— Давайте начнем с того, что выясним, кто такие греко-католики и униаты. Что означает греческий элемент в этом термине?
— Это обрядовая религиозная культура, греческая религиозная традиция, византийская в широком смысле слова, к которой принадлежит и Русская православная церковь. Элемент «греко» обозначает принадлежность к восточной христианской традиции византийского образца. Однако это католики, то есть они признают главой Вселенской церкви римского епископа — папу.
— Существуют еще какие-то католики такого типа?
— Конечно, есть болгары-католики, румыны-католики и словаки-католики. Они, так или иначе, принадлежат к византийской традиции и тоже являются греко-католиками. Но при этом существуют еще и армяно-католики, эфиопы-католики со своей исторической традицией и со своим древним обрядом.
В целом в Католической церкви существует шесть традиций, которые определяют так называемый «канонический обряд»: александрийская, антиохийская, армянская, византийская, халдейская и латинская. Принадлежность к этим обрядам служит критерием для такого церковно-правового понятия, как «обрядовая Церковь». При этом практикуется еще и термин «литургические обряды». Он уже характеризует некую совокупность литургических традиций, сложившихся в определенной этнокультурной ситуации. Собственно, эти термины описывают и систематизируют по церковно-правовому и культурно-литургическому признаку многообразие традиций в Католической церкви.
Но для массового сознания Католическая церковь — это, конечно, латинский обряд. А все остальное разнообразие открывается неожиданно как «иное католичество».
На территории современной Украины находится наиболее представительная церковь из спектра этого «иного католичества» со своей достаточно древней историей, идущей с конца XVI века. Есть более древние Восточные католические церкви, например Маронитская церковь в Ливане. Формальная уния с ней была заключена в конце XII века, хотя сами марониты утверждают, что вообще никогда не порывали с Римом. В связи с этим Украинская греко-католическая церковь представляется сравнительно молодой.
— Нужно подчеркнуть, что под унией понимается с точки зрения католического мира воссоединение с Католической церковью представителей других христианских традиций.
— Не только католического мира. Унии практиковались в истории практически всех церквей. Русское единоверие — это, собственно, уния между господствующей «никонианской» церковью и той частью старообрядчества, которая готова была принять условия воссоединения и преодолеть раскол. Если мы посмотрим на исторический путь христианской церкви, то увидим, что существовало изначальное единство, но со временем начались какие-то проблемы, которые потребовали определенных решений. Уния — это всегда союз, слияние, какой-то пакт, в том числе юридически выраженный.
— Однако если посмотреть на историю церкви в целом, то попытки унификации церкви, то есть попытки приведения к некоему общему знаменателю религиозной идеи и доктрины, чаще всего приводили как раз к расколу. Причем мы видим его как раскол, а для конфликтующих сторон это был откол: для одной стороны отделилось меньшинство и наоборот.
— Здесь мы немножко заигрались в слова «уния»/«унификация». Уния — это с латинского слова unio, дословно «союз».
— Но в русском языке, как можно проследить по источникам по истории церкви, уния используется как ругательство. То есть «греко-католики» — это некая более или менее нейтральная оценка, которая говорит о том, что это католики, сохраняющие греческий обряд. А униаты — это какие-то совершенно нехорошие люди, отступники.
— В XIX веке термин «униатство» был довольно нейтральным. В Санкт-Петербурге существовала Униатская коллегия, и было понятно, что это какая-то неправославная группа, которая получилась в результате слияния с Католической церковью. А «греко-католики» — это изобретение времен императрицы Марии Терезии в Священной Римской империи, когда появилось такое государственное деление: римо-католики и греко-католики. В России, так или иначе, эту терминологию приняли.
— Если говорить о специфике иных католиков, есть ли какое-то качественное отличие между католиками из Древневосточных церквей, которые соединяются с Католической церковью, и греко-католиками, представителями восточного христианства?
— Главное качество католиков из Древневосточных церквей — это единство с римским епископом. То есть они едины с Римом в церковном общении, в основных доктринальных и канонических положениях, но у них есть своя специфика. Как правило, возглавляет эту церковь патриарх. Эта церковь определяется латинским термином как sui juris — «своего права». Это, по сути, поместная Католическая церковь. При этом это церковь со своим патриаршим Синодом и патриархом, находящимся в зависимости от папы и Римской курии.
До недавнего времени в титуле папы был еще такой подтитул — «Патриарх Запада». Это выглядело более чем странно: получалось так, что все восточные католические патриархи находились в подчинении у Патриарха Запада, коим является папа. У папы существует ближайшее окружение — кардиналы (сенаторы Римской церкви). В традиционной католической пирамиде власти сначала стоит папа, потом кардиналы. А где место восточных патриархов? Оказывается, что они под кардиналами. И это немыслимое унижение для Востока. И когда сейчас происходит совмещение титулов «патриарх» и «кардинал», это вынужденный компромисс.
— Для восточного мира это действительно может быть крайне болезненным. Но мир меняется и на протяжении длительного времени движется к некому равенству. Проявляется ли это в вопросах власти? И, по вашему опыту, есть ли какой-то снисходительный взгляд со стороны римо-католиков по отношению к иным католикам?
— Сейчас католический мир изменился в ту сторону, где уже нет никакого взгляда сверху со стороны Рима на восточную реальность, но раньше это было. Было заявлено первенство латинского обряда — praestantia ritum latinorum. Так продолжалось в течение длительного времени. На христиан Востока, принявших унию с Римом, смотрели как на каких-то недоделанных полукатоликов. То есть вроде по номиналу они католики, но с ними надо еще поработать, почистить их традицию и желательно привести к латинскому обряду.
Это привело к очень серьезным последствиям в истории восточных католических общин — к так называемой «латинизации» их наследия: и литургического, и канонического, и даже догматического. В результате произошли уже внутренние расколы в среде самих восточных католиков.
— Фактически иные католики появляются в тех регионах, где позиции Католической церкви слабые. То есть они недостаточны для того, чтобы Католическая церковь создала свой диоцез или самостоятельную юрисдикцию?
— Не только. Например, как мы уже говорили, ливанские марониты всегда считали себя в единстве с Римом, но унию всё же оформили. Это один вариант.
Другой вариант — Мелькитская католическая церковь, в истории которой все началось с расколов. В начале XVIII века в Алеппо и Дамаске, двух центрах церковной политической жизни, существовали разные кандидатуры на патриарший престол, начались неурядицы, церковно-гражданские распри. И часть православных мелькитов решила воссоединиться с Римом, чтобы укрепить свои позиции. В результате этого внутреннего противостояния появилась уния — церковный союз, который вовсе не решил проблемы этой церкви, а привел к новому расколу, но уже в формате «католический-православный».
Украинские греко-католики появились в 1596 году в результате знаменитой Брестской унии. В Киевской митрополии того времени существовали серьезные проблемы: отсутствие действенного епископского управления, общий дисциплинарный кризис и апатия христианской жизни. При этом Киевская митрополия находилась на территории Речи Посполитой, в которой царил удивительный для Европы того времени климат политической толерантности. К тому же в Речи Посполитой ощущалось сильное религиозное и политическое присутствие протестантов.
При этом латинские епископы Польши входили в политическую элиту, многие были сенаторами. Глядя на величие латинских епископов и понимая свою ущербность, большинство православных епископов Киевской митрополии склонялись к союзу с Римом. Но прежде чем заслать гонцов в Рим, православные епископы провели в 1595 году свой собор в Бресте, на котором сформулировали определенные предложения и даже условия унии. Но в Риме на это даже не посмотрели, поскольку там считали, что при воссоединении с «матерью всех церквей» негоже выставлять какие-либо условия.
В результате уния заключается Римом не с церковью Киевской метрополии, а с nation ruthenica, то есть с неким «рутенским народом», у которого, правда, существуют свои епископы и священники. А инициаторы унии на Брестском соборе, конечно, считали себя поместной церковью с патриаршим возглавлением, со своим литургическим укладом и древними традициями. Все это Римом не было принято в расчет. Тем не менее в 1596 году уния состоялась, но результатом ее стал церковный раскол в Киевской митрополии.
— В какой-то момент рождается иное христианство, в том числе в связи со слабостью в православном христианстве Восточной Европы. Но, на мой взгляд, есть принципиальное отличие этих Древневосточных церквей, поскольку никакого возможного союза до того у них не было. То есть нельзя сказать, что когда-то эти церкви разделились, поскольку христианства на этой территории не было.
— Кстати, очень сложно установить момент раскола между традиционными Католической и Православной церквами. Мы знаем, что был какой-то раскол в 1154 году. До этого года общение между Римом и Константинополем разрывалось несколько раз, причем на весьма существенные промежутки времени. Но снова церкви восстанавливали отношения, принимая какие-то решения или делая вид, что ничего не произошло. Но, так или иначе, в XI веке поминание Римских епископов уходит из диптихов Константинопольской церкви. А после захвата Константинополя крестоносцами в 1204 году дело принимает необратимый поворот.
Но из Константинополя неоднократно пытались заговорить с Римом. Была и Лионская уния 1274 года и унии Ферраро-Флорентийского собора 1438–1445 годов. Флорентийская уния с греками, яковитами, армянами и сирийцами была очень серьезным событием, и на документы этих уний Рим ссылался очень часто.
— Что касается догматов: как отличаются греко-католики, римо-католики и православные?
— С одной стороны, вопрос о догматике кажется более или менее очевидным, поскольку догматика точно определена и систематизирована. С другой стороны, по своему опыту могу сказать, что сейчас мало кто компетентно разбирается в этой области. Богословие уходит из нашей жизни, даже из профессионального церковного мира.
Какую догматическую проблему в этой связи можно вспомнить? Конечно, пресловутое «филиокве» — добавление в Символе веры к одному из членов исповедания фразы об «исхождении» Святого Духа не только от Отца, но и от Сына. Еще на Ферраро-Флорентийском соборе эксперты-богословы, греки и латиняне, обнаружили, что у христианского Востока и у христианского Запада разные богословские языки. Вроде бы изначальная традиция общая, до какого-то времени она развивается адекватно и для Востока, и для Запада, но уже к концу первого тысячелетия формируются разные традиции со своими богословскими и литургическими языками. Это касалось и очень тонкой богословской материи в вопросе «исхождения» или «происхождения» Святого Духа.
— Но все-таки это то, что ложится в основу разного понимания центральной фигуры христианства — Христа.
— В целом христология для православных и для католиков общая, но некоторые оттенки смыслов разнятся. В современной практике добавление filioque (»…и Сына») в Символе веры для Восточно-католических церквей необязательно. Даже знаменитая римская декларация «Dominus Iesus» 2000 года в изложении Символа веры не приводит filioque. Хотя для латинских католиков оно, конечно, остается обязательным, но для восточных — нет. Как раз во времена понтифика Иоанна Павла II Католическая церковь дважды высказывалась на эту тему: сначала в папском катехизисе, а потом в специальном документе Папского совета по христианскому единству, в котором был предпринят не только богословский, но и историко-филологический анализ. Но реакция христианского Востока на эти экуменические инициативы Рима была минимальной.
— Но есть же понятное прочтение разных праздников и фигуры Христа. Например, Рождество или Пасха. Для Католической церкви Рождество — это праздник гораздо более сильный в культурном смысле.
— Да, он более насыщен религиозными и культурными практиками. Но Пасха — это всегда праздник праздников.
— Но он имеет гораздо большее значение для религиозной культуры, а следовательно, влияет на людей и на прочтение ими евангельского послания. Евангелие — это о воскресении Христа или о рождении Спасителя? Выбор ответа на этот вопрос меняет акценты в том, как прочесть саму фигуру Христа. То есть важно то, что он родился, или то, что воскрес?
— Конечно, что воскрес! Но ведь, не родившись во плоти, Он не мог и воскреснуть. Однако приведу такой пример литургических, догматических и даже антропологических разночтений на Востоке и на Западе. Успение Богородицы. На Востоке это, конечно, Успение, а для латинского Запада это событие и соответствующий праздник — Взятие на небо Пресвятой Девы Марии. На Востоке Богородица умирает, как бы погружаясь в сон. Запад же говорит: «А что дальше?» А дальше она была телесно вознесена на небо. Итак, 15 августа по Юлианскому календарю для православных праздник Успения. А 15 августа для католиков по Григорианскому календарю — Взятие Пресвятой девы Марии в небесную славу. Один и тот же праздник по сути, но разный язык и разная богословская оптика. Соответственно, и разные культурные и религиозные практики, выстраивающиеся вокруг этого события.
— Догматика лежит в давнем разном прочтении западной и восточной культуры по категории греха, которая порождает две разные культурные формы.
— Да, но отношение к падшей человеческой природе, ко греху и его последствиям еще больше разделяет саму западную христианскую традицию — католиков и протестантов. Конечно, культурные формы и богословские традиции, то есть некие интеллектуальные стратегии, которыми пытаются описать это событие, имеют не только рациональное измерение, но и сверхъестественное, неподдающееся чисто рациональному восприятию. Этот сложный опыт порождает различный способ описания и задает разные смысловые проекции, которые формируют богословы и интеллектуалы и в свой черед авторизирует церковь.
— Интеллектуалы и богословы могут смотреть на событие по-разному, но выражается это в первую очередь в литургическом предании — как люди отмечают то или иное событие.
— Очень многие богословские обоснования черпаются как раз из опыта литургической традиции. Литургическая традиция — это важная часть предания церкви, и в этой традиции живет и развивается свое богословие. Оно, кстати, может расходиться с академическим богословием. Но богословские смыслы нередко берутся и переносятся в догматику из литургических метафор.
— Именно через литургическое предание люди учатся богословию. Потому что люди в основном получают это понимание не по основам православной культуры, поскольку их нет. И в этой связи выглядит крайне странным появление такого существа, как униаты. Поскольку, с одной стороны, они сохраняют свой обряд, в котором в литургическом предании хранится иное прочтение христианских событий, но, с другой стороны, принимают догматическое богословское единство с Римом. Как такое возможно?
— Долгое время Рим пытался устроить своего рода зачистку в разных Восточно-католических церквах. Подозрение в ереси вызывали богословские формулировки в восточных литургических текстах. Туман восточной символики следовало разогнать и ввести точные и авторитетные латинские формулировки. Да и многие восточные католики стеснялись своего цветистого литургического символизма. В результате у восточных католиков возникала литургическая синкретика как следствие пресловутой «латинизации». В католической восточной литургии вдруг появлялись элементы, которых там никогда не были. На строгий восточный взгляд у греко-католиков порой выходила странная пародия с выставлением Святых Даров на литургии, а вместо шестопсалмия на всенощной читались латинские «набоженьства». И такие синкретические практики сохраняются до сих пор. В целом же во многих Восточно-католических церквах существуют «прозападное» и «провосточное» направления, и не только в плане литургической традиции. То же самое происходило и происходит в Украинской греко-католической церкви.
— Долгое время считалось, что Греко-католические, Восточно-католические церкви должны быть мостом, но это вызывало раздражение на православном Востоке. Сегодня то явление, которое с точки зрения Католической церкви должно было стать неким мостиком, оказывается колоссальным препятствием. С точки зрения Православной церкви это, например, называется препятствием, мешающим визиту Папы Римского в Россию. Думаю, с приходом новой власти в Украине эти конфликты будут только обостряться, поскольку понятно, что Русская православная церковь Московского патриархата на территории Украины будет испытывать определенные трудности. Что с этим можно было бы сделать или что может происходить сегодня? И насколько власть Рима распространяется на греко-католиков?
— До начала 1990-х годов диалог между Католической и Православной церквами развивался довольно хорошо. Но затем все рухнуло. На повестке дня с постсоветской легализацией греко-католиков, прежде всего на Украине, встал вопрос «униатизма». С православной стороны, от имени всех церквей, находящихся в единстве с Константинополем, был практически поставлен ультиматум: пока существуют восточные католики, нам не о чем говорить с Римом. В результате установилась блокада православно-католического диалога, и продолжалась она практически десятилетие.
Этот вопрос пытались решить так называемым Баламандским соглашением 1993 года, в котором уния была объявлена недействительной как метод и форма соединения. Но при этом греко-католики признавались самостоятельными церквами, имеющими право на существование. Эта позиция, изначально санкционированная и одобренная представителями поместных Православных церквей, позже подверглась жесточайшей критике. После чего Баламандское соглашение было, по сути, денонсировано. И проблема «униатизма» как вопрос о существовании восточных католиков обозначила фронтовую линию православно-католических отношений.
Во многих странах Восточной и Центральной Европы Греко-католические церкви во второй половине XX века прошли сложнейший путь политических репрессий и гонений. Не только в Советском Союзе, где они были запрещены, но и в Румынии, Словакии, Польше у греко-католиков была очень сложная ситуация. К началу 1990-х годов в истории греко-католических общин Восточной Европы произошла весьма ощутимая метаморфоза: из церквей с размытой идентичностью — «недокатолики» с одной стороны и «отступники от православия» с другой — они стали церквами с уникальным наследием новомучеников и исповедников веры. И тем, собственно, обрели свою идентичность и доказали право на существование. В конце концов, в 2004 году, было предложено наложить эмбарго на тему «униатизма» и вернуться к рассмотрению богословских вопросов по сценарию 1980-х годов. При этом для православных актуальность проблемы «униатизма», конечно, сохраняется. В этом плане уже нет такой напряженности и церковно-политической акцентуации, как это было в 1990-х, но все же время от времени в официальной православной риторике угроза «униатизма» возникает. Однако в последнее время, особенно на Украине, развиваются свои отношения между греко-католиками и православными общинами. У них уже формируется своя новая история.
— При этом Украина — совершенно уникальный для постсоветского пространства регион, в котором в силу ряда обстоятельств сформировалась религиозная ситуация плюрализма, свободной конкуренции религиозных идей. В их истории не было одного доминирующего игрока, что позволило как традиционным церквам, так и новым религиозным движениям свободно конкурировать.
Но при этом в таком достаточно плюралистическом пространстве доступ к власти оказывался губительным для той или иной церкви. Например, приход после Оранжевой революции стороны, симпатизирующей одной религиозной традиции, усиливал одну группу церквей в противовес другой. Приход же Януковича усиливал функции другой церкви. Какое будущее ждет греко-католиков в этой ситуации?
— В первой половине XX века Украинскую греко-католическую церковь возглавлял митрополит Андрей Шептицкий. У него был свой план построения Единой украинской церкви, то есть воссоединения исторической Киевской митрополии. В этом плане греко-католики должны были сыграть лидирующую роль: они должны были консолидировать это движение к церковному единству на Украине. При этом митрополит Шептицкий считал, что их цель — патриаршество, однако будущий украинский патриарх необязательно должен быть греко-католиком. Современные греко-католики несут свой воссоединительный месседж, многие из них полагают, что церковное единство на Украине — это их историческая задача. Можно считать это утопией, а можно посмотреть на все это иначе.
Будущее у Греко-католической церкви на Украине, конечно, есть, поскольку это уже полноценная церковная община со своим мощнейшим наследием и со своей уникальной идентичностью. Конечно, в ее жизни остаются многие проблемы из прошлого, возникают новые трудности, но очевидна и новая динамика развития. А вопрос о том, какую именно роль эта церковь может сыграть в будущих процессах политической и религиозной истории Украины, остается открытым. Но своя роль в этом будущем у греко-католиков определенно есть.
