Когда возникла теория общества переживаний? Как изменилась логика социального поведения человека? И с какими трудностями сталкиваются люди с внутренней установкой? Об этом рассказывает философ Виталий Куренной.
В 1979 году в Иране произошла революция, и шах Мохаммед Реза Пехлеви не смог выполнять свои обязательства перед компанией Mercedes-Benz, которые заключались в том, что он заказал для своих вооруженных сил серию новых военных внедорожников. Поскольку автомобили уже были изготовлены, в Mercedes-Benz не знали, что с ними делать. Маркетологи были уверены, что эти автомобили никогда не смогут продаться — в силу своего военного назначения. Тем не менее он был выставлен в германских автосалонах — это был Гелендваген (в современной российской культуре этот автомобиль известен как Гелик), теперь уже культовый внедорожник компании Mercedes-Benz. Как мы знаем, этот автомобиль до сих пор пользуется популярностью как в России, так и в Германии. Тем не менее возникает вопрос, почему люди, особенно в Германии, где прекрасные дороги, автобаны без ограничения скорости, покупают автомобиль, предназначенный для передвижения в тяжелейших условиях бездорожья? Такой простой пример, связанный с изменением потребительских ориентаций, и иллюстрирует ту теорию, которую Герхард Шульце в начале 90-х годов назвал теорией общества переживаний.
В рамках общества переживаний распространена индивидуалистическая установка. Вы сами являетесь критерием успеха собственного действия. Это не означает, что в этом обществе не существует каких-то сложных структурных образований. Герхард Шульце прекрасно показывает, что, например, в Германии можно выделить достаточно крупные группы, которые реализуют некоторые общие стратегии в своей жизни. В Германии специфика таких групп связана, прежде всего, с уровнем образования. Тем не менее, всякий раз предпринимая какие-то действия в этой внутренне-ориентированной логике, вы оказываетесь в зоне риска. Результат в любом случае непредсказуем, и это большая проблема с точки зрения рациональности действия.
Можно привести достаточно простой пример проявления общества переживаний, связанный с новейшими протестными движениями в России. Участие в этих событиях имеет необычайно интенсивную эмоциональную окраску. Интернет был заполнен очень эмоциональными описаниями, связанных с участием в этих акциях: как прекрасно там люди провели время, как они пережили новые неожиданные эмоции, связанные с искренностью, честностью, достоинством. То есть язык описания этих событий является чисто эмоциональным. А вот попытка подвести эти эмоции под какие-то объективированные, групповые, политические категории наталкивается на большие сложности. Из чего я могу заключить, что та часть людей, которая составляет собственно новое в этих протестных и политических явлениях, они действительно живут в логике, которая близка обществу переживаний. То есть непосредственное эмоциональное переживание, а, кстати говоря, любое коллективное действие такого рода — это очень сильный и неожиданный эмоциональный опыт. И этот опыт во многом оказывается важнее, чем долгосрочные рационализированные политические программы, в которые пытаются это явление оформить существующие политические силы, которые в рамках этого общественного явления также, конечно, присутствуют.
