— В контексте «новой экономики», основанной на блокчейне, говорят в первую очередь о децентрализации. Но денежные системы бывали децентрализованы и прежде?
— Первые такие идеи появились в пещерах. Homo sapiens всегда занимались торговлей и всегда имели экономику, в которой использовались средства платежа. И неважно, что эти средства не являются современными валютами. Самые старые доказательства торговли — ожерелья из ракушек (около 70 000 лет до нашей эры), найденные в сотнях километров от пещеры Бломбос в Южной Африке. Специализация всегда была важна как для охотников и собирателей, так и для жителей современной Москвы.
Этапов социального развития не существует, если мы понимаем под ними разграничения между периодами истории, когда отсутствовали деньги или торговля в привычной нам форме или когда не было как такового стремления к получению выгоды на каком-то древнем этапе. Теории о существовании этапов развития — миф, который был придуман в XVIII веке и использовался в основном для того, чтобы повесить на определенные народы ярлык «примитивных». Они оспариваются как археологами, так и историками экономики. Но, естественно, общества с сельским хозяйством и городами посчитают нужным изобрести более дешевые формы оплаты, чем раковины каури.
Любой рынок децентрализирован, так как соглашение между двумя сторонами продать n наконечников копий за m ожерелий обычно не решается через центральное планирование и не подвергается влиянию правительства или подобного института. Централизованные регистры существуют со времен введения переписи населения для сбора налогов. Децентрализированные регистры, возникшие в Месопотамии и на Крите для экономического учета, такие же древние, как, например, письменность. До этого люди в любом случае держали в голове финансовые отчеты, состоящие из обязанностей, долгов и репутаций. Личная репутация — это еще одна разновидность блокчейна на всех этапах цивилизации. Принцип двойной записи в бухгалтерии был изобретен в Венеции в 1200-х годах и является еще одним примером регистра в стиле блокчейна. Конфиденциальность обеспечивалась буквальным хранением учетных книг. Сбор информации из частных источников для установления всеобщих цен осуществлялся через торг на рынках.
— Что отличает блокчейн от других, более ранних принципов децентрализации экономики?
— Ничего. Но это не означает, что блокчейн будет неважен. Но в человеческой истории существует дюжина способов хранения данных и осуществления обмена. Я как историк экономики могу сказать, что мы видели подобные прогрессивные примеры и раньше. То, что паровой двигатель работает как бык, как ветер или как вода, падающая в водяной мельнице, не делает неважным прорыв, который он принес. С другой стороны, технологи склонны делать выводы, не зная истории: их излюбленное изобретение — Великая революция, которая меняет все. Моя задача как историка экономики — ставить под сомнение такие воспаленные спекуляции.
Децентрализированная валюта, например биткоин, имела аналог во времена так называемой эпохи свободного банкинга, в 1830–1850-х годы, в Соединенных Штатах, когда монополия государственных денег была поставлена под вопрос. По законам штата (а не по федеральным законам) кто угодно мог выпускать банкноты этого штата. Так, например, появлялись печатные банкноты от банка Северного Мичигана, которые могли быть любого номинала. Банкноты должны были быть подкреплены золотом и в большинстве случаев были достаточно надежными. Так, например, можно было поехать в Северный Мичиган и получить золото за банкноту в $5. Несмотря на соблазн запросить слишком много валюты, эта система работала достаточно неплохо. Это была экономика, в которой будущее было неизвестно. В каждом магазине страны существовали печатные книги с постоянно обновляющейся информацией о том, сколько золота соответствует определенной банкноте. Правительство, государство или федеральные органы не выпускали эти деньги, это была частная валюта, как биткоин.
Вопрос о том, может ли блокчейн изменить экономику, не имеет сегодня ответа. Но нужно понимать, что существует множество других подобных способов трансформаций. И мы не должны позволять лихорадочным научно-фантастическим образам захватывать наше сознание.
— Где проходит линия между подобными образами и реальностью? Можем ли мы действительно игнорировать технический аспект проблемы?
— Да, обычно мы можем его игнорировать. Если бы мы обращали внимание на каждое предсказание трагедии или триумфа, выходящее из-под пера технологов, имеющих финансовый интерес, мы бы сошли с ума. То, что что-то является «реальностью», еще не означает, что оно очень важно. Моя маленькая собака Уилл Шекспир реальна, но она совершенно неважна для мировой истории (настоящий Уильям Шекспир — другое дело). Существенно то, что мы не знаем будущего. Возможно, блокчейн изменит все. Но мы об этом не узнаем до тех пор, пока это все не начнет происходить. Мы не можем с точностью предсказать будущее технологии. Все, кто может это сделать, однозначно разбогатеют. Настоящие попытки такого предсказания очень неточны. Когда американского первооткрывателя самолетостроения Орвилла Райта спросили, для чего нужен его маленький и хрупкий аэроплан, он ответил: «Для спорта в основном».
— Значит, не стоит говорить о реальных перспективах революционной трансформации национальных и международных экономик по принципу блокчейна?
— Это еще предстоит узнать, но, скорее всего, не стоит. Регистры, репутации, секретность, неправительственные валюты — все это рутина в истории. Экономические системы, конечно, меняются, иногда постепенно, как это происходило с развитием химии в XIX веке, а иногда — поразительно быстро. Посмотрите, с какой скоростью облачные технологии заняли центральное место в наших экономиках, в нашей повседневной жизни. Когда порох попал из Китая в военное дело Османской империи, а позже — Европы, вооруженные рыцари и крепостные стены замков очень быстро потеряли свою актуальность. Самое большое ускорение в развитии происходило во времена Большого обогащения (The Great Enrichment) XIX–XX веков, когда доходы возросли на 3000% в год. Это было «революционно» по стандартам более ранних периодов, таких как Китай времен империи Сун или Афины V века, когда произошел прирост в 100%.
— Какие преимущества может предоставить блокчейн национальным экономикам?
— Если людям позволят использовать блокчейн, ничто не будет стоять на пути частных улучшений в способах платежа. Правительства обычно не знают, какие именно новшества хороши. Они знают, какие новшества угрожают монополиям, которые они поддерживают, таким как российские олигархи или люди, получающие прибыль от американских корпораций.
— Если блокчейн действительно получит повсеместное распространение, как, по вашему мнению, изменится роль правительства, государства, банков?
— Они станут менее важными — как раз вроде того, как это случилось во времена свободного банкинга в Соединенных Штатах до Гражданской войны.
— Каковы будут социальные последствия? Сторонники блокчейна видят в нем технологию для построения общества всеобщего благосостояния в противовес капиталистической идее богатства меньшинства за счет большинства.
— Капитализм (глупое слово, между прочим) не имеет ничего общего с богатством меньшинства за счет большинства. Он связан с инновациями, новшествами и основанными на торговле улучшениями. Это то, что сделало бедных среди нас в три тысячи раз богаче, чем были наши предки в 1800-х годах. Да, позволить людям действовать в одиночку, как говорят британцы, — это хорошая идея, которая подкосит многие государственно защищенные монополии в сфере финансов. Но это несильно повлияет на распределение доходов. Доходы неравны по двум причинам: наследственность и правительственные монополии, которые биткоин не изменит слишком сильно. Одно неравенство — плохое неравенство, второе неравенство — хорошее. Одно завязано на привилегированных кастах, другое — на поощрении улучшений в спорте, науке, музыке, так же как в производстве обычных товаров и услуг, от которых мы все получаем преимущества.
