Эволюция восприятия возраста

В проекте «Жить долго» совместно с Корпоративным университетом Сбербанка рассказываем, можно ли победить старение и продлить активный период жизни.

Ключевая проблема в социальной геронтологией — отношение к старости. Пожилые люди — группа, которая ограничена в своих возможностях и, благодаря усилиям этой группы и общества эти возможности реализуются. Когда общество не поддерживает пожилого человека в его возможностях, у пожилого человека обнаруживаются проблемы. Считается, что отношение к пожилым людям в нашей стране негативное, во многом из-за средств массовой информации, которые изображают пожилых людей в статусе жертв. Исследование стереотипов показало, что негативные стереотипы о старости не распространены и не носят агрессивного характера. Пожилые люди воспринимаются с низким статусом вне зависимости от стереотипов, а сами пожилые люди часто соглашаются с стереотипами. Тогда откуда берется проблема отношения к старости. 

В течение многих лет я опрашивал студентов, как они относятся к пожилым людям, как относятся к пожилым людям их друзья и знакомые и, как относятся к пожилым людям в повседневной жизни, не учитывая отношение государства. Каждый год выяснялась, что свое отношение всегда оценивают как отличное. Отношение друзей — между хорошо и отлично, а отношение общества — довольно критически. Возникает забавный парадокс: каждый относится хорошо, но мы все относимся плохо. Или так только выглядит? Поэтому ключевым сюжетом моих исследований стал вопрос: почему хорошее отношение к пожилым людям не реализуется в уважительных действиях, или они незаметны?

Отношение к старости не предполагает нейтралитета. Когда вы не демонстрируете хорошее отношение, это прочитывается наблюдателем как плохое. Нейтрального отношения к старости не существует, даже в ситуации когда уступают место в общественном транспорте. Ситуация и ожидания окружающих подталкивают вас к тому, чтобы вы уступили место. Существуют ситуации когда нет возможности сделать это. Например, вы предлагаете пожилому человеку место, а он не хочет сидеть, не хочет чувствовать себя старым или ему скоро выходить. Для сторонних наблюдателей ситуация, когда вы сидите, а пожилой человек стоит, прочитывается как неуважительная. При этом момент когда вы уступите место занимает несколько секунд, окружающие его могут не заметить, поэтому проблема отношения окружающих гораздо менее значительна.

Существуют ситуации, когда не получается проявить уважение из-за действий пожилых людей. Один из примеров это желание мигрантов реализовать свои уважительные установки к старости. Одно из моих исследований молодежи из Средней Азии, которая переехала в крупный российский город и, сталкиваясь с пожилыми, выносит из этого специфический опыт. Именно в специфике взаимодействия с мигрантами раскрывается то, что нам как коренным жителям города может быть не видно в нашем отношении к старости. Поскольку мигранты прочитывают ситуации совершенно иным образом. Здесь есть несколько важных моментов, о которых нужно говорить отдельно. Например, респондент из Дагестана рассказывает историю, когда он бросился помогать старушке, которая выходила из трамвая, а в ответ получил резкую реакцию и крики. Потом, попадая в похожие ситуации, он пытался понять, действительно ли здесь необходима помощь Иными словами пожилой человек перестает быть объектом непременной помощи. Для самых кавказцев этот случай прочитывается не как помощь, а как демонстрация уважения. В то время как типичный пожилой житель крупного российского города, возможно, обидится на окружающих, которые считают, что он не в состоянии сделать что-то сам.

Другая ситуация связана с исключением пожилого человека, как объекта, которому оказывают уважение. Это проблема, которую отечественные горожане воспринимают как должное, но для кавказцев это выглядит иначе. На мой вопрос: «Бывают ли ситуации, когда вы не оказываете уважения пожилым людям или не готовы оказать?», другой респондент из Дагестана рассказал историю, которая заставила его задуматься, а всегда ли это уважение надо оказывать. Он едет в трамвае, туда заходит пожилой человек с внуком 5-7 лет. Он видит пожилого человека и уступает ему место, но пожилой человек не садится, а сажает внука. Для респондента это нарушение правил. Внук достаточно большой, он должен стоять. Именно это правильное расположение. Примерно как если бы вы пытались отдать честь генералу, будучи рядовым, а генерал начал бы хватать вас за руку и говорил «ну что вы делаете, не надо». На следующем шаге вы бы подумали, а это вообще правильный генерал? Надо ли ему оказывать это самое уважение?

Есть ситуации, когда человек, следуя традиционным установкам, понимает, что этих действий от него не ждут и, люди даже не понимают их. В кавказской традиции принято любого человека, который старше, пропускать вперед. Ингушская респондентка рассказывала забавную историю. Она стояла перед аудиторией и, заметив преподавателя, который идет в аудиторию, в 10-15 метрах от нее, сразу остановилась. За ней встал поток студентов, которые тоже хотят войти в аудиторию и, не понимают что происходит. Или когда она пытается встать каждый раз, когда в аудиторию заходит преподаватель, но остальные этого не делают и, сам преподаватель смотрит на нее с удивлением, она перестает это делать. Человек понимает, что для его полноценной адаптации в городе, он отказывается от каких-то привычек, традиций, которые на Кавказе являются правильными, обязательными и демонстрирующими уважение.  Часто речь о плохом отношении к пожилым людям, а о хорошем отношении, которое не всегда переходит в положительные действия. Я полагаю, что отношение к пожилым людям лучше, чем кажется, но оно не всегда реализуется в условиях крупного российского города. 

Проблемы самостигматизации очень важны. Есть исследования, которые показывают, что физиологические реакции человека зависят от стереотипных установок. Классическое исследование 70-х годов показало, что у большинства пожилых людей улучшилось самочувствие, когда их вывезли в санаторий, который обставили по моде их молодости, крутили музыку того времени, показывали фильмы. Установки, которые общество транслирует, контекст, в котором ты существуешь, ожидания, которые имеют по отношению к тебе другие, все это в случае пожилых людей эффективно. Хорошее отношение выступает, как социальное протезирование. Существует мало ситуаций, с которыми пожилые не в состоянии справиться самостоятельно. Только в таких случаях требуется помощь общества. 

Есть ситуации, когда уважительные действия и установки, не прочитываются наблюдателем. Создается дихотомия ситуации. С одной стороны мы ожидаем, что пожилому человеку окажут помощь, с другой стороны сам человек может оскорбиться на то, что его посчитали слишком старым. Эта причина сильно влияет на повседневное поведение. Обратим внимание, как в российском транспорте уступают место. Часто это делается не демонстративно. Люди в интервью рассказывают, что просто встают и уходят, когда видят пожилого человека. Они не предоставляют место конкретному человеку, а освобождают его без адресной передачи. Это снимает с тебя обвинения в том, что ты посчитал человека слишком старым. Тяжело представить такое поведение на Кавказе, для их культуры жест адресной передачи места это базовый элемент. Респондент из Минеральных Вод  рассказывал историю, как его знакомого побили за то, что он не уступил место в общественном транспорте пожилому человеку. Независимо от того, насколько связаны два этих события, представить такое в российской действительности сложно. Ингушская респондентка рассказывала забавную историю как в 2005 году впервые в Ингушетии открылся дом престарелых. Происходило это очень неловко, потому что традиционно считается, что за пожилыми людьми должны ухаживать их родственники. Соответственно в этот дом престарелых попадали исключительно люди, которые остались без родственников.

Существует загадка возраста в том, когда людям старше определенного возраста или просто старше самого работодателя не удается найти работу, из-за ситуации, когда человек не готов морально командовать и указывать человеку старше его.Во многом пенсионные системы описывают как позитивный эйджизм. Мы говорим, что этих людей мы освобождаем от трудовых обязанностей и даем им деньги, потому что они достигли возраста, который предполагает частичную или полную утрату трудоспособности. Государству тяжело принимать такой закон с ровного места. Здесь помогает медицина и, дискриминирующие медицинские интерпретации старости. Молодой человек посещает больницу, потому что заботится о своем здоровье, проходит там обследование.Если пожилой человек пришел в больницу, значит, уже что-то отказывает.

Есть красивое исследование смертности в Великобритании 1990-х годов. Не в российской глубинке, не в Сибири, а в Британии, где на основании 4000 случаев выяснилось, что 7% смертей — смерть от старости. Не понятно от чего умерли эти люди, должно отказать что-то конкретное. Старость это не болезнь При том, когда речь идет о постановке причины смерти, к этому относятся серьезнее, чем к ежедневному осмотру. Можно себе представить, какое огромное количество болезней на практике объясняется именно преклонным возрастом, вместо исследований и лечения. Ранее уже говорили о проблемах, связанных с оказанием гериатрической помощи нашей стране.

Один из сложных элементов — внятность практических рекомендаций. Когда мы говорим о расизме или сексизме, абсурд таких установок не вызывает сомнений. В случае со старостью все сложнее. Эйджистские практики в том смысле, в каком можно под эйджизмом понимать позитивный эйджизм, подразумеваю, что  предоставление места в какой-то момент становятся необходимыми. Есть граница, когда вам правда сложно стоять, и вы принимаете эту стигму как необходимый социальный протез для своего здоровья. Про расизм или сексизм сказать такое сложно. Мы попадаем в странную ситуацию, когда вынуждены в какой-то момент жизни отказаться от идеи позитивного эйджизма и истолковывать это как совершенно необходимое действие. Вместо спора о том, что стакан наполовину пуст или наполовину полон, необходимо надо, что стакан наполовину падает. Поэтому я считаю необходимым переопределение смысла понятия старость. Если люди в 60, в 65, в 70 лет даже чувствуют себя вполне функциональными, какой смысл называть старыми? Считается, что старость это то, что подходит под описание: больной, жалующийся на здоровье, не способный к успешной коммуникации, не владеющий современными технологиями. Может так это определять неправильно?

Нынешнее деление на возрастные группы заимствует деление Всемирной организации здравоохранения: от 60 до 75 — пожилые, 70-90 — старые, свыше 90  долгожители, старше 110 супердолгожители. Нам стоит поменять эту рамку. Демограф Сергея Щербова, который работает в РАНХИГС и в Венском Институте Демографии, выдвинул предложение о том, что разумней определять старость как-то, что начинается за 10 лет до среднестатистической смерти. Это сделает границу старости плавающей и у нас исчезнет необходимость доказывать, что пожилые люди это функциональная часть общества, они могут приносить пользу. Этого делать не придется, если мы людей младше этой границы уже не будем определять как старых.