— Теоретическая и экспериментальная психология уже обратила внимание на потенциал медиа для работы с пациентами. Каковы самые яркие примеры?
— Это действительно так. Например, уже с середины прошлого века в психотерапии используется кино — в большей степени как проективный материал, приглашающий клиента к дальнейшему обсуждению его впечатлений от просмотра со специалистом. Речь идет о том, чтобы выявить, какая из тем является у клиента проблемной, и предложить ему понаблюдать за развитием этой темы в отношениях между персонажами фильма и обсудить с психологом свои впечатления. Такая беседа дает много материала для терапевтической работы.
Технологии виртуальной реальности позволяют идти дальше. С ними можно вынести внутренние процессы и переживания человека во внешнюю — виртуальную — среду. И дальше со страхами или другими негативными переживаниями уже можно работать «вне головы» человека. В самых разных направлениях психотерапии существуют техники, предлагающие человеку вообразить себя в некомфортной ситуации и выполнить в ней определенные воображаемые действия с помощью психотерапевта. В смоделированной ситуации клиент наблюдает за своим поведением со стороны, пробует разные способы саморегуляции. Проблема в том, что в этот воображаемый мир, то есть к «материалу», у терапевта нет прямого доступа. Именно эту сложность позволяет преодолеть виртуальная реальность: она помогает воссоздать воображаемую среду так, чтобы она была одинаковой и для психотерапевта, и для клиента. Более того, все параметры контролируются. Надо отметить, что на сегодняшний день все сеансы VR-психотерапии в полноценном формате происходят под руководством специалиста. Я имею в виду, что человек не может у себя дома просто надеть шлем и начать какие-то серьезные эксперименты со своими состояниями.
— Как давно VR-технологии используются в психотерапии?
— Первые попытки применения виртуальной реальности психотерапевтами можно отнести еще к 1950–1960-м годам. Но интерес к этой теме охладел. Человек находился в среде с трехмерными моделями плохого качества, не имея возможности полноценно взаимодействовать с виртуальными объектами (или взаимодействовал с огромными задержками).
В целом применение VR-технологий в психотерапии — логичное продолжение истории развития психотерапевтических подходов к лечению распространенных расстройств (например, обсессивно-компульсивного расстройства, посттравматического стрессового расстройства, депрессии, фобий и так далее). Их развитие было самостоятельным, «параллельным» развитию самых разных технологий.
С одной стороны, уже давно появилась, скажем, экспозиционная психотерапия. Она относится к когнитивно-поведенческому направлению психотерапии и предполагает, что терапевт показывает пациенту с фобией фотографии или видео, которые вызывают у него страх, человек представляет себя в пугающей ситуации и с помощью психотерапевта учится новым способам реагировать на эти образы и ситуации. Позже появилась терапия EMDR (Eye Movement Desensitization and Reprocessing). Она исходит из предположения, что движения глаз человека способны вызвать физиологические изменения, способствующие переработке травматических и стрессовых воспоминаний. Все эти методики так или иначе используют визуализацию.
С другой стороны, психологи и когнитивисты стали изучать воздействие виртуальной реальности на человека, характер его восприятия образов виртуальной реальности. Насколько глубоко он может погружаться в иллюзорную среду? В какие моменты он ощущает максимальную реалистичность происходящего? На сегодняшний день исследования, похоже, говорят о том, что образы виртуальной реальности интерпретируются человеком скорее как сны и фантазии, чем как «реальная реальность». Фантазируя о чем-то, мы способны переживать сильнейшие эмоции, но все же мы понимаем, что образы «ненастоящие». Примерно так же человек ощущает себя в виртуальной реальности. Естественно, все больше исследователей стало задаваться вопросом: как усилить эффект присутствия за счет различных изменений создаваемых в виртуальной реальности образов?
На пересечении двух этих тенденций — развития техник визуализации в психотерапии и совершенствования качества погружения VR-технологий — и возникла идея использовать VR для воссоздания максимально реалистичной среды для человека. Однако доказать то, что психотерапия с VR-сеансами оказывается эффективнее традиционной, с давно известными упражнениями для визуализации, пока не удалось. Достаточно методологически качественных исследований нет. К тому же недостаточно данных о том, может ли VR в психотерапии быть универсальным инструментом или для определенных людей могут быть ограничения. Например, есть свидетельства, что пожилые чувствуют себя в VR-шлемах хуже, чем молодые.
— Ученые из университета Южной Калифорнии в начале 2016 года представили проект Bravemind, где приводят доказательства эффективности VR-психотерапии посттравматического стрессового расстройства. Этих исследований пока недостаточно?
— Создатели подобных технологий, безусловно, заявляют о себе как о многообещающих стартапах. Действительно, лечение ПТСР с помощью приложения Bravemind (программируемая VR-среда, виброплатформа, симулятор запахов) оказалось сопоставимым с экспозиционной терапией, дополненной медикаментозным лечением. Другая группа — разработчики фирмы Beyond Care — развивает решения для VR-терапии на основе EMDR-терапии: виртуальные объекты помогают клиентам лучше двигать глазами в рамках лечения. Но это нельзя назвать прорывом.
Пока что позиция ориентированных на доказательный подход практиков такова: VR-психотерапия — это все же больше про обещания, чем про свершившийся факт победы технологий над человеческими отношениями между клиентом и терапевтом. Один из барьеров для переноса психотерапии в виртуальную среду — момент установления этих отношений. А ведь в ходе огромного числа исследований было показано, что одним из важнейших факторов эффективности психотерапии являются отношения клиента с психотерапевтом. Это не про физическое присутствие, а про ожидания, страхи, желания и доверие, которое возникает между двумя живыми людьми. Как смоделировать их в виртуальной среде, чтобы сохранить тот же уровень контакта? Это один из главных принципиальных вопросов.
При этом, на мой взгляд, в перспективе VR-технологии действительно способны сделать психологические услуги более доступными для населения. Я говорю, например, о людях с ограниченными возможностями передвижения, о жителях труднодоступных регионов: сейчас для них психологические консультации в лучшем случае сводятся к разговору по Skype. Безусловно, VR-сеансы, если технологии продолжат развитие, смогут хотя бы отчасти приблизить онлайн-консультации к живым сессиям. Еще один возможный эффект от развития VR-терапии — некоторая стандартизация процесса работы с клиентом, которая весьма неоднозначна. С одной стороны, результат такой работы становится более предсказуемым. С другой стороны, слишком регулируемая терапия рискует стать менее персонализированной.
— Технологии дополненной реальности (AR) попадают в поле зрения психотерапевтов?
— С точки зрения процедуры проведения психотерапевтического сеанса большой разницы нет — перенесен ли человек в полностью виртуальную среду или остается в реальной среде, дополненной виртуальными элементами. Однако можно пофантазировать, что VR-технологии могут помочь с новыми форматами переноса в реальный мир каких-то объектов, которые смогут сделать пребывание человека в нем комфортнее. Например, можно «взять с собой» 3D-образ лучшего друга на публичное выступление, чтобы чувствовать себя комфортнее. Или, скажем, на жесткие переговоры взять плюшевого медведя — игрушку детства, связанную с ощущением безопасности. Проблема в том, что откалибровать все эти детали образов под индивидуальные особенности клиента — сложная технологическая задача. Да и пока, насколько мне известно, никто не пытался реализовать что-то подобное.
— Насколько в целом сегодня VR-контент, используемый в психотерапии, персонализирован?
— Сегодня у производителей VR-контента есть набор типичных сцен, исходя из характерных запросов, с которыми обращаются клиенты. Например, есть нарисованные VR-пространства для преодоления боязни публичных выступлений, аэрофобии, арахнофобии (боязнью пауков), для частных случаев посттравматической терапии. Создатели Bravemind проводят ПТСР-терапию с помощью VR для солдат, вернувшихся с войны в мирную жизнь. Для таких пациентов воссоздаются боевые сцены. Но нужно понимать, что, например, для солдат другой страны с этим же VR-контентом терапия работать не будет — даже форма солдат специфична. В общем, хотя терапевты обращаются к создателям VR-контента с определенными сценариями, остается очень много специфических запросов, а делать VR-модели по индивидуальным заказам очень дорого, особенно учитывая то, что профессиональные психотерапевты могут добиться погружения человека в визуализируемый им мир просто с помощью беседы.
— Когда VR-психотерапия может стать более массовой?
— Сегодня мы видим, что экспериментальные работы в лабораториях и использование VR в практической плоскости, во время реальных сеансов, идут рука об руку. Темпы проникновения технологий (в основном силами отдельных стартапов) несколько опережают эмпирические исследования, эмпирических данных в целом совсем недостаточно. На Западе распространение VR-технологий в психотерапии сильно подпитывается госзаказами. В сообществе специалистов по научным основам психотерапии известно, что правительства ряда стран приобретают лицензии в том числе у Bravemind — они хотят использовать образы и программное обеспечение, они готовы закупать VR-оборудование. Безусловно, до того, как подобные технологии дойдут от VR-комнат в узкоспециализированных лабораториях, в том числе при научных организациях, до мобильного VR, еще очень далеко.
— Может ли оказаться проникновение VR в психотерапию модой, не подкрепленной реальными результатами?
— Сегодня дискуссии ведутся в ассоциациях психотерапевтов, в сообществах разработчиков AR/VR-приложений. Как я говорила, точного ответа о целесообразности замены VR-сеансами традиционных сеансов еще нет, поэтому обсуждения пока все-таки основаны на мнениях. Но то, что они есть, — позитивная тенденция. В целом психологи достаточно консервативны и зачастую настороженно относятся к внедрению новых технологий в практике, поэтому и проникновение VR-технологий встречает большое сопротивление. Мне кажется, это может быть связано с боязнью специалистов: не заменят ли новые технологии нас самих? Потому что сеанс с VR-погружением, возможно (если мы говорим о высоком уровне технологий, той самой «стандартизации»), и не потребует активной работы психотерапевта. В каком-то смысле психотерапия движется от глубокого общения между двумя людьми к автоматизированному тренингу. Но изначально психотерапия как направление практики, как подход к работе с человеком сильно отличается от иных форматов развития навыков (например, обучения) — такую позицию отстаивают психотерапевты, четко очерчивая границу своей профессии. «Мы не тренеры, мы не учим человека чему-то, мы создаем с ним определенные отношения, и человек исцеляется благодаря своим собственным ресурсам», — сегодня парадигму отношений психотерапевта и пациента можно описать так. Что меняется в эпоху VR-технологий, потенциальной автоматизации труда? Думаю, новые технологии действительно могут взять на себя научающую часть, но более сложные вопросы — развитие личности, мотивация, распознавание глубинных переживаний — пока может решать только человек.
