самые вещи, а иск будет направлен на возврат такого же количества однородных вещей. Потому что в данной ситуации ни истцу, ни ответчику на самом деле не важно, какие именно вещи будут возвращаться, то же самое будет ли это зерно или те же самые бревна. Если у них признаки совершенно одинаковые, то иметь значение будут только количество и, собственно, эти родовые признаки.
