В другой раз В рамках курса «Русский политический роман» политолог Борис Прокудин рассказывает, как анархистские идеалы Льва Толстого воплотились в романе «Воскресение».
Работая над романом «Воскресение», Толстой часто ездил смотреть заседания суда в Тулу. Однажды там рассматривалось дело мещанина, который якобы хотел убить проститутку. Этот мещанин, находясь в публичном доме, по каким-то неведомым соображениям ударил бедную женщину ножом в бок. К счастью, он был сильно пьян и потому только легко ее ранил, поцарапал, упал и уснул, а утром ничего не мог вспомнить.
Его судили судом присяжных, и те признали его виновным, но только в нанесении вреда здоровью. Сторона же обвинения настаивала на более суровой статье — покушение на убийство. Когда мягкий приговор был объявлен, возмущенная потерпевшая подняла крик, стала всех ругать и скандалить, и никто ее не мог успокоить. И тут из задних рядов поднялся Лев Николаевич Толстой (ему было уже за шестьдесят — дело происходило в 1890-е годы), подошел, тихонько подсел к женщине и стал с ней разговаривать. Надо сказать, что в это время Толстой уже исповедовал непротивление. Он сказал: «Вы не сердитесь на своего обидчика. Он же и так будет страдать в тюрьме. А злоба на него хуже сделает вам самой. Вы его лучше простите. Потому что и Христос заповедовал нам прощать наших врагов».
«Войну и мир» и «Анну Каренину», самые известные романы Льва Толстого, часто экранизируют, любят, включают во все топ-листы мировой литературы, ими принято восхищаться. А «Воскресеньем» восхищаться не принято. Этот роман на фоне других выглядит серьезным и неудобным.
Нужно сказать, что в начале 1880-х годов Толстой пережил сильнейший духовный кризис. Он, автор двух великих романов, богатый, знаменитый и счастливый человек, вдруг потерял смысл жизни и даже был на грани самоубийства. Но, выйдя из кризиса, он стал совершенно другим человеком, полностью пересмотрел свои взгляды на жизнь. В том числе он решил, что должен написать роман, посмотрев на мир не глазами дворянина и аристократа, как раньше, то есть сверху вниз, а, наоборот, «снизу, от ста миллионов».
И вот мы возвращаемся в тульский суд. Проститутка, которую ножом ударил пьяный мещанин, посмотрела на благостного Толстого, который предлагал ей простить врага, и сказала: «Пошел к черту, дед!» Голосом ста миллионов. Толстой смутился и молча удалился.
Эта история показывает не только сложность обретения общего языка между аристократией и простым народом, но и то, что все попытки Толстого помогать окружающим советами и делами имели скромный успех. Но когда великий романист сделал то, что умел лучше всего, — написал «Воскресение», — роман произвел сильнейшее впечатление на современников. За 1900 год в России появилось 40 изданий «Воскресения», то есть он 40 раз допечатывался. Много раз он допечатывался во Франции и Германии. Толстой не нашел общего языка с проституткой, но его роман заставил сотни тысяч, а может быть, миллионы человек во всем мире переосмыслить свои взгляды.
Но как возник замысел романа «Воскресение»? Идею подсказал Толстому известный адвокат Кони. Он рассказал ему необычную историю из своей практики. Однажды к нему в кабинет пришел молодой человек и заявил, что хочет жениться на проститутке Розалии Онни — ее судили накануне за кражу у пьяного «гостя» ста рублей. Этот человек был одним из присяжных. Он был дворянского происхождения и из богатой семьи.
Кони спросил: «Простите, она вам что, так понравилась?» Тот ответил, что близорук и вообще ее плохо разглядел. В конце концов он добился разрешения на свадьбу. Но начался пост, в ходе которого свадьбы не устраивались. В конце поста Розалия заболела тифом и умерла. Жених погоревал и пропал. Выяснилось, что эта Розалия была сиротой и все детство прожила у богатой барыни. Однажды у барыни гостил ее племянник, молодой студент. Он соблазнил 16-летнюю Розалию и уехал. А когда барыня узнала, что ее воспитанница беременна, то выгнала ее из дома. Розалия стала опускаться ступенька за ступенькой, пока не попала в публичный дом на Сенной. А студент-соблазнитель тем временем сделал карьеру, стал, помимо прочего, присяжным заседателем и однажды, присутствуя в суде, узнал в несчастной проститутке Розалию. Сознание греха заставило его принять необычное решение жениться на ней.
Соблазнителя Толстой назовет Нехлюдовым, соблазненную — Катюшей Масловой, которая не умрет, как Розалия, а по судебной ошибке получит серьезный срок и пойдет в Сибирь, а Нехлюдов — за ней. Вот и весь сюжет романа «Воскресение». Такой сюжет давал возможность Толстому критически показать государственные учреждения, которые он считал антихристианскими и склонными к насилию, прежде всего суды.
Чтобы понять отношение Толстого к судам, надо сказать несколько слов об основах его учения. С юности Толстого не покидало ощущение, что мир устроен как-то неправильно, несправедливо. Но после духовного кризиса, в пятьдесят лет, у Толстого это ощущение усилилось, и тогда у него случилось озарение, когда он читал Евангелие. Он понял, что в Нагорной проповеди Христос дал не столько этические заповеди, чтобы спастись для жизни вечной, сколько социальную программу — как жить, чтобы преодолеть социальное зло: войны, насилие, неравенство.
Ключом к пониманию Евангелия стала фраза: «Вы слышали, что сказано: „око за око и зуб за зуб“. А Я говорю вам: не противься злому». Озарение Толстого заключалось в том, что эту короткую фразу — «не противься злому» — нужно понимать не как метафору, а буквально. И смысл этого наставления прежде всего социальный. Если мы не воспротивимся, цепочка зла на нас оборвется, и зло постепенно сойдет на нет. Буквально надо понимать и другие слова Нагорной проповеди — об отдаче последней рубахи и любви к врагам. Тогда пропадет моральное оправдание войн и наступит всеобщий и вечный мир.
Главная проблема человечества, по Толстому, заключается в том, что с детства нас учат уважать те учреждения, которые «насилием обеспечивают нашу безопасность от злого»: полицию, суды, армию, государство. И все, что нас окружает, построено на законе, отвергнутом Христом, — на законе «зуб за зуб». И пока это так, с основными проблемами человечество не справится. То есть, если говорить кратко, весь толстовский анархизм, а именно критика государства, патриотизма, собственности, церкви, сводился к тому, что все эти институты живут не по завету Христа. И единственный способ положить конец войнам и несправедливости — отказаться связываться с государственными институтами как антихристианскими и склонными к насилию.
Когда Толстой сделал открытие, касающееся фразы о непротивлении, он понял, что известную фразу «не судите, да не судимы будете» мы тоже понимаем неправильно. Мы привыкли думать, что она касается запрета на словесное осуждение людей. Но на самом деле она касается судов. Ведь суд занимается тем, что определяет вину преступника и придумывает соответствующее наказание, то есть отвечает злом за зло. И если мы не должны противиться злу на личном уровне, то, наверное, мы не должны ему противиться и на уровне институтов. Поэтому нет ничего странного, что в своем позднем романе «Воскресение» Толстой критически исследует судебную систему на всех этапах ее прохождения человеком — от задержания до каторги или казни.
Здесь интересно рассуждение Толстого о том, кто вообще сидит в тюрьмах и почему. По сюжету Нехлюдов в период пребывания Катюши Масловой в остроге общается со многими арестантами, наблюдает тюрьму изнутри и делает социологические выводы. По его мнению, все заключенные делятся на пять разрядов.
Первый разряд — совершенно невинные люди, жертвы судебных ошибок, как Маслова и другие. Второй разряд — люди, совершившие преступления в состоянии аффекта (как мы бы сейчас сказали) — по ревности, в опьянении. Третий разряд — люди, совершившие поступки, которые сами они не считали зазорными, а даже нужными и справедливыми, то есть люди, перевозящие контрабанду, собирающие дрова в казенных лесах, тайно торгующие вином и так далее. Четвертый разряд — те, что, по словам Нехлюдова, вообще стояли нравственно выше среднего уровня общества: сектанты, поляки и черкесы, ведущие борьбу за независимость, а также политические преступники — социалисты, стачечники. Наконец, пятый разряд — люди, перед которыми общество было гораздо больше виновато, чем они перед обществом, то есть доведенные до преступления бедностью, угнетением, неравенством.
«Почему же все эти столь разные и в основном невиновные люди сидят в тюрьме?» — задается вопросом Нехлюдов. Он ищет ответа, читая юридическую литературу, и там все авторы связывают наказание с категорией справедливости. Но целью суда, как увидел Нехлюдов, не является установление справедливости. Глядя на заключенных, он понимает, что целью суда является исключительно поддержание сословных интересов.
Можно ошибочно предположить, что Толстой критиковал суд, патриотизм, государственные институты конца XIX века так, как сейчас это делают либералы, что судебная система в России плоха, потому что связана с государством, но, если бы суд стал по-настоящему независимым и состязательным, как в Европе, было бы другое дело. Нет. Толстой не только высказывал, свойственное социалистам, представление о социальной природе зла, что люди совершают преступления, потому что общество дурно устроено, а он также разделял анархистский подход к государственным учреждениям. К концу XIX века он разочаровался во всей сословной самодержавной системе и понял, что общество никогда не достигнет гармонии, пока есть богатые и бедные, и судебную систему невозможно усовершенствовать, пока есть богатые и бедные. Но, в отличие от социалистов, Толстой был также убежден, что все эти противоречия нельзя решить насильственной революцией, потому что насилие порождает еще большее насилие. Вместо этого Толстой предлагал не связываться с государственными институтами и соблюдать заповеди Нагорной проповеди.
«Воскресение» — уникальный политический роман. Его читали все, но он одинаково не понравился представителям всех политических направлений русского общества. Но самыми удивительными были реакции на роман и вообще на позднее творчество Толстого в период революций.
В 1905 году марксистский критик Нерадов обрушился на Толстого с критикой за его рассказ «Алеша Горшок». Там героя Алешу все эксплуатировали, а он не противился, будто следуя заповеди Христа. Критик обвинил Толстого, что тот стал одной из причин неудачи первой русской революции. Когда взвилось пламя народного восстания, Толстой в духе откровенной реакции призывал крестьян не противиться эксплуатации ради евангельского принципа. А в 1925 году в статье «Идея Корнилова» философ Иван Ильин, уже консерватор, обвинил Толстого, наоборот, в том, что он стал одной из причин победы революции 1917 года и разрушения царской России. В этой статье он писал, что «зловредное» учение Толстого, которое он сформулировал еще в 1880-х годах, успело испортить два поколения русских молодых людей, привив им «духовный нигилизм» и «сентиментальность». И когда на Русь пришел супостат в лице большевиков, русские молодые люди оказались не в силах «побороть злодеев».
В начале лекции мы говорили, что Толстому не удалось в тульском суде убедить проститутку простить своего обидчика, что его проповедь непротивления конкретным людям имела скромный успех. Но так было не всегда. Один из гостей Ясной Поляны в своих воспоминаниях записал следующий случай. Маленькая дочь Толстого, Саша, играла перед домом с крестьянским мальчиком. Они что-то не поделили, и мальчик сильно ударил Сашу палкой по руке. Она зарыдала и побежала к папе, чтобы тот наказал мальчишку. Толстой ее выслушал и сказал: «Подожди, сядь на секунду. Смотри, мальчик тебя ударил, потому что рассердился на тебя. Значит, он тебя не любит? А если я его прибью, то он еще больше тебя возненавидит. И меня, и всех нас… Знаешь что, давай сделаем так: ты сходи на кухню, там, кажется, есть малиновое варение, налей его в блюдечко и отнеси мальчику».
Саша очень удивилась, перестала плакать и сделала, как предложил папа. Мы не знаем, как это воспринял мальчик, но мы знаем, что произошло с Сашей. Толстому не удалось убедить большинство своих детей в правоте главных своих идей — необходимости отказа от собственности и непротивлении злу силой. Но именно Саша с 16 лет стала одной из главных его помощниц, выполняла работу секретаря, а потом, после революции, была руководительницей музея в Ясной Поляне. Она стала его верной последовательницей.
