В другой раз Как человеческие эмоции становятся фактором экономической действительности? Является ли страх безработицы независимым от самой безработицы? В чем проявляется российская модель рынка труда? Об этом рассказывает кандидат экономических наук Владимир Гимпельсон.
Людям свойственно чего-то бояться, чем-то восхищаться, и так получается, что наши эмоции влияют на наше поведение, а это означает, что это влияние не может не представлять интереса в экономической сфере. Франклин Рузвельт, президент США в 30-е годы, в своей инаугурационной речи говорил: «Самое главное, чего мы должны бояться — это безработица». Потеря работы — это всегда неприятное явление. Если люди очень боятся безработицы, независимо от того, есть она или нет, это означает, что они будут вести себя на рынке труда как-то по-другому.
В большинстве стран, в которых есть исследования страха безработицы, данные показывают сильную цикличность. Безработица идет вверх, это означает, что риск потерять работу тоже идет вверх — люди должны бояться больше. Безработица идет вниз, когда в экономике наступают хорошие времена, это означает, что риск потерять работу идет вниз — люди должны бояться меньше. В нашей стране этой цикличности нет.
У нас существует высокий страх безработицы, который стабилен во времени, и эта стабильность очень плохо объяснима. Дело в том, что мы не верим в те системы социальной защиты, которые у нас существуют, потому что на бумаге они очень эффективные и разноплановые, но мы не верим в то, что в случае необходимости, они нас защитят. Ацикличность может быть следствием того, что для нашего рынка труда, для нашей экономики, характерна очень высокая гибкость заработной платы.
