Я бы разделил массовые беспорядки в городе как таковые (они бывают по разным причинам) и конкретный кейс Бирюлево, который вообще не единичный, и я не думаю, что последний, к сожалению.
Массовые беспорядки типа бирюлевских имеют три основных причины, и, как это ни странно, все связаны с работой полиции, а не с миграционной ситуацией. Во-первых, полиция на данный момент практически неподконтрольна гражданам, соответственно, вместо того, чтобы заниматься превенцией, заранее контролировать ситуацию и заранее предупреждать такой накал общественных страстей, полиция интересуется тем, как она выглядит в глазах своего начальства, а не в глазах граждан. Во-вторых, полиция очень часто оказывается непрозрачной и не пользуется доверием граждан. Поэтому в такой неоднозначной ситуации как в Бирюлево — могли или не могли найти убийцу юноши, смерть которого стала началом событий, прилагались усилия или нет — вне зависимости от этого граждане убеждены, что никто никого не ищет, все всех «крышуют» и все коррумпированы. И, наконец, третья причина: поскольку не существует нормально выстроенной обратной связи, полиция не знает о том, что происходит, и наладить грамотный диалог с гражданами до того, как они вышли на улицу, не может. В результате мы получаем общественные выступления, которые нужно если не подавлять грубой силой, то, во всяком случае, сдерживать.
Причины массовых беспорядков в современной России практически всегда находятся в зоне непосредственных интересов власти, полиции и вообще органов правопорядка. Фанатские войны, как еще недавние войны мафии в наших городах, конфликты на национальной почве на московских рынках и отдаленных от Садового кольца спальных районах, как и путчи в маленьких русских городах, никогда не идут вразрез с неявными или даже прямыми идеологическими проектами власти. Шмиттеанская фигура врага, чужого, понаехавшего, определяет не только риторику, но и реальную политику российской власти, которую она в случае беспорядков осуществляет руками самих масс. Противоречие, что полиция в результате разгоняет бастующих, карает преступивших закон, не должно нас здесь смущать. Ведь она это делает уже после того, как ее цели бывают достигнуты, и делает она это не только и не столько для того, чтобы восстановить правопорядок, а чтобы сохранить свое право его нарушать.
В проявлении «народного гнева», в котором не заложены требования изменения имущественных и социальных отношений, а есть лишь желание безнаказанно убить чужака — избранную жертву, за которую никто не сможет отомстить, — достигаются только цели авторитарных режимов, стравливающих малообеспеченные слои общества и вытесняющих тем самым вопрос о действительных причинах их недовольств, которые практически всегда лежат в демпинге городского труда, осуществляемом самими же властями.
