Роббинс не хотел это обсуждать. Он говорил, что они лежат за пределами науки. Наука дает вам инструменты того, как оптимальным образом принять решение. А цель, которой вы руководствуетесь, — это не наука, это этика, политика, что угодно. Это какая-то зона, которая к экономической науке как технической науке, позволяющей вам перераспределить ресурсы оптимальным образом, не имеет отношения. Но в чем цель экономического развития? Кто должен определять эту цель? И как при достижении этой цели мы можем учесть принципиальные различия между людьми? Эти цели могут конфликтовать: то, что я хочу, может навредить мне или другим людям. Возникает масса сложностей. Поэтому обсуждение этих вопросов идет по сей день.
Целесообразно использовать, как мне кажется, довольно простую классификацию главных подходов к пониманию того, что же такое благосостояние в экономической науке. Эта классификация восходит к философу Дереку Парфиту, который разделил все подходы к благосостоянию на три группы. Первый подход предполагает, что благосостояние индивида — это удовлетворение его потребностей или предпочтений. Второй подход предполагает, что благосостояние — это особое состояние ума или души, ментальное состояние, состояние моей субъективной удовлетворенности жизнью. И наконец, третий подход — благосостояние не носит субъективного характера, оно целиком и полностью объективно.
Первый из этих подходов, то есть подход, связанный с благосостоянием как удовлетворением предпочтений, — это более или менее стандартный подход, который есть в экономической науке. Это то, как экономисты предлагают мыслить благосостояние: люди максимизируют свою полезность согласно экономической теории — это и есть благосостояние. Существует микроэкономическая вариация, где мы говорим, что сумма излишков производителя и потребителя дает какое-то благосостояние, основанное на наших представлениях об их функциях полезности.
Макроэкономический аналог — это ВВП или ВВП на душу населения, уровень совокупного дохода или стоимость производимых за год товаров и услуг, показывающие наше благосостояние в целом, на макроуровне. Такого рода показатели связаны прямо или косвенно с первым представлением о благосостоянии. В паре с ним часто упоминается представление об оптимальности по Парето. Это означает такое состояние общества, состоящего из индивидуальных агентов, при котором невозможно увеличить благосостояние ни одного индивида, не уменьшив при этом благосостояние хотя бы одного из всех остальных. Это формальное определение, которое показывает нам оптимальное состояние, которое невозможно поменять. Естественно, для практических целей нам приходится отказаться от идеи, что у каждого индивида функции полезности уникальные и не сопоставимы друг с другом. Это вечная проблема межличностного сравнения полезности, то есть соотнесения полезности индивидов друг с другом.
Понятно, что мы можем сделать анализ несколько реалистичнее, сказав, что сравниваем доход не для индивидов, а для групп индивидов. Потому что мы будем предполагать, что конкретные группы примерно одинаково относятся к деньгам и будут принимать одинаковые экономические решения, у них похожие функции полезности. Таким могло бы быть частичное решение проблемы. Понятно, что оно не полностью удовлетворительно.
Возникновение поведенческой экономики и более тесный контакт экономической науки и психологии сместили акцент с того, как выглядит рациональный выбор экономических агентов, к тому, что агенты реально делают, когда принимают экономические решения: то, что мы делаем, очень часто не соответствует тому, что нам реально нужно. Поэтому возникает идея неких истинных предпочтений агента, которые мы пытаемся отличить от тех предпочтений, которые выявляются в ходе анализа реального поведения, и сказать, что на самом деле нужно агентам, чтобы максимизировать истинные предпочтения. Но это внимание к субъективному ощущению людей при принятии экономических решений связано с возникновением теории субъективного благосостояния. Важную роль здесь играет экономика счастья, то есть представление о том, что цель экономической деятельности часто неадекватно описывает то, что нам действительно нужно. Например, деньги не приносят субъективного удовлетворения. Но мы понимаем, что на самом деле здесь речь идет о несколько иной концепции благосостояния — о концепции благосостояния как состоянии удовлетворенности жизнью, которое не обязательно коррелирует с доходом.
Анализ второго рода благосостояния также иной. Мы смотрим не на то, что экономические агенты реально делают, а на то, что они ощущают, как они себя чувствуют. Приходится использовать методику, которая для экономистов долгие годы была абсолютно запретной, — методику опросов, анкет, которые экономистов очень долгое время не волновали, потому что экономисты говорили: «Нас интересует не то, что думают экономические агенты, не то, что у них в голове, а то, что они реально делают». Тем не менее сама важность идеи счастья и субъективного благосостояния позволила создать массу разного рода индикаторов. Довольно давно было показано, что зачастую экономический рост и рост дохода на макроуровне для разных стран не сильно связан с субъективным благосостоянием. Возникал вопрос, а ради чего нам нужен весь экономический рост, если люди в результате оказываются несчастнее или не счастливее, чем они были раньше. Все это привело к тому, что сегодня это достаточно авторитетный подход к анализу благосостояния.
Третий подход предполагает, что нас интересует не то, чего люди реально достигли, какой доход они заработали или какого рода материальное благополучие у них уже есть для измерения, а то, какие возможности у них есть для достижения этого благополучия. Эта идея связана с работой Амартии Сена и Марты Нуссбаум — теория capabilities, возможностей или свобод, которыми обладают люди, для того чтобы достигать важных для них целей. В этом подходе важны этические идеи: справедливости, свободы, достоинства, права, отсутствия неравенства. Подход с точки зрения Парето оптимальности, например, не позволяет учесть того, что неравенство доходов и неравенство возможностей в обществе нежелательно. Сен и Нуссбаум говорят, что возможности не просто инструменты для достижения целей, а являются целями сами по себе. То, что я свободен, для меня есть возможность реализовать мой потенциал, мои идеи, но это же и цель сама по себе, я этого уже достигаю. Этот подход полностью переворачивает картинку, которую мы знаем, и позволяет открыть обсуждение нормативных вопросов в экономической науке.
Важнейшим политическим воплощением или экономико-политическим воплощением третьего подхода стал индекс человеческого развития (ИЧР), который раньше назывался индексом развития человеческого потенциала, в котором помимо дохода присутствует еще две базовых характеристики: продолжительность жизни и уровень образования. Естественно, этими подходами не ограничивается представления о благосостоянии. Огромную роль сейчас начинает играть экологическая дискуссия. Когда мы говорим, что все наши стремления — это рост ВВП, то это звучит очень противоречиво. Потому что, с одной стороны, рост ВВП позволяет повысить уровень жизни и, в общем-то, позволяет достичь людям большего в их жизни. Но вместе с тем оказывается, что неконтролируемый рост благосостояния и производства товаров и услуг может разрушить сами условия этого самого производства. Это, конечно, влечет за собой некий скепсис по отношению к экономическому росту или некоторое предупреждение, связанное с тем, что наши представления о благосостоянии должны учитывать и такое понятие как устойчивое развитие, sustainable.
Еще одна политическая идея, которая могла бы быть связана с объективистским подходом, это, конечно, идея безусловного дохода. Представление о том, что самым простым способом дать каждому человеку возможность реализовать те устремления, которые ему нужны, было бы просто распределение совокупного богатства в обществе независимо от того, что делает этот человек, есть у него работа или нет. Дать ему не очень большой безусловный доход, который позволить ему жить и заниматься тем, что он реально хочет. Идея сложная, противоречивая. Масса дискуссий в экономической среде. Но показывающая, что нормативные вопросы пришли в экономическую науку и уже в ближайшем обозримом будущем из нее не уйдут.
